Сергей Жоголь - Сыны Перуна
Глава четвертая
1
– Ну, ответь мне боярин, почему люди твои в опочивальню мою рвались с оружием? Почему охранника убили и меня самого жизни лишить хотели? – не сказал, а выкрикнул разбушевавшийся князь.
Глаза его горели праведным гневом, а желваки на суровом лице нервно дергались. Князь сидел на резном кресле, сделанном на заказ византийскими умельцами, и грозно смотрел на вытянувшегося перед ним Страбу. На вечно красноватом лице боярина на этот раз не было ни кровинки. Позади князя стоял приглашенный в качестве свидетеля молодой свей Свенельд в сопровождении неотлучных телохранителей – Альрика и Барди. Так же в комнате находилось несколько княжьих гридней во главе с Гориком. Среди дружинников стоял и новый гридь князя – радимич Радмир. Таким Олега юноша видел впервые.
– Нет в том вины моей, великий князь, – оправдывался провинившийся боярин. – Выгнал я их из дружины своей еще на той неделе, когда узнал о поступке их недостойном. Дело ли – с дружинниками самого княжича Игоря поединки устраивать, да еще посреди города.
При этих словах Олег недовольно поморщился. Все присутствовавшие с интересом слушали оправдания боярина.
– Так что не мои они более, прогнал я их давеча. Вся челядь моя подтвердить это может. А то, что молодых дружинников побить пытались, это их, тех нурманов, стало быть, грязная месть за слова бранные, что отрок погибший на торгах сказал про сестру Кнудову. Вон и Свенельд молодой боярин может подтвердить. Он был там, слышал, как нурманы отомстить грозились, и люди его тоже слышали, – Страба указал на Альрика и Барди, которые стояли в стороне с таким видом, как будто происходившее вокруг их совсем не касалось.
– Ну, что скажешь, Свенди, врет боярин аль нет? – слегка поостыв, спросил Олег молодого свея.
– Да нет, не врет вроде, была ссора, и поквитаться те нурманы грозились. Сам-то я их угроз не слышал, а вот люди мои подтвердят.
Услышав, что речь идет о них, Альрик и Барди согласно закивали головами. Эта неразлучная парочка никогда не отличалась многословностью.
– Ну вот, а я что говорю. Да и сам отрок, то есть, прости, оговорился я, дружинник твой новый, то же самое скажет. Или отрицать будешь, что вы с теми воями ссору затеяли? – и Страба, гневно сверкнув глазами, уставился на Радмира.
– Отрицать не буду, была ссора, только не мы ее затеяли, а твои викинги. Над нами они первые насмехались да над оружием нашим, – ответил молодой радимич. – Ропша и не выдержал, гордый он уж больно был, вот и пал оттого.
От этих слов лицо Страбы ожило и снова налилось кровью. Чувствовал он, что не сможет князь ничего доказать. Хороша была задумка, хоть и не выгорело дело.
«Князь-то – вот он, тут сидит, жив-живехонек, да и денег на убийц отдано немало, – размышлял про себя хитрый боярин. – Жаль, что согласился я всю сумму им наперед выдать. Плакали те денежки. Да кто же предположить мог, что эти птенцы желторотые самого Сигвальда завалят. Да и Кнуд куда-то пропал. Лишь бы его не поймали, а то у Олега найдутся умельцы всю правду у него выведать. А правду узнают, так и за меня примутся, тогда все, конец, ничего не спасет. Надо Кнуда искать, не то…»
– Больно у тебя уж все гладко боярин. И выгнать-то ты тех убийц успел, и в терем княжеский они прошли незамеченными, как будто кто их специально впустил.
И парни те именно в тот день в карауле стояли. Не верю я тебе, да только не буду тебя пока казнить. Помни, боярин, я ведь до правды дознаюсь. Придет и к тебе расплата за поступки твои, попомни мои слова, – подытожил Олег.
В этот момент дверь шумно распахнулась, и в покои вошел Игорь в сопровождении охраны.
– Ты зачем над людьми моими суд без меня чинишь? Ты хоть и князь, да только я наследник законный – Рюрикович. Именем отца моего я запрещаю тебе судить моих людей без моего участия, – тонким голосом выкрикнул молодой княжич и топнул ногой.
Страба заметно оживился.
– Да успокойся, Игорь, не сделали мои люди твоему боярину ничего дурного. Вот он стоит. Жив—живехонек. Правда, поджилки малость потряслись да в животе что-то все время урчит. Или мне показалось? – усмехаясь, произнес совсем уже развеселившийся Олег.
Дружинники князя громко захохотали.
Лицо мальчишки искривила уродливая гримаса. Он снова гневно топнул ногой.
– Пойдем, Страба, нечего нам тут делать. Хотя за то, что произошло, ты еще предо мной ответ держать будешь, – сказав это, Игорь выбежал из комнаты под молчаливые усмешки Олеговых гридней.
Страба поспешил за ним, второпях бросив полный ненависти взгляд на Радмира.
– Ну все, легко отделался, – размышлял довольный боярин. – Только бы Кнуд не попался. А уж Игорь мне не страшен, он сам Олега не любит, уж мне то ведомо, сам немало для того постарался.
2
Оружие и новый доспех– шлем и кольчуга – были отличного качества и, впервые примерив их, Радмир почувствовал себя настоящим воином. Но лучшим подарком для него стал прекрасный вороной жеребец, длинноногий, с мощной грудью и мохнатой гривой. Когда конюх князя первый раз подвел его к парню, конь звонко заржал и попытался встать на дыбы. Но Радмир перехватил твердой рукой поводья, уклонился от зубов, которыми жеребец попытался укусить нового знакомца за плечо, рванул книзу узду и, не используя стремян, ловко вскочил в седло. Тут уже конь, почуяв незнакомого седока, поднялся на дыбы, но молодой гридь крепко сжал коленями конские бока и что было сил потянул поводья. Жеребец както сразу успокоился, и когда ловкий наездник промчался верхом несколько кругов по двору, перемахнув при этом через высокую ограду, оба – человек и зверь – почувствовали доверие друг к другу.
«Эх, любо-дорого смотреть, совсем как я в молодости, – любуясь на своего воспитанника, подумал наблюдавший эту сцену варяг Горик. – Парень этот далеко пойдет, хорошие вои из славян выходят, не хуже самих русов». – Ты тут, я вижу, времени зря не терял, пока я с князем в походе был. Настоящим удальцом стал, – рус похлопал Радмира по плечу.
Парень погладил по шее своего нового друга и, достав из сумки заранее приготовленное яблоко, сунул его коню в рот. Жеребец проглотил лакомство и ткнулся слюнявыми губами в лицо Радмира.
– Ох, хорош! Не конь – мечта, – сияя от счастья, приговаривал Радмир. – Спасибо тебе, Горик, за все: за науку ратную, за меч, за то, что помогаешь мне во всем.
– Так мне-то и самому в радость видеть, как из простого паренька витязь славный получается. Шутка ли – первую кровь пролил, да не ополченца какого-нибудь, а самого Сигвальда—нурмана зарубил. Немногим бы такое удалось, немногим…
– Повезло мне, да и князь на себя основной удар принял, против двоих бился и победил. Вот кто лихой воин, ничего подобного я не видывал.
– Князь и в сече, и в любом начинании завсегда первым должен быть. На то он и князь. Чтобы дружина за ним шла в любое дело, любую битву. Чтобы вои головы за него, не задумываясь, сложить готовы были. Вот так то. Но ты смотри не возгордись. Про тренировки не забывай, только трудом да потом рука воина крепнет. Больше пота прольешь, меньше крови потеряешь, как собственной, так и товарищей своих. Скоро дела нам предстоят большие. Намедни князь в Новгород едет, дружину новгородскую у города просить для похода будет. Хоть он и князь, а бояре новгородские уж больно жадны да строптивы, могут и отказать. Тут не только рука крепкая, тут еще и голова нужна. Бояр да купцов новгородских, да вече их, вечно орущее, еще убедить нужно. Да, много у князя нашего забот.
– А ты тоже с князем едешь? – спросил Радмир.
– А то как же, куда он – туда и я, мы с ним давно уже одной веревочкой повязаны. Теперь за князем приглядывать надобно. Не верю я, что только за вами те нурманы охотились. Ох, не верю.
– Думаешь, то на князя покушение было?
– Все возможно. Князь-то у нас беспечный, на себя всегда надеется. Вон Свенди-боярин, всюду с телохранителями ходит, хоть сам тоже воин неплохой, хотя и малец еще, – суровый варяг укоризненно покачал головой. – А князюшка наш после пира того всех своих дружинников отпустил. На Игоря и стражей его понадеялся, а мне думается его-то самого больше всех опасаться надобно, княжича да бояр им приласканных. Один Страба чего стоит. Ух, будь моя воля, придушил бы гаденыша. Ты-то небось не слыхивал, а князя уже раз отравить пытались. Да только он вино отравленное на земь вылил, как будто знал заранее, – и шепотом добавил: – Люди сказывают, что князь-то наш – ведун.
