Дмитрий Барчук - Александрия-2
– Я еще не определилась со своим решением, – огрызнулась судья, почувствовав нешуточное давление.
– Определяйтесь быстрее. Мы умеем быть благодарными. Ваша карьера в ваших руках. Вы же давно хотели перейти на работу в городской суд. Там больше зарплата и меньше дел. А потом можно подумать и о суде высшей инстанции. Представляете, как был бы рад ваш дедушка, узнав, что его внучка пошла дальше его. У вас в этом году будет поступать в высшее учебное заведение дочь. Вы, кажется, уже определились, куда она подаст документы. В Российский государственный гуманитарный университет, на юридический факультет. Правильно, династия – дело святое. Мы поможем ей туда поступить, даже на бюджетное обучение. И вы что, собираетесь, всю жизнь прожить вместе с мамой? Виданное ли дело, три поколения женщин живут под одной крышей! Как в крестьянской семье. Мы выделим вам такую квартиру, какую пожелаете. Извините, Анна Сергеевна, но ваш внешний вид? Так уже давно женщины вашего возраста не одеваются. Вы же не старуха, чтобы носить это! Вы еще молодая, интересная женщина, зачем же так рано ставить крест на своей личной жизни? Я понимаю, что работа для вас превыше всего. Но надо же и отдыхать когда-нибудь. Заканчивайте быстрее это дело, выносите обвинительный приговор и поезжайте на отдых в Бразилию. Я был там в прошлом году. Впечатлений – уйма. Представляете, три дня в Рио-де‑Жанейро, потом посещение водопада Игуасу – Глотки Дьявола, затем перелет в Амазонию, в национальный парк, а потом еще десять дней отдыха на океане. Каково?
– Красочно вы это описали. Прямо слюнки потекли, – ответила судья. – Но вы забыли об одной маленькой вещи, уважаемый: я не продаюсь!
– А вас никто и не покупает, уважаемая, – передразнил ее посетитель. – Вас только просят выполнить свою работу по букве закона и не вдаваться в какие-то сомнительные нравственные дебри. И вы получите вознаграждение, какое давно уже заслужили за годы своей безупречной работы. Закон говорит, что Ланский – преступник, и он должен сидеть в тюрьме. Не мучайте себя излишними сомнениями и отправьте его туда лет на десять. Это ему пойдет только на пользу, и другим неповадно будет нарушать закон. Надо же когда-то начинать его соблюдать!
Анна Сергеевна задумалась, а потом спросила напрямик:
– А что будет, если я не послушаю вашего совета и оправдаю подсудимых?
Семен Семенович равнодушно пожал плечами:
– Ну, им-то, положим, вы ничем не поможете. Как вам известно, против Ланского и Журавлева прокуратура выдвинула еще одно обвинение – в растрате средств акционеров. Поэтому, независимо от того, какой приговор вынесете вы – обвинительный или оправдательный, эти господа очень скоро вернутся в тюрьму. Только их дело будет рассматривать уже другой судья, и, поверьте, он будет куда сговорчивее! А вот себе вы сильно навредите. Статуса судьи точно лишитесь. И я очень опасаюсь, что вас обвинят в получении взятки от родственников подсудимых. Учтите, вы сами рискуете оказаться в положении ваших подопечных.
Анна Сергеевна обхватила голову руками и прошептала:
– Но ведь это настоящий шантаж! Это низко и подло!
– Простите, я понимаю ваши чувства. Но я действую в интересах государства. Ланский сам выбрал свою судьбу, и даже вы ему не поможете.
Слезы появились на глазах у судьи. Тушь с ресниц потекла по ее лицу.
– Но у меня, у меня… никогда не было отмены приговора по уголовным делам.
– И не будет, – успокоил ее Семен Семенович. – Городской суд поддержит ваш вердикт.
– А надзорная инстанция?
– Не переживайте вы так. Верховный суд мы тоже контролируем.
– А Страсбургский суд по правам человека? – всхлипывая, поинтересовалась женщина.
– Вот вы как далеко заглядываете! – одобрительно произнес посетитель. – К сожалению, поддержку в Страсбурге гарантировать вам не могу, но постараюсь помочь и там.
Уже четвертый день длилось оглашение приговора. Анне Сергеевне помогали зачитывать его двое коллег из районного суда, но все равно дело продвигалось очень медленно, ибо текст занимал почти тысячу страниц. Госпожа Самойлова поддержала обвинение по большинству пунктов, из чего журналисты сделали выводы, что подсудимые получат максимальные сроки, на которых настаивало обвинение.
Здание суда, где проходило заседание, охранялось не хуже Кремля. Каждый день возле него проводились митинги и пикеты, как сторонников Ланского, так и его противников. Однажды даже вышла потасовка между стражами порядка и демонстрантами, закончившаяся задержанием десятка самых активных защитников олигарха.
Специальную охрану выделили и Анне Сергеевне. Теперь вооруженные милиционеры забирали ее каждое утро из дома, привозили в суд, а поздно вечером сопровождали обратно домой.
Однако в пятницу вечером на ее мобильный телефон позвонила мама и отчитала судью, как нерадивую ученицу:
– Мне что, больше всех нужна эта дача?! Когда мы ее покупали, вы все в один голос кричали, что будете на ней работать. А как дошло до дела, так все сразу попрятались. У одной, видите ли, выпускные экзамены, у другой – процесс века! А ты, бабка, давай одна вскапывай грядки, одна сажай, а ягоды и овощи все любите есть. Нет, так дело не пойдет! Если вам дача не нужна, то мне и подавно. Я что, проклятая, одна на ней горбатиться?
– Мама, пожалуйста, успокойся. Скоро закончится процесс, и я тебе все помогу там сделать.
– Я-то подожду. Мне-то что. Только вот весна ждать не будет. Все люди как люди, давно все посеяли и картошку уже посадили, а у нас даже теплица еще не накрыта. Запомни, Анька, если завтра не привезешь на дачу пленку, не будет у нас нынче ни огурцов, ни помидоров. Ты хоть сто олигархов посади за решетку, а на зиму останешься без соленьев и маринадов. Это мое последнее слово! – крикнула на прощанье пенсионерка и бросила трубку.
На завтра Анна Сергеевна планировала отредактировать заключительную часть приговора, но после такой материнской отповеди поняла, что планы придется менять. С утра она отвезет на дачу эту проклятую пленку с мамой и Сонькой, и пусть они ее там вдвоем натягивают весь день. Если сами не справятся, пускай соседей на помощь позовут. А ей некогда.
Она к обеду вернется на работу и сделает все, что наметила.
Матери нравилось, когда Анна возила ее на дачу. Она с таким важным видом занимала переднее пассажирское сиденье, словно это не дочь приехала за ней на своей раздолбанной корейской легковушке, чтобы отвезти пенсионерку на садовый участок, который они громко называли дачей, а из суда за ней прислали служебную «Волгу».
– Куда изволите, мадам генерал? – шутливо спросила дочь, загрузив в багажник пленку и прочую огородную утварь и подождав, пока матушка усядется удобней.
У той сегодня с утра тоже было хорошее настроение: ведь сбылась ее мечта – ей, наконец-то, удалось вытащить девчонок на лоно природы, поэтому она не стала фыркать в ответ, а благодушно махнула рукой, мол, поехали, и, как капитан корабля, произнесла:
– Полный вперед! Курс неизменный!
Но чем дальше отъезжала Анна Сергеевна от дома, тем призрачнее становились ее надежды на субботнюю работу в суде. На выезде из столицы на дорогах скопились такие пробки изголодавшихся по общению с природой дачников, что можно было счесть за большую удачу, если до обеда они только успеют добраться до садового участка, не говоря уже о возвращении в город.
Судья начала заметно нервничать. Ругалась вслух на нерасторопных водителей впереди и сотрудников дорожно-патрульной службы, устроивших это вавилонское столпотворение.
– Все планы мои рухнули! И черт меня дернул поехать с вами на эту проклятую дачу! – в сердцах высказала она своим близким.
Мать отвернулась и демонстративно смотрела в окно, дабы не ввязаться в бесполезную перепалку. Удар на себя приняла Сонька, сидевшая сзади.
– Да успокойся ты, мамочка. Не нервничай так, пожалуйста. Никуда твой олигарх от тебя не убежит. Он уже полтора года просидел в тюрьме, еще посидит лишний денек, ничего с ним не случится. А отдыхать надо. И физическим трудом позаниматься тоже полезно иногда. Кстати, я тут недавно вычитала в одной умной книжке, что Карл Маркс открыл даже такой закон – перемены труда. Суть его в том, что человек как творческая от природы личность, не может постоянно заниматься одним и тем же, однообразие и монотонность работы убивают в нем созидательный потенциал, поэтому надо периодически менять сферу деятельности. Это просто замечательно, что бабуля вытащила тебя из суда, а меня от учебников. Иначе мы бы обе свихнулись. А так, вскопаем грядки, затянем теплицу, а потом с удвоенной энергией возьмемся за свои повседневные дела. Верно же я говорю, бабуля?
