Кристиан Жак - Сын Солнца
— Говорят, вы собираетесь в отставку?
— Я не делаю из этого тайны. Через год или два, когда фараон даст свое согласие, я удалюсь от дел.
— Вы не сожалеете об этом?
— Усталость одолевает меня, возраст затрудняет работу.
— Накопленный вами опыт — бесценное сокровище.
— Поэтому я дарю его молодым, таким, как Аша. Они завтра будут управлять нашей дипломатией.
— Вы безоговорочно одобряете решение Сети?
Старый дипломат почувствовал смущение:
— Я плохо понял ваш вопрос.
— Оправдано ли наше по-прежнему враждебное отношение к хеттам?
— Вы плохо их знаете.
— Ведь они хотят торговать с нами, не так ли?
— Хетты желают захватить Египет и никогда не откажутся от этих планов. Политике активной обороны, которую ведет фараон, нет альтернативы.
— А я если бы я предложил таковую?
— Поговорите об этом со своим отцом, а не со мной.
— Я хочу говорить об этом с вами, и ни с кем другим.
— Вы меня удивляете.
— Сообщите мне точные сведения об азиатских княжествах, и я докажу вам свою благодарность.
— Я не имею на то права. То, что обсуждается во время советов, должно оставаться в тайне.
— Меня интересует именно это.
— Не настаивайте.
— Завтра я стану царем, учтите это.
Старый дипломат побагровел.
— Это угроза?
— Вы еще не ушли в отставку, мне совершенно необходим ваш опыт, ведь я буду руководить завтрашней политикой. Будьте моим тайным союзником, и вы не пожалеете.
Старый дипломат не привык поддаваться гневу, но в этот раз негодование овладело им:
— Кем бы вы ни были я не могу исполнить ваши требования! Как старший сын Фараона может думать о том, чтобы предать своего отца?!
— Успокойтесь, прошу вас.
— Нет, я не успокоюсь! Ваше поведение недостойно будущего правителя. Ваш отец должен знать об этом.
— Не заходите слишком далеко!
— Убирайтесь!
— Вы знаете, с кем говорите?!
— С низким существом!
— Я требую от вас молчания.
— И не рассчитывайте на это!
— В таком случае я помешаю вам говорить!
— Мне помешаете… мне…
Дыхание его вдруг прервалось, старый дипломат поднес руку к сердцу и рухнул всем телом на землю. Шенар тут же позвал слуг, они уложили вельможу на кровать и немедленно вызвали врача. Врач констатировал смерть в результате сердечного приступа.
Шенару повезло. Рискованный поступок закончился хорошо для него.
Красавица Изэт была обижена.
Закрывшись в поместье своих родителей, она отказалась принимать Рамсеса под предлогом недомогания, портящего ей цвет лица. В этот раз она отплатит ему за его поспешный отъезд и длительное отсутствие. Укрывшись за занавеской на втором этаже, она слушала беседу между своей камеристкой и сыном фараона.
— Передайте хозяйке мои пожелания и скорейшего выздоровления, — говорил Рамзес, — и скажите, что я больше не приду.
— Нет! — застонала юная женщина.
Она отодвинула занавеску, стремглав побежала по лестнице и бросилась в объятия своего возлюбленного.
— Тебе, кажется, уже гораздо лучше?
— Не уезжай больше, иначе я, действительно, заболею.
— Ты требуешь, чтобы я не подчинялся Фараону?
— Эти экспедиции так утомительны… Я скучаю без тебя.
— Ты не принимаешь приглашения на вечеринки?
— Принимаю, но мне без конца приходится отвергать авансы молодых людей. Будь ты рядом, мне бы никто не докучал.
— Иногда путешествия идут впрок.
Рамзес отстранил ее от себя и протянул ей шкатулку. Она удивленно раскрыла глаза.
— Открой ее.
— Это приказ?
— Делай, как пожелаешь.
Красавица Изэт приподняла крышку. То, что она увидела, заставило ее вскрикнуть от восторга.
— Это мне?
— С разрешения главы экспедиции.
Она пылко поцеловала его.
— Надень мне его на шею.
Рамзес подчинился. Бирюзовое ожерелье заставило блестеть от удовольствия глаза женщины. Теперь она затмит всех соперниц.
Амени продолжал обыск свалок с упорством, которое не могла сломить никакая неудача. Накануне, обнаружив несколько кусочков мозаики, он решил что установил связь между адресом мастерской и именем ее владельца. Но пришлось разочароваться. Надпись не поддавалась чтению — не хватало букв.
Этот поиск невозможного не мешал молодому писцу прекрасно выполнять работу личного помощника писца фараона. Рамзес получал все больше посланий, на которые нужно было отвечать с принятыми формулами вежливости. Амени старался, чтобы репутация Сына Фараона была безупречна. Он отредактировал отчет о поездке на рудники бирюзы.
— Твоя известность растет, — заметил Рамзес.
— Меня не интересуют закулисные сплетни.
— Считаю, что ты заслуживаешь лучшей должности.
— Я пожелал служить тебе.
— Подумай о своей карьере, Амени.
— Она уже определена.
Эта нерушимая дружба наполняла радостью сердце Рамзеса. Но окажется ли он сам достойным ее?
— Ты продвинулся в расследовании?
— Нет, но я не теряю надежды. А ты?
— Несмотря на вмешательство царицы, нет никакой серьезной зацепки.
— Это человек, имя которого никто не решается произнести, — заметил Амени.
— И не зря, тебе не кажется? Обвинять без доказательств было бы серьезной ошибкой.
— Я люблю, когда ты так говоришь. Ты все больше становишься похожим на Сети.
— Я его сын.
— Шенар тоже. А между тем можно просто поклясться, что он принадлежит к другому роду.
Рамзес нервничал. Почему в момент отъезда в гарем Мэр-Ур Моисея вызвали во дворец? Его друг во время экспедиции не допустил никакой ошибки. Наоборот, рудокопы и воины с похвалой отзывались о работе молодого интенданта и высказывали пожелания, чтобы коллеги брали с него пример. Но клевета и злословие не переставали подстерегать его. Возможно, популярность Моисея задела какого-нибудь высокопоставленного бездаря.
Амени продолжал писать.
— Ты не беспокоишься?
— Беспокоиться? Только не за Моисея. Он твоей породы. Испытания закаливают его вместо того, чтобы сломить.
Этот аргумент не убедил Рамзеса. Характер еврея, определенно, вызвал скорее зависть, чем уважение.
— Вместо того, чтобы терзать себя, почитай лучше последние царские указы, — посоветовал Амени.
Сын Фараона принялся за это, сосредоточившись с огромным трудом. Он раз десять вставал и бродил по террасе.
Незадолго до полудня он увидел, как Моисей выходит из административного здания, куда его вызывали. Рамзес не мог больше ждать, сбежал по лестнице и бросился другу навстречу.
Еврей казался расстроенным.
— Ну, рассказывай!
— Мне предлагают должность старшего мастера на царских стройках.
— Ас гаремом покончено?
— Да, я буду участвовать в строительстве дворцов и храмов, и мне придется переезжать из города в город, чтобы следить за работами главного мастера.
— Ты согласился?
— Разве это не лучше, чем расслабленная жизнь в гареме?
— Так это повышение! Аша в городе, Сетау тоже. Сегодня вечером устроим праздник.
Глава 28
Выпускники Капа провели оживленный вечер: прекрасные танцовщицы, вино, мясо, десерт… — все это было близко к совершенству. Сетау рассказал несколько историй о змеях и поведал о своем способе соблазнять красавиц, спасая их от змей, которых сам подбрасывал им в дом. Это поведение, которое он находил немного безнравственным, позволяло ему обходиться без долгих ухаживаний.
Каждый рассказал о своем будущем: Рамзеса ждала армия, Амени — карьера писца, Аша — дипломата, Моисей займется общественными работами, а Сетау — своими дорогими пресмыкающимися. Как знать, когда они снова увидятся, и будут ли так же счастливы и на взлете сил?
Сетау ушел первым в обществе нубийской танцовщицы, которая весь вечер бросала на него нежные взгляды. Моисей собирался поспать несколько часов перед тем, как отправиться в Карнак, где Сети собирался начать гигантскую стройку. Амени, не привыкший много пить, заснул на мягких подушках. Ночь была благоуханной.
— Странно, — сказал Аша Рамзесу, — город кажется таким спокойным.
— А разве должно быть что-то другое?
— Мои поездки в Азию и Нубию сделали меня умнее. Мы живем в ложной безопасности. Более или менее грозные народы к северу и к югу от нас только и думают о том, как завладеть нашим богатством.
— На севере — хетты, а на юге?
— Ты забыл о нубийцах.
— Но они так давно подчинены нам!
— Я тоже так думал до тех пор, пока не поехал туда и не обследовал все на месте. Языки развязались, и я услышал менее официальные речи, познакомившись с реальной действительностью, а не той, которую нам преподносят при дворе.
— Ты говоришь загадками.
Утонченный и аристократичный, Аша, казалось, не был создан для длительных поездок в негостеприимные края. Однако он оставался в ровном настроении, не повышал голоса и был спокоен при любых испытаниях. Его внутренняя сила и быстрота ума заставали врасплох тех, кто его недооценивал. В это мгновение Рамзес понял, что никогда нельзя пренебрегать мнением, высказанным Аша. Его утонченность была обманчивой. За внешностью светского человека скрывался решительный и уверенный в себе мужчина.
