Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
Приглядывался Бакланов на новом месте. От чего мрут? От климата? На плоскости зима мягкая, в марте трава появляется, а в апреле уже сохнуть начинает. Степь становится голой и унылой. Летом жара — не приведи, Господи. Сверчки, кузнечики…. Самое благословенное время — осень. С хребта к Таш-Кичу олени стадами выходят, зайцы бегают.
С октября по апрель речки тихие, а с апреля, как снег таять начнет, и все лето — бурные, не перейдешь.
Как и каждый кордонный начальник, расспрашивал про местное население. За спиной на плоскости живут кумыки. Традиционно грызутся с даргинцами. Дальше к морю — Дагестан. Бедность там страшная. Скалы без леса. Землю для посевов на горбу в горы носят. Лошадей имеют одни богачи, коров тоже мало. Чего много, так это коз полудиких. Главный народ там — аварцы. Местные татары называют их «горными кумыками». Аварцы всегда враждовали с лезгинами.
Перед линией за хребтом — чеченцы. Эти воюют со всеми. Те, что в низинах — вроде помягче. Те, что в горах, оторви и выбрось. Привыкли, что поступкам их нет ответа, преступлениям — воздаяния. Так и говорят: свет — наш, кроме нас, кто на свете! Кумыки их называют «мичикиш» — люди, живущие за рекой Мичик, кабардинцы зовут их «шашан» по названию первого аула, сами себя они именуют «нахчой», что значит — «люди, у которых сыра много». В общем, другой мир, предельно замкнутый и враждебный.
Из преданий и наставлений — не один же Бакланов и не первый год сюда попадал — усвоил наш герой — платить им нельзя, еще больше набегать будут, а за убийства казаков — карать десятикратно. Пока что таким образом пробавлялись…
Кто у нас сосед слева? Кто справа? Слева за Кумыкской линией, за Герзель-аулом, начинается Дагестан. В крепости Внезапной — 11-й Кавказский линейный батальон. Еще дальше, в Чир-Юрте, квартиры Нижегородского драгунского полка. Местность там унылая, пустая, выжженная, и в лагерях мертвенно-тихо.
В сторону Чечни в лагерях — дым коромыслом. Чем ближе к неприятелю, тем буйства больше. Ни дать, ни взять — цыганский табор. Но и там войск не густо. В Таш-Кичу — 2 роты, в Амир-Аджи-Юрте — 1 рота, в Червлённой батальон стоит, в Горячеводской батальон и полтора батальона в Грозной. Артиллерии — 10 орудий.
В экспедицию идут — авангард и арьергард по дороге, боковые цепи — по горам. Чеченцы выжидают и навязывают бой там, где наши в меньшинстве. Спасают пехоту дисциплина, боевой опыт и неимоверная выносливость. Своих убитых врагу не оставляют. Коли из господ офицеров кого убьют, тело представят, куда прикажете.
Меж полками соревнование и ревность. Если в другом полку что украдешь, то можно и пулю получить. Подстерегут в засаде… Но есть полки куначатся, дружат меж собой.
Драгунский полк — обученный. Бьют в сомкнутом строю, быстро спешиваются. В чистом поле цепь наездников их удара не выдерживает.
К донским казакам местные солдаты относятся свысока, называют их «российскими войсками», а себя «кавказскими войсками».
Офицеры есть настоящие, которые служат. Это больше русские и немцы. А есть — «штабные крысы», подобострастные, как чиновники, и нахальные, как полковые писаря. Эти — из хохлов, армян и поляков. Офицеры не дерутся. А если кто из России приедет и начинает по старой памяти морды чистить, то в экспедиции и пристрелить могут.
Жизнь человеческая тут и копейки не стоит. Недавно стычка была, донесли, что оставили хищники семь тел. Из Грозной пишут: привезите, хотим поглядеть. А их на самом деле четыре. Так они троих мирных ногайцев похватали, прямо с арбы сняли, головы им поотрубали и семь голов в Грозную представили.
Насчет прекрасного пола — тоже есть. В гарнизонах офицерские жены устраивают балы и праздники и танцуют с ожесточением. Попивают. Мужья, борясь за нравственность, им вина не дают, так они одеколон пробуют. Первейшая из всех — жена одного штабс-капитана, бельфама и львица Темир-Хан-Шуры. Собой хороша и души отличной. Недавно Дагестанского полка майора, чтоб он ей не изменял, из пистолета по …. «Не из пистолета, а пистолетом», — поправляли другие разведчики.
Поблизости можно развлечься в станице Червленной, которую молодые офицеры называют «Андалузией». Даже куплеты сочинили:
В Ташкичу я не хочу,
В Грозную не надо,
А в Червленную пойдем —
Там все радости найдем.
Начальники — слава тебе, Господи — воруют умеренно. Бывает, что на свои деньги людям к зиме полушубки покупают. Но полковники, которые опасаются производства в генерал-майоры, не выдают ни положенного провианта, ни вещей, поскольку придется сдавать полки. А жить тогда на что?
В каждой роте есть свои «экономические» деньги, которые называются «канонические», это сэкономленные, украденные и тому подобное. Начальство их надувает, они — начальство.
Вооружены плохо — старые кремневые ружья, из которых нельзя с уверенностью попасть со ста шагов. Про чеченцев трудно сказать, что отличные стрелки, но их винтовки бьют гораздо вернее. У линейцев же винтовки черкесские или чеченские…
Линейцев Бакланов еще с первой своей службы на Правом фланге помнил и отличал. Одно плохо — в Гребенском и Моздокском полках полно староверов, а дальше, в Лабинском полку, рассказывали, кого только нет — и молокане, и духоборы, и субботники… В Червлённой, Щедринской, Старо-Гладковской станицах даже Божьих храмов нет, одни молельные дома. Командир полка Суслов вне строя даже в черной рясе ходит.
Станицы по тысяче душ. Живут тесно. Усадьбы переполнены скотиной. Выгонять ее из-за чеченских набегов опасаются, отсюда — грязь. Тяжелая жизнь, но казаки иной не хотят. Один офицер записал: «Мне случалось видеть, как вздорный слух, пущенный меж казаками об обращении в податное сословие, выводил их из себя. Они в этом случае стояли не за интерес, потому что повинность крестьянина гораздо легче казачьей, а за свою родовую гордость. Казаки необходимы, казаки удовлетворены своим званием и гордятся им»[30].
В Моздоке и в Кизляре есть армяне. И у Шамиля одна жена — дочь моздокского армянина.
Война идет вяло. Это в реляциях чеченцев толпищами или скопищами уничтожают, а если перевести эти реляции с кавказского языка на человеческий, — одни перестрелки, и тел вражеских почти не видно. Подбирают и они своих убитых. Слышали такой разговор: «Ваше Превосходительство, сколько покажете показать потери у неприятеля?» — «Да что их жалеть, покажите столько-то».
На станицы чеченцы выходят мелкими партиями, так скрыться легче, а крупными — по сто, по триста коней — ходят на ногайцев, скотину у них угоняют.
К линейным станицам выходят бедняки — людей воровать. Переправляются через Терек на бурдюках, прячутся в лесах. На одном месте не сидят, бегают по лесу вправо-влево, траву за собой руками поправляют, чтоб следа не осталось. Один кто-нибудь обязательно на дереве наблюдает. Подстерегают одиноких путников, уводят в лес, заставляют с собой бегать, следы скидывают, потом в горы уводят. Там пленников продают или за долги отдают кому-нибудь богатому, а тот уже с русским начальством начинает торговаться.
Пресечь эти хищения невозможно. Один раз заплатили — всё, теперь от них не отвяжешься. Мысль у них одна: дали раз, еще дадут. Надысь накрыли одну шайку, перебили — все оборванные, босые, в тулупах, хотя и лето.
Раньше в Андреевом, у кумыков, было главное место, где пленными торговали. Теперь, как Внезапную построили, торг этот прекратился.
Кровная месть опять же процветает. На Кубани по адату кровник на безоружного не нападет. Эти по всякому нападают… Если у какого чеченца душа закипит, зимой речку может переплыть, чтоб кого-нибудь из кровников зарезать. Был случай, переплыл чеченец реку, подкрался к казачьему костру (те бедолаги спали, горя не ждали), но закоченел, рукоять кинжала стиснуть не мог, стал над тем же костром руки отогревать, хорошо, что один казак во время проснулся… Так что их не поймешь — когда ради воровства, а когда просто ради мщения приползают.
Хвалил Бакланов разведчиков за подробные сведения, положение обдумывал.
В конце 1845 года ушли на Дон, отслужив свой срок на Кавказе и в Закавказье, полки №№ 9, 47, 49, 52 и 54. Теперь полк № 52 понес на Дон поклоны и письма от полка № 20.
Из опытного полка № 52 перевелись в полк № 20 хорунжий Андриян Дубовской, Нижнее-Курмоярской станицы, и два урядника — Григорий Стоцкий, станицы Верхне-Новочеркасской, и Федор Басов, станицы Раздорской (Басов — за чином, у него дядя в полку № 52 был войсковым старшиной). Из отслужившего срок в Грузии полка № 9 перевелся в полк Шрамкова сотник Николай Номикосов, станицы Цымлянской. И трех опытных урядников направили в полк № 20 в конце года: Александра Жданова, Каменской станицы, из полка № 14 с Лабинской линии, Кондрата Антонова, Новогригорьевской станицы, из полка № 3, и Федора Варламова, Качалинской станицы, из полка № 12.
