Милий Езерский - Марий и Сулла
И вышли на шумную улицу.
Друз лежал в атриуме, плакальщицы выли, флейты звенели, толпы парода входили проститься с покойником, и у всех на устах было одно слово:
— Убийца — оптимат.
После третьей стражи к дому примчался Мульвий па взмыленной лошади. Толпа расступилась, и он, быстро спешившись, спросил:
— Жив?
— Умер, — ответил кто-то из толпы.
Мульвий стоял в раздумье, с кожаным мешком в руке, и вдруг решительно вошел в атриум, растолкал на род и выбросил из мешка окровавленную голову. Она покатилась по полу, пятная его, и, ударившись о ножку ложа, остановилась.
Мульвий поднял голову.
— Видишь, господин мой Марк Ливии Друз? — прокричал он напряженным голосом. — Вот у ног твоих голова подлого убийцы.
И со злобой, исказившей лицо, он ударом ноги отбросил голову.
XLVI
Весь Рим говорил о золотой статуе, воздвигнутой мавританским царем Бокхом в Капитолии. Литая, она ярко сверкала на солнце; Бокх указывал на коленопреклоненного полунагого Югурту, который со связанными назад руками находился перед Суллой, восседавшим на возвышении, окруженном легионариями.
Толпы народа валили на форум, чтобы взглянуть на фигуру поверженного нумидийца.
Марий, узнав о статуе, возвеличившей Суллу, заболел. Вызванный врач нашел у него сердцебиение и посоветовал лежать и пить настой каких-то трав. Но Марин грубо оборвал его речь и, взмахнув волосатым кулаком, вскочил на ноги.
Испуганный врач с криком выбежал из кубикулюма. Юлия догнала его в атриуме и, вручая серебро, извинилась за мужа.
— «Зависть», — подумала она, и ей захотелось смешаться с толпою, слушать речи о Сулле и смотреть на его лицо долго, долго…
Она стояла, не спуская глаз с отлитого лица Суллы.
И вдруг вскрикнула: у статуи стоял сам Сулла и что-то говорил.
Она протиснулась в толпе и ясно услышала слова, выговариваемые звучным голосом:
— Нас, римляне, было около шестидесяти всадников, врагов больше тысячи, и когда нумидийцы вздумали отбить царя, я повел свой отряд и рассеял это стадо баранов…
Восторженные крики покрыли его слова.
— Так, с кровопролитным боем, — продолжал Сулла, — я пробился сквозь многочисленное войско и доставил Югурту в римский лагерь.
Толпа простодушно верила каждому слову Суллы, но Юлия, более развитая, поняла, что он, хвалясь, превозносит себя, и — странное дело! — это хвастовство не возмущало ее, Она продолжала смотреть на него с немым обожанием, едва владея собою.
Сулла поднял голову. Голубые глаза обратились к Юлии, и на лице его мелькнула улыбка. Юлия, вспыхнув от стыда, бросилась бежать, опасаясь, как бы ее не узнали в толпе и не донесли мужу.
В слезах возвратилась домой. Страстно желала видеться с ним и не знала, как поступить: написать ему эпистолу? Искать встреч в домах патрициев? Ей было известно, что Сулла бывает у Метеллов, но те ведь могли не принять жену Мария. А муж способен на все: может оскорбить или ударить.
Дома не было покоя. Жизнь становилась сумасшедшей, — Марий, казалось, взбесился: он бросался па всех, ломал вещи, в каждом слове своих подчиненных усматривал превратный смысл, в каждом поступке — злой умысел. Всюду мерещились ему козни Суллы, слышалась его хвастливая, насмешливая речь, и он ругал своего соперника, дикими выкриками пугая рабов.
По ночам часто просыпался, облитый холодным по том, зажигал свет и искал по углам злоумышленников.
Напрасно Юлия успокаивала его. Марий кричал, что весь Рим и италийские города в заговоре против него.
Друзья успокаивали Мария, пытаясь внушить ему, что один подвиг Суллы не может затмить многих дел Мария, но он подозрительно смотрел на них, ища в выражении лиц скрытой насмешки. Только когда Цинна предложил однажды свергнуть золотую статую, воздвигнутую Бокхом, настроение Мария переменилось, и он радостно ухватился за эту мысль.
Однако попытка потерпела неудачу. Клиенты и рабы, посланные ночью на форум, были жестоко избиты сторожами, преданными Сулле, задержаны и допрошены. И хотя пи один не выдал своего господина, однако Сулле все же удалось узнать от эдилов, что в этом покушении был замешан его враг.
Неудача повергла Мария в тяжкое уныние. Он не мог ни есть, ни спать, ни работать. Его настроение стало настолько мрачным, что Юлия настояла на немедленном отъезде в виллу.
Но накануне отъезда с ней произошел случай, перевернувший ее жизнь.
XLVII
В то время, как Марий навещал друзей, чтобы проститься и заручиться их извещениями о событиях, которые могут произойти в его отсутствие в Риме, Юлия, приказав рабыням укладывать в сундуки женские одежды и украшения, прошла в сад.
Деревья, заботливо посаженные Марием ко дню ее свадьбы разрослись и теперь отбрасывали длинные тени.
Юлия села на мраморную скамью под дубом. Уезжать из Рима не хотелось.
«Он, всюду он: и во сне и наяву. Когда же я освобожусь от этого наваждения?..»
Сзади послышался легкий свист. Она обернулась, но из-за листвы ничего не увидела. Встала и, обойдя дуб, подошла к туфовой стене. Свист повторился.
Она подняла глаза и увидела человека, сидевшего верхом на ограде. Это был старый красноносый карлик с седыми волосами.
— Привет госпоже, хранимой богами! — сказал он, подняв руку, в которой держал эпистолу.
Юлия молча наклонила голову, сердце ее забилось. Навощенная дощечка упала к ее ногам. Юлия не решалась ее поднять.
— Торопись, госпожа!
Очнулась, вскрыла письмо. И, вспыхнув, шепнула:
— Иду.
Тихо пробралась в кубикулюм, оделась и, сказав рабыням, что отправляется в храм Меркурия помолиться о счастливом путешествии, вышла на улицу.
У Мугонских ворот увидела карлика. Оглянувшись на нее, он пошел впереди; свернул в одну уличку, в другую и, наконец, остановился перед невзрачным домиком.
— Господин ждет тебя, — шепнул карлик и, распахнув дверь, пропустил ее вперед.
Она очутилась в небольшом, чрезвычайно чистеньком атриуме.
Сулла сидел у водоема. Солнечные лучи, проникавшие сверху, освещали его лицо, зажигая волосы на голове.
При скрипе двери он встал.
— Я знал, что ты придешь, — просто сказал он, сжимая ее руки. — Ты не могла не прийти…
— Пощади меня…
— Юлия! Она молчала.
— Помнишь нашу первую встречу?
— Увы!..
— Юлия, ты меня полюбила…
Не знала, что ответить. В его глазах была необыкновенная суровость, испугавшая ее.
— Большая преграда разделяет нас, Юлия! Мы пошли разными путями. Ты — жена Мария…
— Зачем же ты позвал меня, Люций Корнелий? — упрекнула она его.
— Я позвал тебя, чтобы ты потребовала у Мария развода…
— А потом?
— А потом пусть свершится уготованное богами!
Она опустила голову. Вспомнились долгие бессонные ночи в думах о ком, вести из далекой Азии о громких победах над Митридатом, о переговорах с парфами на берегу Евфрата. Он был величественен и любил похвалиться своим счастьем. Чем же она пленила этого полководца? Юностью? Улетела. Молодостью? Проходит.
Некоторое время они молчали. Наконец Сулла сказал:
— Помнишь, Юлия, ты была в моей власти, когда я спас тебя от пьяных всадников? И теперь ты тоже в моей власти…
— Тогда я верила в тебя, Люций!
— А теперь?
— Верю еще больше.
Он засмеялся.
— А если ошибаешься? Может быть, кубикулюм готов уже для нас, может быть, ложе усыпано цветами…
— Пойдешь со мною?
Она вспыхнула.
Сулла провел рукой по затуманившимся глазам и тихо вымолвил:
— Пойдем. Разве мы не любим друг друга?
Не дожидаясь похорон Друза, Телезин и Лампоний, и сопровождении Мульвия, помчались, загоняя лошадей, м Аскулум, главный город области пиценов, где надеялись увидеться с вождями, подготовлявшими племена к восстанию.
Вскоре города всколыхнулись, воинственный клич разнесся по всему полуострову, и союзники, поставлявшие в мирное и военное время конницу и пехоту для легионов, подняли оружие против Рима.
Книга вторая
I
Марий, толстый, обрюзгший, слабосильный старик, чувствовал себя плохо: ревматизм не давал покоя, но идти нужно было, — Сулла мог вырвать из-под носа победы. И Марий отправлялся, проклиная свою жизнь, судьбу и более всего гордого патриция.
Сулла, улыбаясь, смотрел, как грузного и одряхлевшего Мария подсаживали на коня, как он потом ехал, покачиваясь, хотя старался держаться прямо.
— Где ему воевать! — громко смеялся Сулла в кругу друзей. — Клянусь Венерой, он даже не сладит со своей женой! Настоящая развалина!
— Куда они едут? — спросил он одного из вольноотпущенников и получил ответ, что Марий вместе с консулом Рутилием Лупом выступает во главе легионов в область вольсков.
