Гасьен Куртиль де Сандра - Мемуары графа де Рошфора
Его Высочество де Прансак нашел, что я прав, но сказал голосом, полным надежды и радости, что время все уладит. Все были удивлены, когда увидели, какие гербы он себе выбрал для кареты, а он, не зная, как все это доказать, немного изменил их и стал отделываться отговорками.
Когда король восстановил мир в своем королевстве своим браком с инфантой Испании, он отдал приказ генеральному прокурору Парламента узнать, почему маркиз де Прансак вдруг решил быть принцем крови. Генеральный прокурор, чтобы выполнить этот приказ, пришел к нему с судебными исполнителями, сломал карету с королевскими лилиями, перебил всю посуду с гербами и подверг допросу. Никогда еще человек не был так обеспокоен, он послал за тем, кто втянул его во всю эту историю, но тот успел скрыться. Он также отправил ко мне, и я из любопытства пришел посмотреть, как он будет выкручиваться. В остальном этот человек был, скорее, достоин жалости, он выглядел как сумасшедший и сказал мне, чтобы я не переставал относиться к нему уважительно, что его дело еще не проиграно, что он еще покажет, что такое оскорблять принца крови.
Однако генеральный прокурор надавил на него, решив приговорить к пятидесяти тысячам экю штрафа и лишить его и его наследников дворянских привилегий. Адвокаты посоветовали ему отречься от своих претензий, с чем он в конце концов с огромным трудом согласился. Тем не менее никто больше не хотел работать с ним, и тогда он заявил, что это я и еще один человек убедили его в том, что он является принцем крови, что он нам поверил. Он попросил прощения у короля, которого он якобы и в мыслях не имел оскорбить, попросил пощады и стал умолять не добивать его окончательно. Я был вызван для дачи показаний, и мои друзья даже подумали, что меня арестовали, но мне удалось доказать, что я и не думал поддерживать сумасшедшего, над которым, напротив, я лишь смеялся. Я доказал, что прекрасно знаю о его происхождении, но ничего не мог поделать, чтобы изменить его намерения. Мой допрос сыграл свою роль: мои слова о слабости его рассудка подействовали на судей, и они обошлись с ним не так сурово, и он в конце концов ограничился извинениями перед двором и штрафом в тысячу экю.
Конечно, он должен был сменить имя и герб. Что касается имени, то он оставил только свое, а вот права ношения герба он лишился на четыре-пять лет. Как бы то ни было, чтобы показать, что он еще молод, хотя ему было уже под семьдесят, он стал строить глазки мадам герцогине де Со. Он ездил из Сен-Жермена, где он жил, в Месс-о-Миним, чтобы только ее увидеть, возвращался самым счастливым в мире лишь оттого, что она просто бросила на него взгляд. Эта была все-таки герцогиня, и кто-то предупредил ее мужа, герцога де Со, но тот сам посоветовал ей периодически посматривать на этого сумасшедшего, а это сделало его еще более безумным, да таким, что, если бы это продолжалось еще месяц или два, его можно было бы отправлять в сумасшедший дом.
* * *Из-за того что мне не хотелось два раза возвращаться к этой истории, я вынужден был пропустить несколько лет, и теперь мне надо вернуться к ним, чтобы рассказать о том, что происходило лично со мной. У меня были неплохие отношения с господином кардиналом, и, хотя я не преуспел в своей миссии в Брюсселе, он снова стал использовать меня для выполнения его секретных поручений. В данном случае речь шла о том, чтобы отговорить графа де Марсена от службы у принца де Конде, которому он до сих пор был был верен, ожидая получения маршальского жезла. В самом деле, мало было людей, которые бы так хорошо разбирались в военных делах, кто мог бы лучше него выполнить любое задание. Однако вместо благодарности принц де Конде все затягивал свое решение, ссылаясь на то, что тот не выполнил его приказ. Граф де Марсен хотел объясниться, хотел показать, что это обстоятельства вынудили его поступить иначе, но принц, слывший самым жестким из всех людей, не стал его и слушать и демонстративно отвернулся. Марсен предпочел удалиться, опасаясь, как бы не было еще хуже.
Господин кардинал, имевший хороших шпионов в Брюсселе, был осведомлен обо всем и решил воспользоваться этой размолвкой. Для этого я и был туда отправлен. Дело это было непростое и могло стоить мне жизни, если бы меня узнали, но я переоделся в торговца из Льежа и поселился на самой отдаленной улочке. После приезда я сказался больным и сказал, что у меня есть письмо, которое нужно передать графу де Марсену, который был родом из моих мест. Я так убедительно сыграл эту роль, что хозяин дома поверил мне и пообещал отнести письмо. Я попросил передать письмо лично графу в руки, и он так и сделал. В ответ граф де Марсен, догадавшийся о моей хитрости, попросил моего хозяина позаботиться обо мне. Он сказал, что если я в чем-то буду нуждаться, то достаточно будет послать кого-то к нему, а сам он сможет прийти навестить меня лишь завтра. Хозяин дома вернулся с этими добрыми новостями, но не нашел меня на месте: я в это время находился в засаде в десяти домах от места, где я остановился, чтобы посмотреть, не придут ли вместо ответа солдаты, чтобы меня арестовать. Я простоял там еще почти час после его прихода, но, видя, что ничего не происходит, я вернулся в дом. Хозяин спросил меня, где я был, ведь я говорил ему, что нахожусь в таком состоянии, что не могу выходить. Он беспокоился о том, не хочу ли я заболеть еще сильнее. Я ответил, что ходил на мессу, но что я так ослаб, что думал, что уже никогда не смогу вернуться обратно. После этого он рассказал мне о господине де Марсене, и я очень обрадовался его реакции, подумав, что мои усилия могут увенчаться успехом.
Ночь я провел в размышлениях, а господин де Марсен пришел утром и спросил, какие предложения я хочу ему сделать и какие я могу ему дать гарантии. Про гарантии я сказал, что они полные, а чтобы он не сомневался, показал ему верительное письмо от господина кардинала. Он сказал, что это неплохо, однако этого недостаточно и ему хотелось бы иметь гарантии от самого короля. Он заметил, что кардинал управляет королевством, как первый министр, но воля короля важнее, и мне следовало бы иметь более серьезные полномочия, а если их нет, то и не стоит ни о чем беспокоиться. В принципе он был прав, говоря, что кардинал часто ввязывался в дела, а потом отказывался от них в угоду королевскому двору. Это не раз спасало его в годы гражданской войны, в частности он не раз связывался с тем же принцем де Конде, а потом разрывал с ним отношения. Как бы то ни было, я ответил господину де Марсену, что, если он хочет отойти от принца и от всех договоров, которые были заключены с испанцами, король даст ему пятьдесят тысяч экю наличными, губернаторство в одной из центральных провинций королевства, а также титул кавалера одного из высших орденов. У меня были для него и другие предложения, но я не хотел выкладывать перед ним сразу весь товар, как торговцы, которые всегда приберегают на потом свои самые лучшие вещи. Я хотел, чтобы сначала заговорил он, чтобы иметь возможность прощупать его намерения. Он мне сказал, что господин кардинал смеется над ним, делая ему подобные предложения, что они могли бы быть и поинтереснее, что выступление против принца де Конде стоит дороже, что так он не получит и половины того, что может потерять.
Он говорил еще много подобного, что было бы слишком долго пересказывать. Увидев, что он уже начал стрелять орудиями главного калибра, я сказал ему, что не собираюсь оправдываться за господина кардинала, но заметил, что люди его положения часто попадают в затруднительные положения, что излишнее доверие может привести к потере всего, что на его месте любой поступал бы еще осторожнее, но его привязанность к принцу де Конде не нравится кардиналу, который видит, что этот принц ради успеха своих дел готов на любую крайность, что не нужно негативно смотреть на вещи, а лучше проявлять больше искренности, и это может дать свои преимущества. Я сказал, что, если мои предложения его не устраивают, пусть он скажет, чего бы он хотел, а я все передам господину кардиналу, чтобы найти лучший способ удовлетворения. Он ответил, что должен подумать, что наша беседа и так слишком затянулась, что испанцы очень подозрительны, что нельзя давать им ни малейшего повода для подозрений, что он не может больше приходить ко мне в этот дом и просит меня перебраться в Льеж, прийти к нему в замок де Модав, куда он сам приедет через восемь дней. Он сказал, что выдаст мне паспорт, чтобы я мог пройти через испанские посты, если не будет принца де Конде, так как именно он занимается паспортами для французов и никто не смеет действовать через его голову. А еще лучше будет, если я обращусь к секретарю губернатора Нидерландов, как если бы я был льежцем, что такие люди сделают все за деньги. Я поблагодарил его за совет, которым, впрочем, мне и не надо было пользоваться, так как я уже приготовил все, готовясь к поездке в Брюссель (вместо того, чтобы ехать по Парижской дороге, я прибыл туда по Маасу из Льежа на тоговом судне, а посему имел паспорт).
