Серж Арденн - Черный граф
– Ваше Величество, надеюсь, вы не столь жестоки, чтобы наказывать нас вашим отсутствием? Знайте, мы с нетерпением ждем вашего возвращения.
Королева Анна, с самого начала, когда только узнала о замыслах Бекингема посетить Париж, не испытывала уверенности в удачном исходе сего вояжа. Накануне приезда, отдав все, на её взгляд, необходимые распоряжения, предприняв все возможные меры предосторожности, и заручившись поддержкой верных ей людей, она в какой-то момент скорее уговорила себя, чем поверила в то, что всё под контролем, а значит нечего опасаться. Но когда ей донесли о погоне гвардейцев Его Преосвященства за каретой герцога, и о случившемся на Новом мосту, она поняла – кардиналу известно всё. Столкнувшись лицом к лицу с Ришелье у дверей, испанка впала в предобморочное состояние, едва удержавшись на ногах. Её лицо окрасилось бледной пастелью, а губы, едва способные шевелиться, прошептали.
– Прошу вас, пощадите.
Кардинал остановился, склонившись перед Её Величеством, не подав вида, что Анна произнесла хоть слово. После чего он, неспешно выпрямился, и будто невзначай произнес лишь несколько фраз в ответ, демонстрируя, будто с легкой улыбкой поприветствовал королеву.
– Не унижайте себя просьбами, Мадам. Достаточно одного вашего взгляда.
Дождавшись, когда за Анной Австрийской затворилась дверь, Ришелье, направился к королю и окружавшей его свите, уже сообразив, даже не зная причину, по которой был приглашен в «Люксембург», что схватка будет жаркой. Прежде чем начался диалог, яростный, гневный взгляд монарха, разбился о холодное спокойствие серых глаз Первого министра.
– Господин де Ришелье, нам стало известно, что герцог Бекингем, вопреки моим запретам и вашим заверениям о невозможности появления во Франции сего наглеца, все же дерзнул посетить Париж.
Из глаз Марии Медичи, повеяло холодом расплаты. Она, как и её приспешники, толпящиеся за высокими спинками кресел короля и его матери, чуяла близость первой крови загнанного зверя. На лице кардинала не шевельнулся ни один мускул.
– Ему, как оказалось, это по плечу!
Не без удовольствия продолжил Людовик.
– Таким образом, он нанес оскорбление мне, вашему королю! Королю, которому вы дали слово, что после возмутительной выходки сего напыщенного британского негодяя в Амьене, более никогда не позволите никому уязвить меня!
Не в силах сдержать торжества, наполнившего душу, Мария Медичи задала колкий вопрос кардиналу, что доставило ей неописуемое удовольствие.
– Что же вы помрачнели, месье кардинал? Или вы забыли мои советы, которые получили, будучи ещё епископом люссонским? Я с удовольствием напомню вам: чтобы выжить в Париже, нужно научиться смеяться над своими неудачами, господин де Ришелье.
– Моя признательность, Мадам, не имеет границ. Даже на смертном одре, я буду помнить о той снисходительности, которой вы сумели так щедро одарить меня.
При этих словах он отпустил почтительный поклон королеве-матери.
– Но сегодня, если вы позволите, я бы ответил вам цитатой Монтеня: «Нас делают людьми не величие и могущество, по нелепой случайности отпущенное Богом, а лишь глубоко укорененные в нас несовершенства, и недостаток рациональности». Я, Ваше Величество, к сожалению, а быть может к счастью, не исключение.
Почувствовав примирение Первого министра с роковыми обстоятельствами, которые наверняка будут стоить ему доверия короля, а быть может даже головы, присутствовавшие вельможи, цвет королевства, в нетерпении, словно боевые кони перед битвой, переминаясь с ноги на ногу, обменялись торжествующими взглядами и едва уловимыми фразами, больше похожими на поздравления с победой.
Король, скорее всего, уже принявший решение, но как это часто бывало с Людовиком, пожелавший, как кот с мышкой, напоследок поиграть с жертвой, величественно произнес:
– Что ж, господин кардинал, нам осталось лишь объявить своё решение.
Медичи с гордостью посмотрела на сына, не сомневаясь в его последовательности и справедливости, в вынесении сколь безжалостного, столь желательного для неё приговора, для негодяя, посягнувшего на честь Величества.
– Напоследок, я хотел бы задать вам ещё два вопроса. Всего два, но от ваших ответов, уверяю, может зависеть многое, в том числе ваша судьба.
За спиной короля послышались негромкие смешки, свидетельствовавшие о признании присутствовавшими аристократами величайшей щедрости и снисходительности монарха, но не сомневавшимися, что это лишь зря потраченное время. Улыбнулась даже королева-мать.
– Скажите, Ришелье, …
Громко и выразительно, чеканя каждое слово, вымолвил монарх.
– … можете ли вы подтвердить, либо опровергнуть, слухи о свидании Её Величества, королевы Анны Австрийской с английским герцогом?
Ришелье, ответил с равнодушием человека, уже не сомневавшегося в получении столь позорной отставки.
– Сир, все передвижения Бекингема по Парижу, впрочем, как и за его пределами, нам, несомненно, известны, но сими сведениями, к сожалению, мы завладели уже после бегства лорда-адмирала, о чем, до сегодняшнего дня, я готовил для вас подробный отчет. Таким образом, основываясь на известные нам факты, полагаю, что встреча герцога с Её Величеством вряд ли могла иметь место.
– Что значит вряд ли?! Вы не уверены!
– Убежден.
Твердо ответил кардинал. Успокоенный категоричностью министра, и получив желаемый ответ, Людовик, начал терять интерес к разговору.
– Что ж, тогда последний вопрос.
Устало произнес король, считая дело завершенным.
– Господин де Ришелье, я вынужден задать вам риторический вопрос, хотя мы все понимаем бесполезность сих усилий, и все же, таков порядок.
Людовик равнодушно и величественно положил ладони на сверкающий золотом набалдашник своей трости.
– Скажите месье кардинал, существует ли причина, которая могла бы послужить серьезным оправданием, для вас, в этом постыдном деле с герцогом Бекингемом?
– Ваше Величество, учитывая вашу доброту и справедливую снисходительность к своим подданным, я не стану даже пытаться снять с себя вину.
Негромкие возгласы одобрения наводнили помещение.
– Могу лишь добавить, моё внимание, в последнее время, сосредоточено на поимку Черного графа, которого я обязуюсь, в скором времени, в кандалах, представить Вашему Величеству.
Недовольство сменилось ропотом, всё сильнее нараставшим из-за королевских кресел. На лице Людовика появилось недоумение, в то время как черты лица королевы-матери, исказила тревога.
– Вы, говорите о том, что вскоре соизволите, сего призрака, за которым охотится весь Старый Свет, изловить, и представить на всеобщее обозрение?
– Именно, Сир.
Король с недоверием, с головы до ног, оглядел тщедушный силуэт князя церкви. Уверенность и холодная непроницательность кардинала, даже заставила замолчать разгорячившихся вельмож, позволив им лишь укрепиться в неприязни к Его Преосвященству. Людовик встретился с угрожающим взором матери, и, осознав всю серьезность ситуации, сулившей ему недовольство близких, тоном, не терпящим препирательств, провозгласил:
– Кардинал де Ришелье, оставляю вас на посту Первого министра с условием, что до Дня Всех Святых, вы обязаны предоставить нам персону Черного графа, кем бы он ни был. В случае если ваше слово будет нарушено, я обещаю принять решение, которое будет утверждено теми господами, которые имели честь присутствовать при сегодняшнем разговоре, каким бы суровым оно не было. Такова наша королевская воля.
1 Кончино Кончини (1575 – 1617) – итальянский авантюрист, фаворит французской королевы Марии Медичи, носивший титулы графа делла Пенна и маркиза д’Анкра. Он был самым влиятельным во Франции человеком в течение семи лет, последовавших за гибелью в 1610 г. супруга Марии, Генриха IV. Кончини сумел возбудить против себя враждебные чувства в молодом короле Людовике XIII, к которому относился с пренебрежением. С ведома последнего самый близкий к юному Людовику человек, Шарль д'Альбер, устроил заговор против Кончини. Когда утром 24 апреля 1617 года маршал д’Анкр в сопровождении 50—60 лиц вошел в Лувр, гвардейский капитан Витри убил его выстрелом на месте.
ГЛАВА 21 (115) «Мегера1 и Пифон2»
ФРАНЦИЯ. ПРОВИНЦИЯ АНЖУ.
Замок Шато-Орфелян3, названный так, с незапамятных времен, очевидно, в честь одинокой башни, что возвышалась над крепостными стенами, сей грозной твердыни, надменно взирая на островерхие черепичные крыши, лежащей вблизи, деревеньки Бокузе, раскинувшейся неподалеку от Анжера, являлся древней вотчиной Жоффруа Амадора де Ла Мотт, графа де Бокуза, сеньора Понтелево. Сия непреступная крепость, была лишь одним из многочисленных замков принадлежавших де Бокузам, охранявшая, ещё с эпохи мрачного средневековья древний аллод4 сего славного рода.
Именно здесь, в этом угрюмом замке, в понедельник, второй недели месяца сентября, тысяча шестьсот двадцать пятого года, состоялась встреча меж людьми, которых объединяли не просто устремления, и способы их достижения, но с некоторых пор, так же и политические предпочтения, что зачастую сближает даже непримиримых врагов, и уж тем более людей с определенной симпатией относящихся друг к другу. Разумеется, сложно, назвать дружбой, те чувства, что в последнее время вспыхнули меж графом де Бокуз и несравненной Миледи, как невозможно и не распознать, нечто дьявольское, таившееся в этом альянсе.
