Неля Гульчук - Загадка Александра Македонского
Таиду оглушила мысль, слетевшая с уст Агафона.
Триера вошла в гавань Милета.
Среди встречающих на пристани Таида не увидела Птолемея, и в сердце ее невольно закралась тревога.
Но, как только она ступила на берег, крепкие руки обхватили ее сзади и подняли вверх, а когда опустили, то перед ней стоял довольный улыбающийся Лисипп.
– Мне приказано встретить тебя!
На лице Таиды было удивление, которое не укрылось от скульптора.
– Птолемей и Александр направились навстречу Дарию! Да сопутствует им удача! – пояснил Лисипп.
Таида подошла к Агафону, чтобы попрощаться. Он вытащил из-под своего гиматия свиток и подал ей в руки.
– Это тебе прощальный подарок. Тексты моих пеанов.
И он на прощание улыбнулся ей в последний раз.
– Я отправлюсь далеко. На край света. И мне будет приятно знать, что на свете есть ты. Я благодарен тебе за все.
– Спасибо за подарок. Но я не сделала для тебя ничего…
– Ты была добра ко мне, за эти несколько дней поделилась со мной своими знаниями и молодостью. Я не мог бы просить большего. Мне остается лишь сожалеть, что я слишком стар для тебя и не смог одарить тем счастьем, которое ты заслуживаешь.
Он стремительно растворился в толпе, а когда обернулся, гордая голова афинянки, мелькнув в последний раз, исчезла. Ни одно из многочисленных расставаний не было для рапсода тяжелее, чем это.
Пока Таида прощалась со своим попутчиком, Лисипп издали внимательно рассматривал ее.
Она была в розовой полупрозрачной накидке, наброшенной на одно плечо и свисающей чуть ниже колен. Ее темные блестящие волосы были искусно зачесаны наверх и перехвачены расшитой жемчугом золотой лентой.
Когда, наконец, Таида стала приближаться к Лисиппу, чудный аромат, источаемый гетерой, опередил ее самое и окутал Лисиппа, опьяняя. Таида приближалась и была так очаровательна, что у скульптора перехватило дыхание.
Остановившись от него в нескольких шагах, гетера приказала:
– Подойди!
Но Лисипп стоял неподвижно, застыв, как большое и неуклюжее изваяние.
– Придется, видно, мне подойти к тебе, – засмеялась Таида.
Она остановилась перед ним и обожгла своим дыханием:
– Очнись, Лисипп! Я так рада, что именно ты встретил меня.
Внезапно Лисиппа озарило: «Она будет моей моделью, как только станет чуть-чуть постарше…»
И именно в этот миг гетера приблизила к нему свое лицо и нежно поцеловала в губы.
– Очнись!
Сердце скульптора неожиданно для него самого затрепетало и полетело в бездну.
Наконец, опомнившись, он взял ее за руку и повел к повозке, постепенно приходя в себя.
Они подъехали к дому, стоявшему недалеко от моря. Дом среди дневной жары утопал в зелени и цветах. Крытое красной черепицей одноэтажное здание широко раскинулось в тени платанов и кипарисов.
Маленький ручеек струился под зарослями ирисов. Дикий шиповник цвел по его берегам.
Главный вход в дом приходился как раз против аллеи из кипарисов.
Лисипп провел Таиду во внутренний дворик дома, в центре которого находился высокий мраморный алтарь, а рядом с ним – обложенный камнями колодец, кувшины с водой. По колоннам, подпирающим небольшой балкон, вился зеленый плющ. У стен стояли скамьи и пиршественные ложа. На алтаре Таида увидела гирлянду цветов. Она с благодарностью посмотрела на Лисиппа и подумала: «Как хорошо, что меня встретил именно он. У меня будет достаточно времени освоиться и собраться с мыслями».
Феба и двое рабов Таиды вошли в дом вслед за рабами, которые встретили их у входа и забрали сундуки с вещами.
Таида и Лисипп, прежде чем войти во внутренние покои, присев на скамьи, вели неспешную беседу.
– Птолемей просил поселить тебя в этом доме и ждать вестей от него. К сожалению, он не смог дождаться тебя. Им с Александром в ближайшее время предстоит грандиозная битва с Дарием.
– Далеко ли отсюда? Когда? – мгновенно отреагировала на слова скульптора Таида.
– Я слышал, что на Иссе. А когда – ведомо только богам. Птолемей просил передать, что постоянно думает о тебе. В доме есть все необходимое, чтобы ты чувствовала себя здесь уютно.
Лисипп пытливо взглянул на Таиду. Казалось, упоминание о Птолемее совсем не заинтересовало ее. Она даже не спросила ничего о нем.
Зато, немного помолчав, в раздумье поинтересовалась:
– Пленницами Александра стали самые прекрасные женщины Лидии, Фригии, Ионии. Ну и как?
Ответ поразил ее:
– Он мог бы выбрать любую из женщин, но – нет…
Неожиданно весело гетера произнесла:
– Покажи мне дом и давай выпьем вина за встречу! И за победу македонцев!..
Когда Таида и Лисипп удобно расположились у стола, на котором рабыни успели уже расставить изысканные яства и фрукты, скульптор, любуясь гетерой, вспомнил:
– Когда Александр увидел обнаженную Афродиту Книдскую, он тут же предложил Птолемею позвать тебя. И все, в том числе и я, поддержали царя.
– Так меня позвал Александр? – с удивлением воскликнула гетера. – Птолемей ничего не написал мне об этом.
– Это говорит о его любви к тебе. Значит, он боится потерять тебя, боится более могущественного соперника.
От внимания Лисиппа не укрылось, что его слова явно взбудоражили Таиду. Она тут же замкнулась в себе.
На следующий день Лисипп сопровождал Таиду в Эфес. Она пожелала посетить развалины храма Артемиды, которые были расположены в долине недалеко от города.
По дороге к храму скульптор рассказывал:
– Храм Артемиды считался одним из чудес света. Когда у ворот Эфеса появился лидийский царь Крёз, властителю города Пиндару пришла в голову спасительная мысль – протянуть от городских ворот веревку к храму Артемиды и провозгласить Эфес «неприкосновенной территорией богини». Так жителям удалось спасти город от кровопролития.
Мысли, волновавшие Таиду, помимо ее воли вырвались наружу:
– Но после поражения Крёза Эфес на долгие годы попал под власть персов. И только Александр, царь Македонии, освободил этот город.
– Не слишком ли много ты думаешь о молодом царе? – неожиданно спросил Лисипп.
И вдруг предчувствие подсказало ему, что Таиду надо уберечь от чего-то очень рискованного, и он невольно проговорил:
– Политические игры опасны. Будь осторожна. Царь Александр во многих своих поступках непредсказуем.
И мгновенно перевел разговор на другую тему:
– Статуя Артемиды сверху была сплошь покрыта золотыми украшениями и драгоценностями.
Вскоре они увидели руины некогда прекрасного храма, от которого остался лишь ряд колонн да глубоко ушедшие в землю головы мраморных быков гигантских размеров.
– А как погиб этот храм? – поинтересовалась Таида.
– Храм Артемиды поджег житель Эфеса Герострат, возмечтавший таким образом увековечить свое имя в истории. И что самое интересное, это произошло в ночь рождения Александра Македонского!..
– В ночь рождения Александра? – пораженная услышанным, переспросила Таида.
– Да.
– И что было дальше с Геростратом? – с волнением в голосе поинтересовалась она, сама еще не понимая, почему этот рассказ так встревожил ее.
– Решением собрания, в котором участвовали все жители Эфеса, его имя должно было навесно исчезнуть из памяти людской. Имя Герострата с тех пор стало нарицательным.
Таида снова встревожилась, затем вздохнула и замолчала.
Лисипп с удивлением посмотрел на нее:
– Мой рассказ так взволновал тебя, будто ты сама собираешься устроить грандиозный пожар!
Услышав эти слова, Таида невольно вздрогнула.
Когда они снова удобно на мягких подушках расположились в повозке и тронулись в путь, Лисипп предложил:
– Мой друг художник Апеллес, кстати он родом из Эфеса, сейчас в своей мастерской заканчивает портрет царя Александра. Навестим его? Он будет рад.
Воспоминания об Оресте болью отозвались в сердце Таиды, она хотела решительно отказаться, но желание увидеть портрет царя одержало верх, и она согласилась.
Из окон повозки Таида любовалась широкими улицами, роскошными дворцами, величественными храмами города.
По дороге Таида снова стала расспрашивать Лисиппа об Александре:
– Царь сам позировал Апеллесу или он рисовал по памяти?
– Апеллес задержал Александра на несколько дней. Царь сам наблюдал, как под кистью художника возникают его черты, его облик полководца. А когда портрет был окончен, царь приказал выступить в новый поход. Его путь после Эфеса лежал на Милет. Сейчас Апеллес слегка правит картину. Я сам еще не видел законченный вариант.
Апеллес радушно встретил гостей и тут же провел их в мастерскую, большую комнату, заставленную картинами.
Известие о смерти Ореста потрясло художника. После долгих расспросов о подробностях гибели любимого ученика, художник, наконец, подвел гостей к портрету царя.
На портрете Александр был изображен с молнией в правой руке. Молния являлась атрибутом Зевса, высшего из богов.
