Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883
– Честно говоря, и у меня сомнения были, – признался пристав, – то, что убийство совершено на территории участка, не говорит о том, что и чухонец проживает в нём. Иван Дмитриевич, а далее?
– Далее оповещу все части и участки, каждого городового столицы и если преступники не покинули столицу, то сегодня к вечеру я буду знать, где находятся убийцы.
– Но они могли сразу же продать сани и лошадь?
– Могли, но я так не думаю, они совершили злодеяние ночью, забрали платье, верхнюю одежду, выгребли из карманов деньги, а значит, направились в трактир, либо к себе на квартиру, может, дом. Но я склоняюсь к тому, что здесь у них дом, где они могут поставить лошадь, всю ночь на морозе ж ее не продержишь.
– И то верно.
– Для нас это обстоятельство сложнее, но ничего не меняет. Вдруг объявившуюся лошадь, в карман не спрячешь.
– Именно.
– Так что, – Иван Дмитриевич на секунду остановился, – не буду вас обременять подробностями, но думаю, к вечеру возможно мы задержим злодеев.
– Хотелось бы узнать первым об их арестовании, – пристав поднялся, застёгивая шинель.
– Непременно, преступление совершено на приданном вам участке, поэтому вы первый узнаете о завершении расследования.
– Мне бы вашу уверенность, уже у двери сказал штабс—капитан Евграфов.
Путилин набросал несколько строк и вызвал дежурного чиновника.
– Вот это, – он протянул лист сероватой бумаги, – в срочном порядке необходимо разослать по отделениям, частям, но самое главное по участкам, именно, по участкам, они более знакомы с населением, и вызови ко мне господина Соловьёва.
– Господин Соловьёв в отсутствии по делу майора Ордынцева.
– Да, да, я помню, тогда Василия Андреяновича.
Дежурный чиновник кивнул и скрылся за дверью, несколькими минутами позже постучал и без приглашения, на манер Миши Жукова, бессменного помощника, вошёл среднего роста, широкий в плечах и неизменной застенчивой улыбкой надворный советник Иванов, хотя с недавнего времени приступил к службе, но не только вписался в сыскную полицию, но и перезнакомился со множеством преступников, голова была, словно архив у письмоводителя. Всё по полочкам и, когда надо, отыскивалось быстро.
– Добрый день, Иван Дмитрич!
Путилин в ответ только кивнул и указал на стул рукой. Иванов присел.
– Вы, наверное, уже знаете о происшествии во втором участке Выборгской части?
– Нет, – ответил надворный советник.
– Ах да, – сморщился Путилин, день только начинался и не все отчёты присланы из участков и сведены в Журнал приключений, – так вот, – и он вкратце рассказал об убиенном, сведениях полученных приставом Волгиным.
– Значит, Андерс Паксу, и сведения о приметах только рассылаются по участкам?
– Вы верно уловили.
– И мне следует найти лошадь и сани?
– Да.
– Вы же понимаете, что тогда и преступника найдём?
– Понимаю.
– Есть соображения?
– Смутные, – признался надворный советник, – мне надо немного подумать, – и Василий Андреянович поднялся со стула, – я с вашего позволения отъеду для уточнения сведений.
– Я не возражаю, но только после того, как поделитесь со мной умозаключениями, а я своими с вами. Посмотрим насколько они совпадают.
– Хорошо.
С одной стороны лошадь с санями не иголка, но в таком городе, как Санкт—Петербург, в самом деле, такая безделица становилась сродни капле в море, вроде бы есть, но найти невозможно. Василий Андреянович перебирал в голове не имена тех, кто мог совершить кровавое преступление, а кто мог купить у убийц сани с лошадью, таких людей было немного. Фамилии и прозвища строками ползли перед глазами, некоторые надворный советник отметал сразу, некоторые задерживались, чтобы потом вновь к ним воротиться.
Почти полчаса Василий Андреянович ходил по кабинету из угла в угол, порой останавливаясь, а иной раз размахивая руками, складывалось впечатление, что он беседует с невидимым собеседником.
– Мне кажется, – начал с порога надворный советник, – наши убийцы, здесь вы, Иван Дмитрич, правы, их, на самом деле, двое, после преступления они, видимо, могли бы направиться в трактир куда—нибудь на Охту, Ланскую или Озерки. Я более склонен думать, что второе более вероятнее, на окраине столицы содержатели заведений, где можно выпить чарку водки не так строго придерживают законов, да и полицейские чины по ночам там редкие гости.
– Не прикидывали, что Ланская слишком близко от постоялого двора, где останавливался убиенный?
– На то и расчёт, кто ж будет искать лошадь и сани пришлого чухонца в первый день исчезновения? При том, кто мог предположить, что полиция опознает убитого сразу же?
– И то верно.
– Эти злодеи пока успокоены и не спешат избавиться от обузы в виде лошади, а на окраине есть, где поставить в тепло лошадь.
– Значит, вы прикинули, в какое заведение они поехали?
– Конечно, ведь там есть, куда сбыть с рук опасный товар.
– Федьке Весёлому, что ли?
– Точно так, Фёдор Семёнович Пёрышкин, по прозвищу Весёлый, скупщик товара, приобретённого нечестными людьми не совсем законным образом, да, ещё содержатель дома терпимости, предприимчивый господин, деньги из рук не выпускает.
– Полностью согласен, а вы уверены, что у Картавого?
– Уверен, – выпалил Василий Андреянович, – даже более чем.
– Что ж, берите трёх агентов и на Ланскую, надеюсь, не надо вас учить, как поступать с преступниками, – было не понять, говорит Путилин серьёзно или шутит.
– Разберусь, – уклончиво ответствовал надворный советник.
– А если, – услышал надворный советник, выходя из кабинета, обернулся, – преступление совершили залётные?
Иванов ничего не ответил.
Мрачный двухэтажный деревянный дом встретил сыскных агентов тишиной, словно в такой час никто не проснулся и продолжал отдыхать, ведь Весёлый принимал «гостей» чуть ли не до первых петухов, правильно сказал один из римских императоров, что деньги не пахнут, а только делают богаче их обладателя.
Странно, но дверь чёрного входа была открыта и сыскные агенты не преминули воспользоваться сиим обстоятельством.
Ближе к полудню в отделение явился Жуков, самый молодой из сотрудников сыскной полиции и по совместительству помощник Путилина. У Ивана Дмитриевича не поднималась рука перевести Мишу в чиновники для поручений, хотя несколько раз освобождалась должность. Всё казалось, молод, пусть сначала опыта наберётся, а уж потом.
В коридоре начальник сыскного отделения столкнулся с помощником.
– Иван Дмитрич, – обрадовался Миша, – а я к вам.
Путилин только тяжело вздохнул и посмотрел в глаза помощника.
– Иван Дмитрич, а тут с утра узнал от дежурного чиновника об убийстве в Языковом переулке и прочитал ваш циркуляр участкам, – начал Жуков, – вот и подумал, что недавно на Волковке такой же случай произошёл, но тогда возница остался жив и взял ездоков на пересечении Екатерининского канала и Малой Мещанской улицы. Взял с собою Лёву и туда, там ведь находится дом мадам Медведковой, недорогое заведение, именно, для таких, как нападавшие.
– И? – Не выдержал Путилин.
– Стоят сани с красными полозьями, со сломанной одной лыжей, вот лошадь не проверил, времени не было, да и внимание привлекать не хотелось.
– Значит..
– Совершенно верно, Лёва там следит, а я за вами.
– Если преступники пешком уйдут?
– Иван Дмитрич, вы что Лёву не знаете?
Да, Лёва Шахов, когда—то Арон Шляйхер, единственный иудей принятый на службу в сыскную полицию по ходатайству Ивана Дмитриевича, сменил имя, но не данную природой внимательность и мыслящую голову. Если он следил за кем—то, то с полной уверенностью можно сказать, что не отступится ни на шаг, но ведомый, так и не заметит маленького шустрого человечка с чёрными волосами и лёгкой тенью хитрой улыбки.
– Сколько их?
– Один, – Миша понял, что речь идёт об убийцах.
– Один? – Удивился Путилин.
– В заведении один, – успокоил начальника Жуков, – второго там нет.
– Почему не задержал?
– Иван Дмитрич, я ж не ведаю ваших планов, может быть, надо просто проследить, вот мы…
– Хорошо, возьми с собою агентов, кто в отделении и привези мне голубчика.
– Александрова, – сказал Миша, бровь Путилина поднялась к верху, – он назвался Александровым.
– Поезжай.
– Мадам, я…
– Знаю, Мишенька Силантич, кто вы такой, мы знакомы заочно, – содержательнице лома терпимости мадам Медведковой недавно пошёл сорок седьмой год, но лицо без единой морщинки и той отвратительной пудры, что в ее годы напомаживают лицо, скрывая пелену лет, выглядело привлекательно, обворожительная открытая улыбка привлекали взор, но вот настороженный взгляд карих глаз не скрывал некоторой раздражительности. – Я понимаю, вы пришли, – она указала на двух агентов, стоящих у него за спиной, – не ради получения наслаждения?
