Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
– Именно так, переполняет, – поддакивает сэр Грэнвилл. – Я слышал, что ей до смерти нужен хороший врач.
– Если до смерти, это уж точно вы, сэр Грэнвилл. Но я почему-то уверен, что вы не хотели бы, чтобы мадемуазель де Керуаль нуждалась в хорошем враче и после смерти.
– Мм... я... Разумеется, нет, сэр! – промямлил он. – Впрочем, вы несете какую-то чушь. Что касается мадемуазель, из самых достоверных источников я узнал, что всего три дня назад с ней случился серьезный припадок: истерика на грани безумия. А причина может быть только одна: бешенство матки.
По лицу бывшего посланника видно, что поставленным диагнозом он восхищен.
– Умоляю, продолжайте, пожалуйста, – ободряет он сэра Грэнвилла.
– Бешенство матки, – нараспев произносит сэр Грэнвилл, по-видимому, очень довольный тем, что имеет возможность просветить собеседников, – это такая болезнь. Причина ее в том, что матка в организме женщины начинает медленно двигаться вверх, – он старательно демонстрирует, как это происходит, поднимая перед собой развернутые вверх ладони, – пока не застревает у нее в голове, в результате вызывая истерики и даже обморок – именно это и происходило с мадемуазель совсем недавно.
Анна понимает, что сейчас ей лучше помолчать, но удержаться она уже не может.
– Сэр Грэнвилл, вы сами-то при осмотре своих пациенток хоть раз наблюдали это удивительное явление природы?
– При осмотре пациенток? – фыркает сэр Грэнвилл. – Настоящему врачу нет нужды осматривать своих пациентов!
– В медицинской литературе ни слова не сказано о том, что матка способна вдруг оторваться от окружающих ее органов и путешествовать по телу до самой головы.
Если бы такое чудо случилось, то в научном мире давно бы стало известно. Но не было зафиксировано ни одного факта, говорящего о том, что матка в теле женщины может находиться где-то не на своем естественном месте. Более того, сам доктор Сайденхем не раз отмечал, что истерия подобного типа бывает не только у женщин, но и у мужчин, из чего он делает вывод, что для этой болезни должна быть какая-то другая причина. Или вы полагаете, что у мужчины в голове тоже может появиться матка?
Под толстым слоем пудры лицо сэра Грэнвилла густо краснеет.
– Нет-нет, ни в коем случае! Матка в голове у мужчины! Доктор Сайденхем... как же, как же!
Анна сразу сожалеет о том, что не удержалась: если она будет и дальше так себя вести, ей никогда не удастся уходить незамеченной. Даже опытный Монтегю слегка удивлен ее самоуверенным монологом, но он безукоризненно вежлив и, чтобы сгладить неловкость и успокоить старого врача, вступает в разговор.
– Сэр Грэнвилл, расскажите нам лучше про ваше новое удивительное лекарство! Кажется, вы совсем недавно упоминали о нем.
– Да-да, конечно, – говорит сэр Грэнвилл, вновь обретая самообладание, – Это эффективное средство при лечении таких недугов, как подагра, газы, лихорадка и любое заболевание, сопровождаемое высокой температурой, бешенство, сифилис, оспа, чума, ревматизм, дизентерия, бешенство матки, фанатизм, ночные кошмары и все другие душевные расстройства. Я назвал его «сладкий клистир сэра Грэнвилла».
– То есть, если я правильно понял, слово «сладкий» говорит о том, что это лекарство надо принимать внутрь... но двояко: и как напиток, и в виде клизмы? – живо интересуется Монтегю.
– Совершенно верно, – важно отвечает сэр Грэнвилл.
– Очень удобно.
По лицу Монтегю видно, что он старается подавить смех и ему едва это удается. Анна избегает смотреть ему в глаза, чтобы не рассмеяться самой, это было бы невежливо, но она тоже едва сдерживается. К счастью, Монтегю знает, что делать.
– Миссис Девлин, кажется, вы сказали, что уже покидаете нас? – оживленно спрашивает он.
– Что? – не сразу понимает его сэр Грэнвилл.
Монтегю, подмигнув Анне, делает легкий поклон.
– В таком случае позвольте вас проводить, – продолжает он.
Анна ни разу в жизни еще не была свидетельницей – хуже того, участницей – такого откровенного издевательства над человеком, но в душе не может не чувствовать благодарности Монтегю: фактически он сейчас ее спасает.
– Благодарю вас, мистер Монтегю.
Монтегю поворачивается к сэру Грэнвиллу спиной, Анна делает перед эскулапом легкий реверанс, и они немедленно направляются к выходу.
– Вы были крайне неучтивы, – выговаривает она ему.
– Кто, я? Ни в коем случае! Быть учтивым – мой священный долг. Скоро сами увидите. Прошу вас, позвольте проводить вас до экипажа.
Они идут по каменной галерее, ведущей к внутреннему двору и главному выходу из Уайтхолла.
– У меня нет экипажа.
– Тогда позвольте проводить вас до дому.
– В этом нет необходимости.
– Не можете же вы запретить мне проводить вас хотя бы до ворот.
– Ну если вы так настаиваете...
– А вы жестокая женщина. Можно подумать, согласие я вырвал у вас силой.
Монтегю прижимает ладонь к сердцу, но на лице его играет усмешка.
– Я уязвлен до глубины души. Почему женщины не понимают, сколько горя они сеют оттого, что не ценят возвышенных чувств мужчины!
Анна смеется.
– А мне так кажется, вы неуязвимы.
– Но вы все-таки верите в то, что я способен на возвышенные чувства. А это уже неплохо. А скажите, – он снова усмехается, – что вы думаете о сэре Грэнвилле?
– Не могу поверить, что этот человек – врач, – горячо отвечает Анна, – Да еще королевский! Скажите, что это неправда, иначе я буду думать, что нашей бедной стране угрожает серьезная опасность.
– Боюсь, что вы правы, – отвечает Монтегю и, не в силах больше сдерживаться, весело смеется.
– А вы всегда говорите то, что думаете, да еще столь откровенно? – спрашивает он, лукаво заглядывая ей в глаза.
– Думаю, да, пожалуй.
– Для человека, который служит при дворе, это вряд ли пойдет на пользу.
– Я не служу при дворе.
– Но откуда мы сейчас с вами идем? Вы ведь не просто так там оказались, а значит, и вы при дворе, по крайней мере, пока. А что касается сэра Грэнвилла, и тут вы абсолютно правы. Круглый дурак, круглее я в жизни не видел, зато очень богат и верный сторонник короны. Следовательно, на ногах стоит крепко. Но вам нечего опасаться. Даже король и тот понимает, что он – шут гороховый. Во время последней своей болезни он послал за врачом, но при этом особенно подчеркнул, чтобы прислали кого угодно, только не сэра Грэнвилла.
– Даже король и тот понимает... – повторяет Анна. – Вы говорите так, будто король понимает меньше других.
– А вы когда-нибудь бывали на приемах, видели его величество лично?
– Короля? Нет, конечно. Мой отец...
Но она вовремя прикусывает язык.
– В общем, я видела его только раз, и то очень давно, он гулял с министрами по Сент-Джеймскому парку.
– Тогда у вас все впереди, вам еще предстоит открыть для себя всю глубину интеллекта его величества.
Он умолкает, и лицо его становится более серьезным.
– А что вы думаете о черной вдове?
– Мадам Северен?
– Да.
– Мне говорили, что она все еще скорбит по своему мужу. И в этом нет ничего смешного.
– В большинстве случаев это так. Но мадам Северен не любила своего мужа, более того, она его ненавидела.
Увидев удивление на лице Анны, он от всего сердца смеется.
– Вы не должны забывать, миссис Девлин, что это двор Карла Стюарта, и все, что вы здесь видите, показное и к действительности не имеет никакого отношения.
– Но если она его ненавидела, зачем тогда до сих пор носит траур?
– Из тщеславия. В юные годы мадам Северен была изумительной красавицей, истинным украшением нашей грешной планеты. А черное она носит, чтобы никто не забывал о том, что она была одной из самых великолепных женщин Франции и что за нее дрались и умирали мужчины.
– Вы всё смеетесь.
– Я не смеюсь, я говорю правду. История мадам Северен поразительна. Она из аристократической фамилии, но семья ее была бедна, и приданое за ней было маленькое, но она была так прекрасна, что на это обстоятельство никто не обращал внимания. Искателей ее руки было хоть отбавляй. Родители ее, корыстные, как и все французы, выдали ее замуж за самого богатого из них. Ей было всего шестнадцать, и он был старше ее более чем на двадцать лет. Ни единой минуты этот брак не был счастлив. Господин Северен был мужчина самых необузданных страстей, легко приходил в гнев и часто впадал в бешенство. Такие люди не знают, что такое любовь, они считают жену своей собственностью. В отместку мадам Северен заставляла его страдать самым доступным ей способом: при малейшей возможности вызывала в нем ревность, а возможностей у нее было сколько угодно. Месье Северену поневоле пришлось стать искусным фехтовальщиком. Когда на деле узнали, насколько он опытен в этом, романам и интрижкам мадам Северен пришел конец. Но потом она завлекла в свои сети самого отчаянного дуэлянта Франции; не прошло и месяца, как месье Северен был мертв.
