Жан-Луи Фетжен - Слезы Брунхильды
Теперь Мерове отступил в тень и закрыл руками лицо, то ли чтобы не слышать больше ее слов, то ли желая скрыть слезы. Когда Брунхильда увидела его таким, ее гнев начал понемногу утихать. Может быть, Мерове сказал правду и действительно испытывает какое-то чувство к ней?.. Это было настолько нелепо, настолько неподобающе… Ей было тридцать три, ему, должно быть, не больше восемнадцати. Она была женщиной, она была матерью; он едва вышел из детства, и голова его была полна иллюзий и мечтаний. Может быть, отсюда и эта его наполовину выдуманная любовь…
— Чего ты хочешь? — повторила Брунхильда, на этот раз уже более мягко.
Мерове не отвечал, стоя в темноте неподвижно, как призрак, не отводя глаз от ее тела, едва прикрытого тонкой рубашкой, по которому в дрожащем свете свечи скользили волнующие тени. Брунхильда больше не испытывала страха. Ушли и гнев, и даже отвращение — напротив, в глубине души, хотя и не признаваясь себе в этом, она испытывала благодарность за это мгновение, вспыхнувшее в самом сердце ночи, в самой глубине отчаяния. Мерове смотрел на нее так, как никто до сих пор — и, несмотря на все неприличие ситуации, его неожиданное восхищение, почти благоговение, тронуло ее. И более того — оно открывало для нее новые непредвиденные возможности…
— Подойди.
И она протянула ему руку, словно ценный дар. Мерове бросился на колени и страстно поцеловал ее. Затем принц вскинул голову, пораженный собственной дерзостью и значимостью этого поцелуя. У франков поцелуй руки входил в обряд помолвки и означал, что мужчина и женщина навеки скрепляют свои судьбы. Неужели Брунхильда об этом не знает? Мерове растерянно посмотрел на нее, надеясь увидеть на ее лице улыбку — и королева действительно улыбнулась. Она согласилась на то, что еще совсем недавно представлялось ему немыслимым.
* * *— Где они?
Голос Хильперика грохотал под сводами замка и разносился по коридорам, отчего вся челядь разбежалась, словно стайка перепуганных кур. Обутый в сапоги с железными подковами, он распахивал настежь ударом ноги двери и оставлял следы в каждом уголке замка его прежней столицы — от покоев, отведенных Брунхильде, до кухонь, подвалов и конюшен. За ним следовал Бепполен, лицо, которого было почти серым — герцог понимал, что гнев короля не замедлит обрушиться на его голову.
— Ваше величество, прошу вас, позвольте мне все объяснить!
Но Хильперик, охваченный бешенством, его не слушал — в ушах у короля по-прежнему звучали проклятия Фредегонды, обращенные к его сыну. Когда они узнали, что Мерове тайно обручился с Брунхильдой прямо здесь, в Руане, Хильперика это сначала даже позабавило, и он почувствовал нечто похожее на гордость — впервые Мерове его удивил. Этот рохля, который едва владел оружием, толком не умел ни пить, ни веселиться, ни развлекаться с женщинами, которого чаще всего видели в обществе Гайлана, юного прощелыги, любившего одеваться и причесываться на римский манер, — именно он сумел получить руку прекрасной недотроги Брунхильды. Но, в конце концов, раз уж она так пришлась ему по вкусу — почему бы и нет?
Реакция Фредегонды была совершенно иной. Этот скандальный брак, непристойный и почти кровосмесительный, вовсе не явился результатом пылкой юношеской влюбленности. По сути, это было предательство. Политический союз между наследником престола Нейстрии и королевой Остразии, у которого не могло быть ни иной причины, ни иной цели, кроме как сокрушить его, Хильперика, чтобы править вместо него объединенной франкской империей! О какой любви тут вообще можно говорить?! Разве не ходят слухи об этом вялом переростке, что он предпочитает мальчишек, а в особенности этого своего щитоносца, с которым особенно нежничает? И как могла Брунхильда полюбить такое ничтожество, да к тому же еще всего через три месяца после того, как потеряла мужа?
Было еще одно обстоятельство, о котором Фредегонда не сказала вслух, но которое еще больше усилило ее гнев и заставило еще сильнее возненавидеть своего давнего врага, благословившего этот неслыханный брак. Претекстат… Епископ Руанский вновь роковым образом вмешался в ее судьбу — в обстоятельствах, столь сходных с событиями двенадцатилетней давности, что королева не могла не увидеть здесь явного желания мести с его стороны. В тот раз он был одурачен ею, когда именно она подстроила так, что королева Одовера стала крестной матерью своей собственной дочери. Это привело к тому, что королеву отправили в монастырь, а Претекстат, очевидно, навсегда распрощался с надеждой когда-либо стать епископом-митрополитом. На сей раз, благословив этот тайный брак, к тому же кровосмесительный в глазах Церкви, поскольку тетка и племянник считались почти кровными родственниками, он сделал Брунхильду фактически дочерью Хильперика, тем самым она попадала под его покровительство. Теперь никто не мог убить Брунхильду, потому что в этом случае на весь королевский дом пал бы несмываемый позор, — а уж тем более сам король. Но еще хуже для Фредегонды было то, что ее собственные дети, Хлодобер и Самсон, лишались возможности в будущем взойти на трон, ибо, вступив в брак, Мерове прочно утвердил себя как прямой законный наследник своего отца.
Но этого она могла и не говорить — одних лишь слов о предательстве оказалось достаточно, чтобы Хильперик пришел в ярость. Обыскав всю крепость, он резко повернулся и впился глазами, в Бепполена, который все это время следовал за королем с видом побитого пса.
— Проклятие! Где ты их прячешь?
— Монсеньор, я здесь ни при чем, клянусь вам! — умоляюще произнес командующий гарнизоном, совсем растерявшись от внезапного порывистого движения короля. — Я вообще не знал, что принц в Руане! Сам я был в отлучке, осматривал окрестности…. Когда я вернулся, все уже свершилось. Епископ обвенчал их. Это его вам нужно расспросить. Он… он вам скажет, где они.
Хильперик бросил на герцога испепеляющий взгляд, — затем резко отстранил со, своей дороги и широкими шагами удалился, бормоча ругательства.
Претекстат ждал короля в соборе, сидя в епископском кресле, как и подобало священнослужителю его ранга, окруженный толпой монахов и послушников, рослых, словно молодые дубки, и скорее похожих на отъявленных головорезов, чем на служителей Божьих. Такая предосторожность вызвала лишь презрительную усмешку на губах короля, который направился прямо к епископу, без лишних слов схватил его за воротник и швырнул к подножию его высокого кресла, словно тот был обычным слугой, застигнутым за каким-то проступком — впрочем, в глазах короля так оно и было.
Группа монахов мгновенно окружила Хильперика, не осмеливаясь, однако, его трогать.
— Что-то не так? — Хильперик огляделся по сторонам.
Монахи с мрачным видом отступили, ограничившись тем, что помогли епископу встать. Между тем в собор вошли Бепполен и его свита.
— Это святотатство — входить в святое место с оружием в руках, — прохрипел епископ прерывающимся от гнева голосом. — Бог видит тебя, и он тебя покарает, король Хильперик! Очень скоро тебе придется ответить перед Господом за все прегрешения, совершенные тобой!
— Кажется, я не понял. Ты смеешь мне угрожать? Претекстат выпрямился и, не отводя глаз, твердо взглянул на короля.
Если не считать резкого контраста между тонзурой одного и длинными волосами другого, оба мужчины были примерно одного роста, не превосходившего пяти футов и нескольких дюймов[41], и одинакового телосложения — крепко сбитые и коренастые. И в этот момент казалось, что епископ вполне в силах защитить себя.
— Разве служитель Бога может угрожать королю? — спокойно спросил он. — Однако не забывай, король Хильперик, что твои деяния осудит твой Создатель, и тебе придется отвечать за них, рано или поздно, ибо всякий человек смертен.
— А некоторые даже более смертны, чем другие.
— Теперь, кажется, ты мне угрожаешь.
— И ты даже не подозреваешь, насколько серьезно. Где мой сын? Где Брунхильда?
— Они под защитой Бога.
Хильперик нахмурился, и некоторое время молча смотрел на своего противника, затем спросил уже более ровным тоном:
— Ты хочешь сказать, что они мертвы?
— Я хочу сказать только то, что сказал. Этот собор находится под защитой Бога, как все святые места. А сейчас вели своим людям выйти отсюда, ибо они оскорбляют Бога и Церковь!
— Вот как? А обвенчать тетку и племянника — это не значит оскорблять Бога и Церковь?
— Они не кровные родственники и породнились лишь после ее первого брака…. Поэтому я мог благословить их, не нарушив при этом канона. Мы можем поговорить об этом, но не в присутствии твоих солдат…
Движением головы король приказал Бепполену и его людям удалиться, что те и поспешили исполнить, так как боялись небесной кары.
— Итак, они здесь…
