KnigaRead.com/

Дмитрий Вересов - Генерал

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дмитрий Вересов, "Генерал" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Основная идея новой программ – «приблизить военные знания юнкеров к войсковой жизни и подготовить их к обязанностям воспитателя и учителя солдата и к роли руководителя вверенной ему малой части (взвода, полуроты) в поле».

Выпускаемый из училища молодой офицер должен был не только знать, но и уметь применять знания в той сфере деятельности, которая ожидала его по выходе в войсковую часть.

А т. к. предстоящая юнкеру служба взводного командира раньше всего и прежде всего требовала от него самой серьезной практической подготовки, затем развития инструкторских способностей и лишь потом общего военного образования, то на тактику и обращено главное внимание (8 час. в неделю в младшем классе и 10 час. в старшем).

Преследуя цель развития ума, а не обременения памяти, новые программы составлены были так, что быстро улетучивающиеся, основанные на памяти знания ими не требовались. Отдав тактике господствующее среди всех учебных предметов место, реформа эта вызвала естественное уменьшение объема курса этих предметов; так военная история, получив новое наименование «история русской армии», преследовала цель только ознакомление юнкеров с важнейшими периодами жизни русской армии; прежнее прохождение целых кампаний в беглом стратегическом очерке было исключено. Точно так же курс военной топографии окрашен в тактический цвет; все вопросы чисто математического характера и подробное изучение инструментов, с которыми строевому офицеру работать не придется, исключены из курса; взамен введена маршрутная съемка.

Установив тесную связь курса артиллерии с «наставлением для обучения стрельбе», новая программа преследовала чисто утилитарные цели.

В курс законоведения введены сведения из финансового и полицейского права, но преподавание особого отдела о крайних учениях отменено.

17 мая 1942 года

Любимый «Опель-капитан» Герсдорфа с открытым верхом стрелой летел по отцветшим яблоневым аллеям. Несмотря на календарную весну, уже поднималась облаком пыль и неприятной маской ложилась на лица. Стази, как повелось, сидела сзади, а впереди и рядом сидели какие-то очередные офицеры, всегда сопровождавшие Рудольфа в его поездках по офлагам. Впрочем, она уже привыкла к подобному соседству и могла себе позволить не думать о них, а рассматривать короткий рукав нового платья. Это было немыслимое для ее России, сшитое по последней берлинской моде лиловое платье-джерси, обтягивавшее и подчеркивавшее все формы. Подарок Рудольфа. Что-то теперь с ее платьями в Ленинграде? Мысль о городе, поразившая Стази своей обыденностью, снова на некоторое время привела ее в уже почти забытое состояние раздвоенности, в котором она существовала до недавнего времени: все плохо – и все же ничего невыносимого, ненависть в сердце – и в то же время масса нормальных людей вокруг, по статусу военнопленная – а жизнь почти вольная, какой вряд ли она жила бы на родине сейчас. И самое ужасное: ничего дурного она не сделала – и все же какой-то осадок на душе. Сколько раз она вспоминала строки Гюго, поразившие ее еще в детстве: «Пусть ураган, бушуя по вселенной, смешал добро со злом, с героем подлеца…»[106] Раздвоенной хорошо быть, когда считаешь себя мертвой, а для живых предпочтительней цельность. Вот и Ленинград. Всего пару дней назад в очередном офлаге где-то под Цоссеном какой-то мальчишка-лейтенантик, узнав, что она из Ленинграда, успел доверчиво шепнуть, что в городе уже вовсю работают театры, Публичка, что Ольга Берггольц читает по радио стихи не только о войне, но и о любви. О любви… Стази невольно скосила глаза влево, где солнце, преломленное стеклянным щитком, обрисовывало медальный профиль Рудольфа. Что связывает ее с ним? Любовь? Нет, Стази могла честно сказать, что любила его она на самом деле только несколько весенних часов, как, может быть, и Хайданова, и красавца-казака под лужским мостом, и еще нескольких, чем-то смогших затронуть ее опустошенное сердце. Но полковник Рудольф фон Герсдорф был аристократ, образован, умен, красив – для врага предостаточно. И, как знать, все-таки не он ли, вернее, не с его ли помощью она вернулась к жизни?

Машина уже въезжала в один из сотен крошечных, ухоженных немецких городков, которые русскому глазу кажутся все одинаковыми, на окраине которого и располагался лагерь. Стази даже не смотрела по сторонам: наверняка все один и тот же огромный лабиринт, разделенный на секции колючей проволокой с непременной виселицей, похожей на перевернутую букву Ш, в середине.

Но на этот раз виселица отсутствовала, и попадавшиеся в проходах между бараками пленные выглядели не такими унылыми и отощавшими, как обычно. Не видно было и обязательного для русских лагерей базара, на котором менялись корки хлеба, кости, котелки с баландой и много чего уже совсем непонятного.

Герсдорф и офицеры со стоявшей чуть позади Стази остановились возле наспех сколоченной трибуны, к которой весьма организованно и споро стали подходить достаточно прилично одетые пленные, по которым было не совсем понятно, офицеры это или солдаты. В ответ на вопросительный взгляд Стази Рудольф тихо ответил:

– Один из лагерей Кнюпфера[107], так сказать, кузница союзнических кадров.

– Aber es stinkt in dieser Schmiede nach verfaulten Rueben und verwelkten Kletten,[108] – брезгливо заметил один из офицеров.

– Gestank und Dreck, Herr Oberst, uebrigens eine direkte Folge Ihrer unangemessenen Politk bezueglich der russischen Kriegsgefangenen. Sie muessen…[109] – сухо отрезал Герсдорф. – Вам придется… – но он не договорил, приветствуемый комендантом. Чуть позади него шла группа русских, в советской форме без знаков отличия, но, видимо, в чинах.

– Die Russen baten um etwas Erholung und, sozusagen im Sinne eines kulturellen Programms…[110] – словно извиняясь за нелепость, развел руками комендант.

– Bitteschoen, – пожал плечами Герсдорф. – Uebersetzen? Переводить? – обернулся он к офицерам, но комендант уже объявил:

– Eine Vorstellung fur die einfachen russische Soldaten! Ubersetze aus.

– Представление для простых русских солдат! – c любопытством глядя на происходящее, перевела Стази и в тот же момент услышала от вставших где-то позади русских офицеров неодобрительную реплику про балаган, в который превращают серьезное дело. Однако ряды пленных оживились.

На эстрадку выскочил парень, судя по правильным чертам лица и ощущению белёсости, откуда-нибудь из-под Архангельска, хитро зыркнул на немцев и пустился вприсядку, лихо выкрикивая на манер рязанских частушек:

Отдыхали б вы, ребята,
Было время поболтать:
Четверть века вы трудились
По заказу выступать!

К нему присоединился еще один, ряженный в девку, подпер щеку рукой и очень натурально заголосил дальше:

Врали вы, что было силы,
Надрывались болтовней.
Но надежды обманули,
Пролетели стороной!

Пленные явно заскучали, частушки выглядели беззубо, а Стази невольно вспомнила, какие штуки, бывало, загибали в университетской курилке студенты «по пролетарскому набору».

Миновала ваша слава,
Не вернутся ваши, нет,
Дуновенье жизни новой
Заметет их волчий след! —

уже хором закончили выступающие, и тут кто-то все-таки не выдержал, и из глубины рядов донеслось негромкое, но залихватское:

На базаре под скамейкой
Пятачок ебет копейку,
В углу гривенник смеется:
Пущай мелочь наебется! И-эх!

– Прекратите эту комедию! – раздался сзади Стази низкий мужской голос, добавивший уже тише: – Мы здесь не в Советской армии.

Частушечники неохотно спрыгнули с эстрады.

– Да ладно вам, пусть бы потешились, – укоризненно произнес второй, с более жесткими нотками.

– Не думаю, что святое дело нужно с самого начала марать пошлостью. Я, кажется, уже говорил про кувырк-полки – вы этого, что ли, хотите?

Но дослушать заинтересовавший ее диалог Стази уже не успела, ибо вперед вышел Герсдорф, обращаясь к собравшимся с речью. Она тоже машинально шагнула за ним, лихорадочно соображая, как обратиться к этим странным военнопленным.

– Die Herren Offiziere! Господа офицеры! Ich, Standartenfuehrer Gersdorf, bin hier, um im Namen des OKV…

– Я, полковник Герсдорф, здесь, чтобы от имени отдела генерального штаба иноземных войск Восто… – начала переводить Стази, но в тот же миг мальчишеский голос, выкрикнувший частушку, восхищенно выкрикнул:

– Ох, хороша сучка!

Стази отшатнулась, как от удара.

– Кто это сказал? – снова раздался властный голос сзади, и вперед вышел высокий и чуть сутулящийся от своего роста русский офицер в изношенной, но щегольски сидевшей генеральской форме.

– Брось, Федор, какой-нибудь невоспитанный вояка…

– Недостойный быть русским воином, освобождающим родину, – холодно отрубил офицер в генеральском мундире. – Имейте мужество выйти и извиниться, – потребовал он. – Вы же знаете, что виновного я все равно найду. Даю пять минут. – И с этими словами офицер повернулся к немцам, делая широкий, такой забытый русский жест. – Прошу ко мне. Herein. Entschuldigen Sie, dass ich Sie unterbreche, Herr Oberst, aber ich war schon immer gegen derartige Reden von Seiten der Deutschen, sie nuetzen wenig und veraergern uns.[111] А вы, барышня, примите мои извинения отдельно за столь дурно воспитанного подчиненного. Федор Трухин к вашим услугам, – и он низко, по-старинному склонился над рукой Стази.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*