Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война
— Какого такого случая? Какая еще удача? Смотри, чтобы в другом месте не поперло, тогда никаких штанов не хватит!
— Люшков в городе объявился! — выпалил Павел.
— Да?.. Где? — Дервиш забыло нарушениях конспирации.
— В аптеке Чжао.
— Какого черта его понесло?
— Болячку лечил.
— Откуда знаешь?
— Сам сказал.
— Кто, Люшков? — изумился резидент.
— Он самый, — подтвердил Павел.
— Ты с ним говорил?
— Как с вами.
— Ну, авантюрист! Ну, авантюрист! Ну…
— Все нормально, Саныч! У него никаких подозрений не возникло, — заверил Павел и предложил: — Там надо организовать засаду!
— Засаду? — Дервиш задумался.
— Саныч, такого случая больше не представится! — наседал с другой стороны Дмитрий.
Резидент не спешил с решением, на его лицо легла тень, и он, покачав головой, ответил:
— Нет, ребята, что-то тут не так. Но не пойму, где собака зарыта. С чего это вдруг японцы вытащили Люшкова на свет божий?
— Не только вытащили, а еще и засветили. Леон сообщил, что он в обнимочку с Ясновским по кабакам ходит, а вчера в «Тройке» устроил пьяный дебош. К чему бы это? — задался вопросом и Гордеев.
— Да-а, интересно получается… На Дулепова не похоже, он за лишнюю копейку удавится, — терялся в догадках Дервиш.
— Не знаю, Саныч, может, оно друг с другом не связано, но с появлением Люшкова Дулепов зачастил в жандармское управление, там же замечены Ниумура и Дейсан. Похоже, японцы повели с нами игру по-крупному, — предположил Дмитрий.
— Вот только какую? И что за роль отведена в ней Люшкову? — не мог разгадать этот японский ребус Павел и вопросительно посмотрел на Дервиша.
Резидент знал значительно больше, чем они, и ему, вероятно, были известны те тайные пружины, что сейчас двигали японской разведкой и контрразведкой. Опыт и интуиция говорили Павлу: противник решил своими острыми ходами побудить раскрыться резидентуру, и в этом предположении он не ошибся. Резидент не стал пускаться в долгие объяснения, перед ним находились профессионалы, и коротко пояснил:
— Японцы готовятся к наступлению, а мы им здорово мешаем, вот и решили обострить игру. Подставляя нам Люшкова, они рассчитывают убить двух зайцев: выманить нас на себя и отвлечь от главного — подготовки к нападению.
— Но мы-то не лыком шиты и напролом не пойдем! — заявил Павел.
— Тянуть с Люшковым тоже нельзя, Центр своей задачи не отменял, — напомнил о приказе наркома Дмитрий и предложил: — Надо организовать засаду у аптеки. Там у него нет серьезного прикрытия, ротмистра и водилу нейтрализовать труда не составит.
— Стоп, ребята! Не будем пороть горячки, — охладил их пыл Дервиш. — Задание, безусловно, надо выполнить, но прежде все — обмозговать.
Дмитрий с Павлом не стали спорить, снизу их поторапливал к столу Свидерский. Запах пирога, а больше — близость к Анне заставили молодых людей на время забыть о Люшкове и жандармах.
Глава 9
Крылов разбудил Плакидина, когда самолет приземлился на подмосковном военном аэродроме. Все вокруг было погружено в кромешную тьму. Столица затаилась в ожидании очередного авиационного налета. С запада приближался нарастающий гул мощных моторов, по небу зашарили лучи прожекторов, затем заухали зенитки, и во всполохах разрывов проступили хищные силуэты гитлеровских бомбардировщиков. Шевцов бросил взгляд на часы — время поджимало — и спросил Крылова:
— Будем ждать, Сережа?
Тот прислушался к зенитным разрывам и неуверенно ответил:
— Похоже, сюда не прорвутся!
— Вчера дальше Речного не пустили, — подтвердил водитель.
— Поехали! — решил Крылов.
— Сереж, а если с ним что случится? — напомнил Шевцов о приказе Фитина: доставить Плакидина живым и без единой царапины!
— Если б да кабы… Чё гадать! — отмахнулся он и сел в машину.
Задние места заняли Шевцов с Плакидиным. Под вой воздушных сирен и лай зениток они поехали на Лубянку. Ровный гул мотора и мерное покачивание на хорошо укатанной дороге быстро усыпили Ивана, рядом сонно клевал носом Шевцов. Позади остались перелески и начались окраины Москвы. Крылов расслабился и расстегнул тулуп. Эхо взрывов удалялось все дальше к югу. Вдруг дорога вздыбилась, и ослепительная вспышка разорвала темноту. Земля содрогнулась, и ударная волна подбросила машину. Вторая авиабомба разорвалась поблизости, и куски смерзшейся земли забарабанили по капоту и стеклу.
— Глуши! Всем в укрытие! — крикнул Крылов.
Водитель резко сбросил газ, машина вильнула на обледеневшей дороге и ткнулась в снег.
Шевцов очнулся и, выпихнув наружу еще не пришедшего в себя после сна Плакидина, кубарем скатился в кювет. Иван слетел в сугроб, снег шершавой теркой прошелся по лицу. Он ошалело вскочил на ноги и ничего не мог понять.
— Ложись! Ложись, дурак! — надрывался Крылов.
Его голос потонул в вое новой бомбы. А Плакидин продолжал торчать как свечка.
«Идиот! Чего стоит?! Что я привезу Фитину?» — похолодел Крылов от этой мысли, выскочил из укрытия и в стремительном броске сшиб Ивана на землю.
В следующее мгновение она вздрогнула и черно-багровым грибом вздыбилась рядом с ними. Взрывная волна обожгла дыхание и стеганула по лицам. Камни и куски льда просыпались на спины. А потом наступила тишина. Бомбежка закончилась так же внезапно, как и началась. Отряхиваясь и ощупывая себя, первыми поднялись Шевцов с водителем. Крылов с Плакидиным остались лежать.
— Сережа, что с тобой? — окликнул Шевцов и, не услышав ответа, бросился к нему.
Из рваной раны на шее Крылова хлестала кровь.
— Митя, ко мне! — закричал Шевцов.
Водитель бросился на помощь. Вдвоем они перенесли Крылова в машину. Плакидина не зацепило, он сам забрался на заднее сиденье. Шевцов разрывался между требованиями инструкции, категорически запрещавшей любые отклонения от маршрута, и необходимостью срочной помощи Крылову. Раны, судя по всему, оказались тяжелыми, он на глазах терял силы. Иван догадался и решительно заявил:
— Капитан, едем в госпиталь! Инструкции инструкциями, а жизнь одна!
— Василь Степаныч, тут по пути один есть, — поддержал его водитель.
— Туда, Митя! — распорядился Шевцов, затем сдернул с себя куртку, гимнастерку и принялся рвать на бинты нательную рубаху. Иван пришел ему на помощь, вместе они перевязали раны Крылова. Водитель выжимал из машины все, что мог, и лишь на комендантских постах притормаживал, чтобы не получить вслед автоматную очередь.
Перед глазами Плакидина мелькали горящие развалины, вывороченные с корнями деревья, исковерканные машины. Улицы ощетинились противотанковыми ежами, а перекрестки бугрились опорными пунктами, выложенными мешками из песка. Лица часовых были напряжены и суровы, но в их глазах он не заметил растерянности и страха. Столица готовилась стоять насмерть.
«Как такое могло случиться, что фашисты дошли до Москвы? Как?!» — это не укладывалось в его голове.
Он и другие разведчики предупреждали об угрозе войны, когда она еще вызревала в пивных Мюнхена и под крышей дворца императора Хирохито. Но им не вняли. Чувство горечи и обиды, что жило в Плакидине последние годы, здесь, в осажденной столице, стало мелким и несущественным перед той страшной бедой, что обрушилась на страну и народ. Народ, который в очередной раз оказался сильнее и благороднее своих правителей. Отбросив в сторону прошлые обиды, он встал на пути вероломного врага. Врага, который сегодня сеял смерть в самой Москве.
Бешеная гонка по улицам города закончилась. Впереди перед аркой госпиталя творилось столпотворение, и только удостоверение НКВД и изворотливость Мити позволили пробиться им к крыльцу. Шевцов выскочил из машины, перехватил двух санитаров с носилками, заставил переложить на них Крылова и отнести в приемное отделение. Дежурный хирург опытным взглядом прошелся по раненому и распорядился немедленно отправить в операционную.
К Лубянке они подъехали с опозданием. Ее мрачная громада не вызвала в Иване никаких чувств. Он послушно шел за Шевцовым. На входе в подъезд они застряли. Часовой мусолил бумаги на него и не решался пропустить.
— Ты чё, читать не умеешь? Там же по-русски написано! — потерял терпение Шевцов.
— Еще тебя научу, — огрызнулся часовой.
— Чт-о-о?! Не видишь, кто подписал?
— Без коменданта не могу.
— Какой еще комендант! У меня приказ самого наркома! — и рука Шевцова потянулась к портупее часового.
Тот дрогнул и отступил в сторону. Иван с Шевцовым вошли в подъезд и поднялись к лифту. В лифте Плакидин почувствовал себя неуютно под холодным взглядом старшего лейтенанта и отвернулся к стенке.
— Иван, нам выходить, — на очередной остановке позвал Шевцов.
Они вышли на просторную лестничную площадку и двинулись по длинному коридору. По коридору, который жил своей, отличной от всех других советских учреждений, жизнью. Особенная тишина властвовала здесь повсюду: толстые ковровые дорожки гасили шум шагов, а обитые кожей двери не пропускали звуков. У одной из них Шевцов остановился и заглянул в приемную. В ней никого не было, он неуверенно шагнул вперед и постучал в неплотно прикрытую дверь.
