Юлия Яковлева - Краденый город
– Таня, что там?
Сестра таращилась в темноту.
– Ничего не видно… Ой!
Она почувствовала, как воздух крепнет; лицо будто прихватывал завязывающийся ледок.
– Погоди, Шурка. У меня в кармане пальто спички. Зажги, а? Прежде чем сигать куда попало, надо хоть глянуть – что это еще за картина такая, что на ней…
И тут в дверь забухали с новой силой. Видно, на помощь стулу подоспел шкаф и теперь ломился дубовым плечом. Стена тряслась, по обоям зашуршала штукатурка.
Козетка под Таней застучала нарядными ножками-копытцами, затряслась от негодования. Стол с золотым кантом угрожающе выдвинулся углом от стены и пошел прямо на них. А Таня все колебалась.
– Шурка, ну посвети же!
Тот одним махом вскочил козетке на спину. Схватил Таню за лодыжки, задрал их; Таня взвизгнула и перевалилась на ту сторону. Под ногами у него поехало – козетка прянула от стены. И только Шурка перебросил ногу через раму, как вторая ступня повисла в пустоте: козетка злобно топотала уже поодаль.
Дверь с грохотом слетела с петель. Шурка подтянулся, дернул шарф, зацепившийся за угол рамы. Толкнулся, почувствовал, как лбом проламывает тоненький хрусткий ледок, – и упал.
Буфет досадливо клацнул, задвинув ящик. И все остались стоять, где стояли. Комната опустела.
Лунный свет пальчиком провел по раме. Остановился на табличке с названием. Ведя пальцем, прочитал: «Туонела». И мягко съехал в сторону – прочь, прочь, по своим ночным делам.
Глава следующая
– Бобка! – негромко окликнула темноту Таня.
Шурку била крупная дрожь. «Неужели я боюсь?» – с досадой подумал он. И позавидовал Тане: она, похоже, не боится. Правда, он не видел Таниного лица, зато чувствовал ее бок: Таня не тряслась.
Она рассердилась:
– Да прекрати ты подскакивать!
И снова послушала темноту.
– Бобка?..
– Холодно! – соврал Шурка. Вернее, не совсем соврал: он уже сам не понимал, от холода дрожит или от страха. – Надоел этот мороз поганый! Сил уже нет!..
– Тише ты… Не слышу. Ты слышал?
– Что?
– Вроде шаги. Бобка! Бобка, это ты? Иди сюда. Хватит. Не смешно.
– Ты чего чешешься? – обернулся к ней Шурка.
Танин локоть замер.
– Ничего, – огрызнулась она. – Бобка!
Ни звука.
Было ясно: Бобку надо искать. Вот только где? И где это они сами?
Темнота была идеально черной. У Шурки стала чесаться шея, а под мышками намокло.
Таня размотала шарф. Стянула шапку.
Теперь у Шурки зачесалось все: спина, ноги под рейтузами, голова, живот. Он просунул руку под пальто, чтобы поскрести, – и не удержался, быстро расстегнул пуговицы. Пальто распахнулось. Шурка ждал, что сейчас к груди прикоснется ледяная плита воздуха. Но было ничуть не холодно.
– Господи, зачем мы только сюда полезли, – ворчала Таня. – Надо было остаться в этой чертовой квартире.
– Ты что, хочешь обратно?!
– Конечно, хочу! – Танин голос задребезжал. – Мы просто струсили. Каких-то дурацких стульев в темноте испугались. Совсем уже паникерами стали…
Мишку не упоминали, будто его и не было.
– Таня, мы где? – спросил темноту Шурка.
– Черный ход, наверное.
– Из комнаты?
Черный ход в квартирах обычно шел из кухни.
– Может, здесь раньше была кухня. А потом сделали комнату, – не сдавалась сестра. Но Шурка слышал в ее голосе сомнение.
Таня отпустила его.
– Погоди!
Но рука ухватила пустоту. По стене зашуршали ладони: Таня шла на ощупь.
– Не ходи, – испугался он.
– «Не ходи»!.. А Бобку Пушкин искать будет?.. Бобка! – негромко звала Таня. – Шурка, а Бублик с тобой? – вдруг опомнилась она.
– Бублик, – позвал Шурка.
Оба прислушались. Ничего.
– Сбежал, – вздохнула Таня.
Но не сдалась:
– Бобка, ты что, спрятался? Вылезай. На нас больше никто не нападает. Пошли обратно в нашу комнату!
Темнота так и заливала глаза, и просвета в ней не было.
У Шурки разболелась голова. Под мышками как будто лежала мокрая горячая вата. Он стянул шапку – и почувствовал, что голову охватил теплый воздух! Но поделиться с Таней открытием он не успел.
Раздался щелчок – Таня нащупала в темноте выключатель. И Шурка увидел сестру. Глаза у нее были круглые. Она была без шапки, шарф свисал на локте дохлым удавом, пальто нараспашку. Шурка узнал и тусклые обои, и пыльную лампу, похожую на серый кокон, свисающий с потолка, и золоченую раму на стене. И даже козетку. Она не брыкалась, не топала ножками – стояла спокойно, обычная, замызганная.
– Что за ерунда такая? – недоуменно смотрела вокруг Таня.
Они были в той же самой комнате. Ненужный шарф соскользнул на пол. Им было тепло!
– Затопил, наверное, кто-то. В доме.
Кто и как – это было настолько сложно представить, что не стали и пытаться. Уши, руки, ступни у Шурки точно иголками закололо от тепла.
Они разом повернулись к картине. В желтоватом электрическом свете она теперь была хорошо видна обоим. На картине была какая-то серовато-свинцовая муть; цветом она напоминала грязную воду, в которой несколько раз вымыли кисточку. Казалось, картину кто-то встряхнул – так, что смазались все линии, все цвета перемешались, все слилось, и ничего уже не разобрать.
Таня подошла.
– Странно, мне казалось, там была какая-то рощица… или берег.
– Ой, не трогай! – всполошился Шурка.
Насчет рощицы он сомневался: когда бежали за Бобкой, он вроде бы видел на картине какую-то улицу.
– Значит, мне просто показалось в темноте! – подвела итог Таня.
Залезла с ногами на козетку. Та скрипнула, но не шевельнулась.
Таня постучала по картине согнутым пальцем. Звук был стеклянный.
– Странно… – Она с сомнением смотрела на грязно-серую муть. – Кому может нравиться такая картина?
Спрыгнула. Поглядела на Шурку круглыми глазищами. И сказала совсем не то, что хотела сказать:
– Все ясно. Пока мы в темноте орали, как дураки, Бобка выскочил в коридор. И ждет нас в комнате. Идем.
Глава следующая
– Погоди. А то я сварюсь совсем.
Таня с трудом выпростала руки из рукавов. Пальто не хотело слезать, Таня подпрыгивала, наконец оно упало на пол.
– А ты чего?
И Шурка, спохватившись, завозился с пуговицами, стал теребить рукава, штанины.
Таня никак не могла остановиться: вылезла из жилетки, стянула через голову толстый свитер. Потом, наступив ногой на край рейтуз, вытянула поочередно ноги. В тепле одежда сразу стала колючей, запахла шерстью, нафталином и чем-то острым и несвежим. Куча на полу росла.
– Чего ты на меня так смотришь? – буркнула Таня, а сама уставилась на брата и смолкла. Шурка тоже молчал.
Таня была в своем обычном платье. Оно казалось совсем чужим: Шурка не видел его давно – с тех пор они лишь напяливали на себя еще что-то и не снимали, набирая слой за слоем. Теперь Таня стояла как кочерыжка, и платье мешком висело на ней. Воротник был слишком просторным для тонкой немытой шеи. Из рукавов торчали руки-веточки, а ноги были как две палки с узелками коленей. Гармошкой морщились на них чулки. «Я наверняка не лучше», – подумал Шурка.
На лице у Тани проступила жалость. Шурка отвернулся. Подтянул сползающие штаны. Хотел сказать, что…
Но Таня схватила его за руку. Палец взлетел к губам: тсс!
Оба замерли. Прислушались.
В глубине квартиры, за дверью, не в коридоре, а где-то дальше – в одной из комнат или даже на кухне, что-то ворохнулось. Шорохнулось. Тюкнуло. Кракнуло. Стукнуло двойным стуком.
Кто-то колол дрова!
Танино лицо просветлело.
– Вот почему тепло, – шепотом сказала она. И решительно направилась к двери.
Слабенькая желтая лампочка привычно мигнула им в коридоре. А сам коридор больше не был похож на студеную пещеру. По нему ходили теплые сквозняки.
Губы у Шурки растянулись в блаженной улыбке.
– Бобка! – звонко крикнул он в коридор.
Дверь кухни приоткрылась, и у Шурки ойкнуло сердце. Высунулась голова с узлом волос, глянула налево, направо – увидела. Брови прыгнули вверх, а серые глаза с гвоздиками зрачков потеплели. Рука махнула им: сюда! И Таня радостно заорала:
– Тетя Вера!!!
Глава следующая
Когда наконец разомкнули объятия и опустили руки, посыпались вопросы:
– Ты где была?
– Тетя Вера, тебя ранило?
– Ты уезжала?
– Ты болела?
– Мы совсем не слышали, как ты пришла!
Тетя Вера улыбнулась, отмахнулась:
– Я? Нет. Я совсем здорова.
И подмигнула Шурке. Он засмеялся.
Они с Таней расселись у стола.
Окно тетя Вера опять закрыла маскировкой. И стекло, наверное, тоже заделала: не дуло. Под потолком горела лампа.
– Чего ты куксишься, Таня? – весело спросила тетя Вера.
Взяла полено, приладила его. И опять подмигнула Шурке.
Он в ответ подмигнул ей сразу двумя глазами.
– А Бобка что, не с тобой? – спросила Таня.
Тетя Вера захохотала.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – не унималась Таня; она сидела, подсунув под себя ладони.
– Я себя прекрасно чувствую. И настроение у меня превосходное. С чего бы мне плохо себя чувствовать?
