Милий Езерский - Марий и Сулла. Книга вторая
Милий Езерский - Марий и Сулла. Книга вторая краткое содержание
Милий Викентьевич Езерский
Марий и Сулла
Книга вторая
I
Марий, толстый, обрюзгший, слабосильный старик, чувствовал себя плохо: ревматизм не давал покоя, но идти нужно было, — Сулла мог вырвать из-под носа победы. И Марий отправлялся, проклиная свою жизнь, судьбу и более всего гордого патриция.
Сулла, улыбаясь, смотрел, как грузного и одряхлевшего Мария подсаживали на коня, как он потом ехал, покачиваясь, хотя старался держаться прямо.
— Где ему воевать! — громко смеялся Сулла в кругу друзей. — Клянусь Венерой, он даже не сладит со своей женой! Настоящая развалина!
— Куда они едут? — спросил он одного из вольноотпущенников и получил ответ, что Марий вместе с консулом Рутилием Лупом выступает во главе легионов в область вольсков.
«Это его родина, — думал Сулла, — местность он знает, и победа над врагом обеспечена. Пусть так, но я должен затмить его своими успехами, чтоб говорили обо мне: «Вот он, слава и надежда Рима».
Уверенный в успехе, он весело прощался накануне отъезда из Рима с друзьями, бывшими женами и любовницами.
Сначала он посетил свою первую жену Илию, от которой у него была дочь, и подарил обеим золотые серьги; затем Элию, и ей — фибулу, усыпанную хризопрасами, потом Клелию, с которой развелся из-за ее бездетности (он любил ее больше всех жен), и вручил ей золотой браслет, унизанный гиацинтами; ласкал второпях Арсиною, вызвал эпистолой Юлию, жену Мария, и простился с Ней (обеим подарил по цисте с драгоценностями), а затем отправился к Тукции.
В лупанаре он пробыл недолго. Узнав, что патриций уезжает, Тукция заплакала. Это растрогало Суллу, и он подарил ей горсть динариев.
Он видел, как на войну отправлялись Серторий, Цицерон, Лукулл, Цинна, Сульпицмй Руф, Марий Младший, патрицианская и всадническая молодежь и волунтарии — волыюотпущенники, составившие двенадцать когорт. А из вилл, деревень и городов стекались добровольцы; бедные и богатые, они шли, чтобы отстоять свои римские права и усмирить восставшие племена, которые посягали на гражданство и хлебную тессеру.
Геспер и Люцифер на войну не пошли: они считали преступлением идти против союзников, за дарование прав которым боролся Фульвий Флакк.
Этруская вилла, подарок покойного господина, процветала под наблюдением Люцифера, да и сам Геспер часто наезжал из Рима.
За несколько дней до войны он беседовал с Люцифером о мергеле для удобрения пашен и утучнения лугов.
— Британский мергель действует восемьдесят лет, лучше его нет, — говорил Геспер, высыпая ему на ладонь серебристый порошок, — но купцы дерут за него шкуру, он отказался. Сделаем так же, как соседи: для пашен я куплю аканумаргу, то есть негорький мергель, красноватый; он дает плодородие полям на полвека. А для лугов приобрету глиссомергель, сладкий, и тридцать лет скот будет обеспечен хорошей травою. Не забудь, что мергель употребляется с навозом; для сухой почвы жирный, для мокрой — сухой, а для средней — глиссомергель, состоящий из сукновального мела.
Люцифер кивнул и спросил:
— А олива и виноград?
— Оливковые посадки и виноградник будешь удобрять известью. Из нее же приготовишь замазку… Возьмешь свежей извести, погасишь ее вином, добавишь свиного сала и смоквы и будешь толочь, пока она не станет вязким тестом. Такая замазка тверже камня.
Уехав в Рим, Геспер вскоре вернулся с вестью о войне. Нужно было спасать имущество, и он приказал грузить на повозки все, что было ценного, а дом заколотил и людей отпустил.
— Конец всему! — хмуро сказал он, садясь на лошадь. — А ведь можно было бы избежать войны, если бы сенат принял закон Фульвия Флакка.
Он ударил коня бичом и поскакал по дороге в Рим.
II
В Рим приходили известия о победах и поражениях римлян. Сенат, надеявшийся быстро справиться с союзниками, сразу увидел, что легионам придется бороться с врагом опытным, хорошо подготовленным.
Все знали, что душою восстания был Квинт Помпедий Силон, лучший друг Ливия Друза Младшего, и сенат старался узнать, куда девались и что делают остальные друзья убитого трибуна. Мысль об измене страшила отцов государства, и когда соглядатаи донесли, что большинство друзей, вместе с Сульпицием Руфом, отправились против союзников, сенат приказал учредить над ними надзор и в случае предательства убивать на месте.
Сульпиций служил легатом при консуле Публии Рутилии Лупе и был его любимцем. Муж знатный, богатый, с большими связями, он учился ораторскому искусству под руководством видных риторов, и когда вспыхнула Марсийская война, — растерялся, не зная, на чью сторону стать: разделяя идеи и стремления Марка Друза, которого он любил и уважал, будучи сам патрицием и потому приверженцем олигархов, Сульпиций не мог примкнуть к угнетенным народам, считая это изменой родине, и после долгих размышлений отправился воевать.
Он видел поражения и гибель Рутилия Лупа, незначительные победы Мария, а когда приходили вести об успехах Суллы и Марий бесился, Сульпиций пожимал плечами.
Однажды Сулла помог Марию разбить марсов и уничтожил более шести тысяч человек, укрывшихся в виноградниках.
Когда часть победы была присуждена войсками ненавистному патрицию, Марий упал духом: «Неужели я разучился побеждать? — думал он. — О боги, сжальтесь над стариком, любящим родину!»
Он сидел в шатре рядом с Суллой и слушал речь соперника, тормоша усы и сдерживаясь, чтобы не натворить глупостей. Сулла спокойно говорил о необходимости выставить сторожевые посты вдоль латино-кампанских берегов, упомянул об успехах Люция Юлия Цезаря при Ацеррах и Помпея Страбона в Пиценском округе и прочитал несколько слов из эпистолы рижского друга:
«Сегодня торжественно хоронили Рутиния Лупа и погибших патрициев. Рим в трауре, на лицах граждан скорбь. Сенат постановил, чтобы погибшие на войне не привозились больше в Рим, а хоронились на поле битвы, — мудрое решение! Разве вид похорон не может содействовать упадку духа граждан?
Год борьбы уже на исходе, а римляне не достигли в боях существенных успехов. Народ приуныл. Все думают, что боги, недовольные квиритами, шлют им тяжкие кары. И только полученное на днях донесение о победах Цезаря и Страбона воодушевило римлян. Сражайтесь же храбро, друзья и наши защитники, и не посрамите орлов дорогого отечества!»
Марий был мрачен. Он тоже получил эпистолу, но о ней молчал: Юлия писала, что сенат порицает его за нерешительность и медлительность, а всадники и часть народа считают его одряхлевшим стариком.
«Ему шестьдесят шесть лет, говорят всюду и удивляются, что ты вздумал воевать. Я и друзья советуем тебе возвращаться в Рим. Из южных войск отзывают в Рим Люция Юлия Цезаря — не потому, что им недовольны, а оттого, что он выбран цензором».
— Гонец из Рима! — объявил караульный легат, входя в шатер.
— Пусть войдет, — хмуро вымолвил Марий.
Взяв из рук гонца несколько эпистол, он хотел отложить их, но тот указал на свернутый в трубку пергамент с печатями:
— Срочное приказание сената.
Марий сорвал печати, и лицо его, по мере того как он читал, бледнело. Однако, желая скрыть свое волнение от Суллы, притворился довольным:
— Наконец-то сенат внял моим просьбам и освободил меня от военной службы! Я болен, друзья, и передам легионы Люцию Порцию Катону, как только он прибудет из Этрурии… А тебе, Сульпиций, сенат приказывает отбыть в страну пиценов, в ведение Помпея Страбона…
Голос его дрогнул.
— А известно ли вам, друзья, — сказал Сулла, — что я принимаю камланскке легионы от Цезаря? Я получил ночью приказание сената…
— Почему же ты молчал?! — крикнул Сульпиций. — Мы бы выпили за твое здоровье и успехи легионов!
— Выпить никогда не поздно. Итак, первый фиал — за Гнея Помпея Страбона, с которым я одерживал победы над пиценами! Второй — за его помощников Метелла Пня и Люция Циину! А третий — за тебя, нового его сподвижника!
— Если мы добьем марсов, — улыбнулся Сульпиций, — то принесем Марсу немало благодарственных жертв!
— Жертвы можно принесть и теперь, — возразил Сулла, — но пока жив Помпедий Силон, дым от них будет горек…
Выпив кубок вина, он встал:
— Пора ехать. Помните, что враг не дремлет.
«Гней Помпеи Страбон, консул и пиценский полководец — сенату и римскому народу.
Милостью богов Аскулум пал. Юпитер, Минерва и Беллона обещали победу римским легионам: так говорили авгуры, возвещавшие волю бессмертных, так сказали небожители, явившись мне в чудесном сновидении. Я видел, как отец богов метал молнии в бегущих. Копьедер-жательница поражала их, а Дева-лучница осыпала стрелами. Слава богам! Потери мои невелики, и я иду дальше, памятуя об отвоевании отпавших от нас земель и об усмирении непокорных племен».
