Александр Антонов - Государыня
— Эко, сердешный, умаялся! Но тебя, сват, мы не отпустим, пока медов наших не отведаешь.
К Заберезинскому подошёл боярин Скуратов, повёл его к столу и тут заметил, что место, где сидел Илья Ромодановский, опустело. «Ишь, пёс, учуял беду!» — выругался в душе Прокофий. Он забыл о Заберезинском, принялся осматривать все углы трапезной, но понял, что скрыться в ней негде. Поглядел на великую княжну, отважился было спросить у неё, не отсылала ли она куда‑либо князя Илью, но не осмелился.
Княгиня Елена видела, как уходил Илья, и не остановила его. Знала она коварство праведного боярина. Ему ничего не стоило пренебречь её волей и выполнить повеление государя всея Руси. Теперь, заметив суетливость Скуратова, она подумала, что ей пора уходить из трапезной, от хмельного застолья и попытаться помочь Илье покинуть замок. Выслушав речь князя Ряполовского о том, с чем пришёл Ян Заберезинский, она вышла из‑за стола и отправилась в свои покои. Выйдя из трапезной, она послала боярынь Марию Ряполовскую и Анну Русалку искать князя Илью.
— Увидите его — скажите, чтобы не мешкая оставил замок и где угодно затаился. Может, найдёт приют у митрополита Макария.
Боярыни ушли. Елена в сопровождении Палаши пошла в свою опочивальню. Она подошла к окну, выходившему во двор замка, и застыла: ей так хотелось увидеть Илью. Через полчаса вернулись боярыни, и Мария сказала:
— Не удалось нам, матушка, найти князя Илью. Нет его в замке.
— Ну и Слава Богу. Судьба печётся о нём, — ответила княгиня.
Елена чувствовала душевное угнетение, но пыталась одолеть его, питая надежду, что Илья убережёт себя от опалы государя и своего батюшки, что здесь, в Литве, жизнь её и впредь будет протекать средь россиян и потому чужбина окажется терпимой. Однако в первые же две недели жизнь складывалась не так, как думала Елена, а вовсе нетерпимо.
Глава двенадцатая. ЕЛЕНА И АЛЕКСАНДР
Замужество Елены как началось нескладно, так и продолжалось непутёво. По всему выходило, что супруг избегал её. Проведя в одиночестве вторую бессонную ночь, полную горьких размышлений, Елена ещё надеялась, что Александр всё-таки придёт в Нижний замок, чтобы отвести её за свадебный стол. Однако он не пришёл. Вновь, как и накануне, в замке появился Ян Заберезинский, но на сей раз не один, а в сопровождении канцлера Влада Монивида, владельца самого роскошного дворца в Вильно, который возвышался неподалёку от Нижнего замка. Канцлер был в расцвете лет, благороден лицом, с чёрными усами и жгучими чёрными глазами. Он убедил дворецкого Дмитрия Сабурова, что должен лично передать княгине Елене волю жениха и великого князя. Сабуров отвёл посланцев Александра к княгине. Она не услышала от Монивида ничего нового. Он, как и Ян Заберезинский, приглашал её и «весь двор» на свадебный пир в Верхний замок. Елена не без колебаний дала своё согласие.
— Хорошо, панове, мы придём в Верхний замок, если это искреннее желание моего супруга.
О, государыня, нас послал к тебе сам великий князь, и мы исполняем его волю.
Позже княгиня Елена поняла, что они выражали волю не своего государя, а панов рады.
Великий князь Александр давно уже был под сильным влиянием своих вельмож и депутатов рады. С ними он советовался во всех делах, по мановению рады утверждал законодательные акты, под её влиянием вершил судебные дела. Было похоже, что Александр, как государь, не имел в державе никакого веса. Даже тогда, когда паны рады решали что‑то в пользу своих корыстных интересов и в ущерб государству, он шёл у них на поводу. Влияние панов рады проявлялось в полной мере ещё при великих князьях Ягайло и Казимира. Теперь же они всецело властвовали при бесхарактерном Александре.
Всё это не только удивило княгиню Елену, но и огорчило, озадачило. Она знала, что такое истинная власть разумного государя, каковым считала своего батюшку. Нет, он не держал в страхе боярскую думу, всех бояр и князей. Они были исполнительны из уважения к его власти и помнили, что она дана великому князю от Бога. Будучи дочерью властных отца и матери, Елена и сама унаследовала их черты и потому сочла, что депутаты рады не должны стоять над великим князем, а значит, и над нею. Но Елена понимала: чтобы заставить панов рады быть исполнителями прежде всего воли государя, ей надо хорошо узнать самого Александра, найти сильные черты его нрава, укрепить их добрым вразумлением и тогда уж встать вместе с ним над панами истинными государями. К тому же ей нужно знать, кто входит в состав рады, с кем ей придётся разделить власть. Ей показалось, что самым разумным, общительным и менее чванливым был канцлер Влад Монивид, и Елена решила при первом же удобном случае побеседовать с ним и дала ему понять это. Однако Монивид не был расположен к разговору наедине с великой княгиней.
— Прошу простить меня, государыня, но сейчас я, как белка в колесе, кручусь, часа свободного нет. — Он говорил, склонив голову, и не смотрел Елене в лицо. Поднял его лишь тогда, когда сказал: — Вот как спустится великий князь в Нижний замок, так уж вволю и побеседуем.
В эти дни интерес Елены удовлетворил гетман Ян Заберезинский. Княгиня уяснила, что он рассказывал об окружении Александра, о панах рады без прикрас и не сгущал краски. В раде оказались личности сильные, властные и богатые, поэтому независимые от государевой воли и казны. Всё это были светские, военные и духовные сановники: воеводы–гетманы — виленский, луцкий, подлышский; старосты — жмуцкий, полоцкий; епископы — виленский, луцкий, брестский. Над всеми стоял канцлер Монивид, так и не сыскавший времени побеседовать наедине с княгиней Еленой. В руках этих вельмож были главнейшие государственные и церковные должности. Все они были первыми представителями великого князя в воеводствах, военачальниками в войске. Вместе они были сильнее великого князя и понимали, что теперь, когда государь женился на дочери великого князя всея Руси, только сплочённо могут противостоять испокон веку враждебной им восточной державе. Никто из панов рады, из других вельмож не питал надежду на то, что с появлением в Литве русской княгини её отечество не будет домогаться возвращения своих исконных земель. Размышления княгини Елены по этому поводу были неутешительными.
Вскоре же после венчания Александра и Елены виленские вельможи и многие члены рады собрались на закрытый и в общем‑то тайный от великого князя совет. Сойдясь во дворце канцлера Монивида, паны по единодушному мнению и согласию признали его своим вождём. И он не обманул ожиданий собравшихся, говорил страстно, убеждённо:
- Отныне, вельможные паны, лишь мы можем защитить и уберечь великую Литву от разорения и распада. Да не убоимся властной россиянки, встанем между нею и нашим любимым государем, вобьём крепкий клин в их семейное древо, пока оно младое и слабое. Потому призываю каждого из вас в меру своих сил поднимать молот, вбивающий клин.
Конечно, влиятельный и властный канцлер Влад Монивид, а не Ян Заберезинский оказался той движущей силой, которая побудила панов рады воспротивиться совместному свадебному пированию в первый день после венчания. Тогда паны, едва поднявшись в Верхний замок следом за великим князем, «оглушили» его чарами крепкой водки и держали в таком состоянии всю ночь и весь следующий день.
Слабохарактерный, мягкотелый Александр, узнав о сговоре панов пировать отдельно от россиян, принял сие как должное, возвышающее его мужское достоинство: дескать, я диктую здесь нормы и уставы супружества, ты, супруга, подождёшь первую брачную ночь столько, сколько мне заблагорассудится. Так оно и было. И на второй, и на третий день после венчания никакого пристойного и торжественного свадебного обеда в Верхнем замке не состоялось, а была попойка, и хорошо, что княгиня Елена не отправилась туда вместе со своими боярами и князьями. Получилось это не случайно, настоял на том князь Василий Ряполовский. Он узнал через подскарбия Ивана Сапегу, что в Верхнем замке которые сутки продолжается пьяная оргия, что сам великий князь пребывает в «чародейной дрёме».
— Что это за чародейная дрёма? Может быть, каким-либо зельем балуются паны–вельможи?
— Зелья мы не пьём. А чародейная дрёма наступает, ясновельможный пан, когда человек не совсем пьян, но и вовсе не трезв, — ответил молодой подскарбий.
В сей миг князь Василий подумал, что пронырливый Иван Сапега может ему пригодиться, и пригрел его словом:
— Ты послужи мне, послужи, дорогой пан. Внакладе не останешься.
Едва расставшись с Сапегой, князь Василий поспешил в покои Елены.
Государыня–матушка, ты повремени идти в Верхний замок. Там всё нечисто. А ежели нужно будет тебе подняться туда, то дворецкий Дмитрий придёт за тобой. Урона чести твоей не хотим, матушка.
