Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

— И при этом вы отрицаете, что мы всем сердцем любим этот мир?

— Всем сердцем! Даже во зле есть добро. Даже в англичанах оно есть. Я однажды познакомился с ними вблизи. У меня были среди них друзья во время революции!

Адвокат воскликнул:

— И при этом вы боролись против них?…. Забыли?!

— Да… Да… Для всего есть своё время и место. Меня даже как-то заподозрили в шпионаже, если бы лидер студентов не поспешил мне на помощь в нужный момент и не сказал людям, кто я на самом деле. Затем они приветствовали меня. Всё это происходило в мечети Хусейна!

— Да здравствует Ясин!.. Да здравствует Ясин! Но что вы делали в мечети Хусейна?

— Ответьте. Это очень важный момент!..

Ясин засмеялся и сказал:

— Мы были там на пятничной молитве. Обычно мой отец брал нас с собой по пятницам в мечеть. Не верите? Спросите сами у тех, кто живёт рядом с мечетью Хусейна!..

— Вы молились, чтобы снискать расположение отца?

— Клянусь Богом. Не думайте так плохо о нас. Мы из религиозной семьи, каждый пьяница и развратник, но в конце концов всех нас ждёт покаяние!

Тут адвокат застонал:

— Давайте ещё немного споём?

Ясин опередил его и сказал:

— Вчера, когда я вышел из бара, напевая песенку, мне перегородил дорогу полицейский и предостерегающе закричал мне: «Эфенди!» Я спросил его: «Разве у меня нет права петь?» Он ответил: «После двенадцати ночи вопить во всё горло запрещено!» Я запротестовал: «Но я же пою!» И он резко сказал: «По закону пение и вопли одно и то же!» Я спросил: «А как же бомбы, которые взрываются после двенадцати ночи? Они не считаются за вопли и крики?» Он угрожающе предупредил: «По всей видимости, вы хотите провести ночь в полицейском участке?» Тогда я отошёл от него и сказал: «Нет уж, лучше я пойду спать домой!» Как мы можем быть цивилизованным народом, когда нами правят солдаты?! Дома тебя подстерегает жена, на работе в министерстве — начальник, и даже в могиле тебя ждут два ангела с дубинками…

Адвокат снова повторил:

— Давайте хоть немного насладимся пением…

Старик-пенсионер откашлялся и затянул:

Ещё узор из хны не высох на моих руках,

как благоверный мой взял ещё одну жену.

На другой день он привёл её домой

и огонь обжёг меня.

Вскоре все с диким энтузиазмом подхватили припев, и Ясина настолько обуял смех, что из глаз его даже потели слёзы…

49

Хадиджа часто ощущала себя одинокой. И хотя Ибрахим Шаукат — особенно после того, как его возраст стал приближаться к семидесяти годам — зимой стал проводить каждый день дома, он не мог рассеять её одиночества. Хлопоты по хозяйству не уменьшали этого чувства, даже больше — домашние заботы стали отнимать у неё меньше энергии и сил. Ей уже перевалило за сорок шесть, но она по-прежнему была бодрой, сильной и даже располнела. Хуже всего было то, что её обязанности как матери закончились тогда, когда обязанности тёщи, как казалось, ещё не начались и не начнутся. Одна из её невесток была её племянницей, а другая — работала, так что с ней она виделась только изредка и в особых случаях. С подавленным сердцем она беседовала с мужем, завернувшимся в плащ:

— Прошло больше года с момента их свадьбы, а мы так и не зажгли свечей для новорожденного!

Мужчина равнодушно пожал плечами без всяких комментариев, и она продолжала:

— Видимо, Абдуль Муним и Ахмад считают, что иметь потомство уже немодно, как и уважать родителей!

Муж с раздражением сказал:

— Успокойся. Они оба счастливы, и нам этого вполне достаточно.

Хадиджа резко спросила:

— Если невестка не беременеет и не рожает, то какая тогда от неё польза?

— Видимо, твои сыновья расходятся во мнениях с тобой по этому вопросу!

— Они во всём разошлись со мной во мнениях. Все мои усилия и надежды были напрасны…

— Тебе грустно, что ты ещё не стала бабушкой?

Она ответила ещё более резко:

— Мне грустно за них, а не за себя!

— Абдуль Муним водил Кариму ко врачу, и тот предвещал, что всё будет хорошо…

— Бедный так много потратил, а в будущем потратит ещё больше. Сегодняшние невесты стали слишком дороги, как томаты и мясо!

Мужчина засмеялся, не комментируя её слова, и она продолжила:

— А что касается другой, то я прошу Божьей помощи с ней у нашего святого Мутавалли.

— Признайся, что язык у неё словно сотовый мёд!

— Это всё хитрости и плутовство. Чего ещё ожидать от дочери типографского рабочего?

— Побойся Аллаха, шейхиня!

— Интересно, когда наш «профессор» поведёт её ко врачу?

— Они оба отказываются идти!

— Разумеется. Она же работает. Откуда у неё время для беременности и рождения детей?

— Они оба счастливы, и в том нет сомнений.

— Работающая женщина не может быть хорошей женой. И он узнает об этом, когда будет уже поздно…

— Он же мужчина, и это нисколько не повредит ему…

— Во всём нашем квартале нет ни одного молодого человека, который был бы такой же безнадёжной потерей, как мои сыновья!

Когда и характер, и политическая ориентация Абдуль Мунима выкристаллизовались, он зарекомендовал себя и как способный чиновник, и как активный член «Братьев-мусульман». Когда шефство над их филиалом в квартале Гамалийя было передано ему, он был назначен их советником по юридическим вопросам, вносил свою долю в редактирование их журнала и иногда даже читал проповеди в местных мечетях.

Он устроил в своей квартире место собраний, где братья проводили всю ночь во главе со своим шейхом Али Аль-Мануфи. Молодой человек был особо ревностным и всегда искренне готовым отдать все свои силы, деньги и интеллект призыву к исламу. Как выражался его наставник, это был призыв, поддерживающий традиции предков, суннитским путём, суфийской истиной, политической группой, спортивной ассоциацией, научно-культурной лигой, экономической компанией и социальной мыслью. Шейх Али Аль-Мануфи также говорил:

— Изучение ислама и его заветов даёт исчерпывающий ответ на все проблемы людей как в этом мире, так и в будущей жизни. И те, кто полагает, что его учение ограничивается только духовной стороной или поклонением Богу без всего остального, ошибаются. Ислам — это вероучение, поклонение Богу, родина, национальность, религия, государство, духовность, Священная Книга и меч…

Один из присутствующих при этом молодых людей заметил:

— В это мы верим. Но мы застыли на месте. Нами управляет язычество с его законами, традициями и фигурами…

Шейх Али сказал:

— Необходимы призыв и проповедование, формирование ревностных приверженцев, а затем придёт этап проведения этих целей в жизнь…

— И сколько нам ждать?

— Будем ждать, пока не окончится война. Почва будет подготовлена к нашему призыву. Люди перестали доверять партиям, а когда настанет подходящее время для призыва, каждый член «Братьев» вооружится Кораном и оружием…

Тут подал свой мощный зычный голос Абдуль Муним:

— Давайте готовиться к длительной борьбе. Наш призыв обращён не к одному лишь Египту, а ко всем мусульманам в мире. И мы не добьёмся успеха, пока Египет и исламские страны не будут объединены по кораническим принципам. До тех пор мы не вложим наши мечи в ножны, пока не увидим, что Коран стал конституцией всех мусульман…

Шейх Али Аль-Мануфи сказал:

— Сообщу вам радостную весть: наш призыв распространяется, с Божьей помощью, повсюду. Сегодня у нас есть отделение даже в каждой деревне. Это призыв Аллаха, а Аллах не оставляет без поддержки тех, кто помогает Ему…

В то же самое время не менее горячий спор происходил на первом этаже того же дома, хотя и отличался по цели. Правда, здесь присутствовало не так много участников. Часто по ночам Ахмад и Сусан собирались с некоторыми друзьями, принадлежавшими к различным конфессиям и национальностям, по большей части из сферы журналистики. В тот вечер их посетил мастер Адли Карим. Он был в курсе теоретических споров, которые там проводились, и заявил им: