Эпоха харафишей (ЛП) - Махфуз Нагиб
Она ничего не поняла. Отказалась поверить в невозможное, уперлась головой в шкаф. Весь мир предстал перед ней сейчас в образе женщины, что подмигивала ей левым глазом. Она готовилась сесть в повозку, чтобы унестись к небесным горам. Лицо Бикра казалось ей красивее, чем на самом деле, и невероятно несчастным. С губ её вырвался вопль, в тот же час преобразившись в некоего скорпиона.
Бикр пробормотал:
— Это правда, Ридвана.
Он увидел, как она постепенно переходит от состояния застывшей статуи к ошеломлению, и отчаянным, злым тоном воскликнул:
— Нет ни главенства над кланом, ни денег, ни счастья!
Во рту у неё всё пересохло, и еле слышно она сказала:
— Но как… Как это произошло?!
— Как случается сердечный приступ, скандал, смерть. Чему ты удивляешься? Это всего-лишь авантюрное предприятие, которое пошло не так, как надо!
Она страдальчески произнесла:
— Но ведь тебя всегда предупреждали против подобных авантюр!
Он состроил презрительную гримасу:
— Это те, которые ничего не знают и критикуют, восхваляют тебя и завидуют, да будут они прокляты…
На минуту воцарилось молчание. Призраки страха танцевали в воздухе. Несбыточные мечты рухнули, разбившись о стены твёрдой, мрачной реальности.
— И что теперь будет?
— Торговое предприятие будет конфисковано, всё имущество будет распродано на аукционе, а потом…
Он остановился, и она спросила:
— Что потом?
— Потом мы присоединимся к веренице нищих…
— Без сомнения, ты пытаешься напугать меня.
— Я пытаюсь разбудить тебя ото сна и вернуть к реальности, вот и всё…
Она воскликнула:
— Это возмездие за безумие и глупость!
Он насмешливо возразил:
— Это всего-навсего бизнес, невидимый партнёр в котором — судьба!
— Но ведь это ты рисковал, а не судьба!
— А ты всегда отрицала и отрекалась. Но рынку до этого нет никакого дела…
Из глаз её потекли слёзы:
— Теперь мне известно, как умер мой отец…
Он с горечью сказал:
— Как же ему повезло!
— А дети? Что будет с ними?
— Пусть спят мирным сном.
Привычная жизнь в переулке замерла, чтобы наблюдать за особенным аукционом имущества человека, который был самым богатым из всех богачей до того, как скатиться в пропасть банкротства. По солнечному лику мчались облака в последний день месяца амшир.
Бикр Сулейман Ан-Наджи стоял посреди толпы бывших партнёров, превратившихся в кредиторов. На губах их застыли дружелюбные улыбки, а по челюстям растекались бледные волны беспокойства и смущения в ожидании начала. Однако челюсти их раздулись в неминуемой решимости.
Саид Аль-Факи, шейх переулка, наклонился к уху Усмана Ад-Дарзи, владельцу бара, и язвительно спросил его:
— Интересно, почему это ему не приснился вещий сон, указывающий путь к спасению, как и его прадеду?
Владелец бара прошептал:
— Сны тех, у кого несварение желудка, бывают кошмарами.
За минуту перед созывом до их слуха донёсся звон колокольчика, произведший большой эффект. Взгляды присутствующих обратились к началу переулка и увидели приближающуюся повозку, в центре которой сидел мужчина. Интересно, это ещё один новый аукционист откуда-то из города? Повозка остановилась рядом с кружком, где выстроились остальные, и из неё вышел юноша в чёрной накидке и тюрбане: высокий и грациозный, не выглядевший незнакомым и чужим…
Сразу несколько голосов воскликнули:
— О Милостивый Аллах! Так это же Хидр Сулейман Ан-Наджи!
От одного к другому передавалась волна предвкушения. Бормотание и шушуканье разошлись резонансом. Саид Аль-Факи скрыл улыбку. Бикр побледнел и задрожал. А Хидр поднял руку в знак приветствия и радушно поблагодарил за ответное приветствие. Саид Аль-Факи сказал:
— Вы во-время приехали!
Усман Ад-Дарзи спросил его:
— Вы пришли, чтобы участвовать в торгах?
— Нет. Чтобы спасти то, что ещё можно спасти, — произнёс с сожалением Хидр.
Все заметили, что говорил он сильным, уверенным в себе тоном, а значит, в своём изгнании преуспел и разбогател. Кредиторы оживились, и кто-то произнёс:
— Да благословит Аллах ваши начинания…
Хидр предложил:
— Давайте отложим торги: может быть, нам удастся прийти к соглашению?
Но тут вмешался Бикр, который заорал:
— Нет!
Взгляды присутствующих в изумлении уставились на него. Он воскликнул, обращаясь к брату:
— Время никогда не сотрёт твоего преступления! Пошёл вон, и будь ты проклят, неблагодарный!
Тут отовсюду как капли дождя посыпались возгласы протеста. Состязаясь между собой в скачке по небу, тучи собрались, сгустившись над тёмно-коричневым шатром.
Хидр с мольбой сказал:
— Позволь мне выполнить свой долг.
Но Бикр неистово воскликнул:
— Разруха мне милее, чем спасение твоими руками.
Шейх Талба Аль-Кади, имам местной мечети, сказал:
— Непозволительно растрачивать то, что милостиво даровано небесами!
Но Бикр закричал:
— Он явился только ради того, чтобы позлорадствовать и отомстить!
Кредиторы окружили Бикра, успокаивая и уговаривая его, а шейх Талба Аль-Кади сказал:
— Давайте отложим аукцион, пока не придём к решению, о котором потом не будем сожалеть.
Бикр закончил рассказывать о произошедшем Ридване, затем посмотрел на неё и сказал:
— Вот и всё.
Он с пылким нетерпением ждал от неё комментариев, но она не находила, что сказать, ибо была смущена, а сопротивление её сломано. Она оказалась поймана в клетку его резкого, пытливого взгляда. Бикр спросил её:
— Что с тобой, почему ты не отвечаешь?
Однако она лишь ещё больше погрузилась в молчание, вновь обретя самообладание. Он же с иронией в голосе произнёс:
— Скажи мне своё мнение.
Избегая его взгляда, она взглянула на выложенные золотом слова «Бисмилла» в рамке на стене, и побуждаемая отчаянной волей, ответила:
— Что мне сказать, когда нашим детям грозит нищета?!
— Скажи откровенно мне своё мнение!
Некоторая часть её упрямства вернулась к ней:
— Я считаю, что он желает спасти репутацию Ан-Наджи!
Он гневно возразил:
— Нет, если бы репутация была для него важна, он не стал бы домогаться жены своего брата!
Она неловко пробормотала:
— Возможно, он стремится искупить свою вину.
— Тогда зачем ему жертвовать своими деньгами? — Тут он рассвирепел. — Значит, он хочет спасти тебя!
Она протестующе взмахнула рукой и резко ответила:
— Нет!
— Нет ещё ничего не значит!
— Я уверена, что он пытается спасти честь своей семьи!
Гнев его ещё больше усилился, и он закричал:
— Ты лжёшь!
Она разгорячилась:
— Не усугубляй всё!
— Позволь мне сомневаться во всём, даже в тебе!
Она заорала на него:
— Ты не в том состоянии, чтобы требовать отчёта!
— Я нахожусь в полном сознании. Человек может сойти с ума от всех этих благ, но он усваивает мудрую истину перед лицом банкротства и тяжких испытаний. А ты просто грязная шлюха, которая с вожделением смотрит на своего прежнего любовника!
Она завопила:
— Да ты лишился рассудка!
— Это просто чудо, что я его как раз и не лишился за всё то время, что прожил с тобой. Получал ли я от тебя что-то ещё, помимо неприязни, вероломства, отвращения и скрытой измены?… Я давал тебе всё, а взамен получал лишь воздух. Ты была моим проклятием, что довело меня до безумия и банкротства. И теперь твоя очередь вкусить проклятия и позора…
Она медленно сдвинулась с места, словно язычок пламени, и угрожающе закричала ему в лицо:
— Придержи свой грязный язык!
Он пришёл в неистовство и набросился на неё с кулаками, пощёчинами и пинками, пока она не свалилась на пол без сознания. Сквозь огонь, полыхавший в его глазах, он в каком-то замешательстве уставился на неё, уверенный, что она в агонии или даже умерла. Он быстро ускользнул от жизненных треволнений и мучительной растерянности: перепрыгнув через стену реальности, покинул это место, переполненный опустошающей решимостью.
