Регина Дефорж - Под небом Новгорода
— Сеньоры, с начала войны мы встречаем только вилланов, женщин и детей. И никаких воинов. Зная герцога Гийома, я не удивлюсь, если окажется, что за всем этим кроется военная хитрость и он нападет на нас тогда, когда мы будем меньше всего этого ожидать.
— Вы ошибаетесь, Рауль. Бастард знает, что у нас больше сил, чем у него, и отказывается сразиться с нами, — сказал, презрительно усмехнувшись, Эд.
— Полностью разделяю ваше мнение, сеньор. Наша армия производит сильное впечатление на нормандцев.
— Да услышит вас Бог, — сказал Понтье, — или лучше не Бог, а черт. Потому что я видел нормандцев в бою и могу вам сказать, что это опасные враги. Есть ли какие новости от короля?
— Скоро узнаете. Вот один из наших лазутчиков, — и Рауль обратился к нему: — Быстро расскажи, что ты видел? Ты видел моего брата? Где он стоит? Тебе встречались вражеские отряды? Где они? Сколько в них пеших воинов, всадников?
— Сеньор, — прервал его граф де Валуа, — дайте же ему сказать!
Покрытый грязью человек перевел дыхание.
— Его величество сейчас в Манте… Он двигается на Руан вдоль Сены… Просит, чтобы армии соединились около моста через реку Арш через три дня.
— Сражения были тяжелыми?
— До сих пор не было ни одной битвы.
— Мне все меньше нравится то, что происходит. Подумайте, мы вторгаемся в страну и, кроме крестьян, не встречаем никого. Король обеспокоен этим обстоятельством?
— Мне кажется, что нет, сеньор.
Рауль де Крепи энергично прищелкнул пальцами.
— Что ж, в таком случае нам не следует беспокоиться больше, чем это беспокоит короля.
В Аринкуре граф показал себя достойным своей дурной славы. Он схватил в церкви совсем юную девушку, пытавшуюся спастись бегством, и изнасиловал ее у подножия креста, после чего передал ее своим воинам.
Нагруженные добычей, французы оставили городок, предав его огню.
На ночь они остановились в Мортемере, на берегу реки Олн (жители Мортемера давно уже оставили земляные укрепления и само селение), разожгли большие костры, на которых зажаривали туши баранов, свиней, птицу. Было открыто много бочек вина. Потаскух заставили сойти с повозок и привели также нескольких хорошеньких девушек, схваченных по дороге. Часть ночи пьянствовали и развратничали. Брат короля был не из последних участников всего этого. Эд насладился сразу тремя несчастными девушками, которых с широко раздвинутыми ногами держали смеющиеся воины. Как только хозяин закончил с ними, на женщин набросились и остальные. Одна, еще несколько часов тому назад бывшая невинной девушкой, сошла с ума и бросилась в реку.
Наконец все погрузились в тяжелый сон. Только истерзанные женщины еще бодрствовали.
Незадолго до рассвета командовавшие нормандской армией Готье Жиффар и Гийом Креспэн окружили Мортемер, проникли туда и, убив заснувших часовых, подожгли город.
Внезапно разбуженные французы бросились к оружию и начали ожесточенно защищаться. С помощью жителей, вышедших из прилегающих лесов, нормандцы рубили и рубили. С яростью отчаяния французы бились десять часов без передышки. Одним из самых воинственных был Ги де Понтье, хотевший отомстить за своего смертельно раненного при осаде города Арк брата Энгеррана. К полудню большинство рыцарей были убиты. Брату короля Эду удалось бежать вместе с Раулем де Крепи и горсткой воинов. Оставшиеся были взяты в плен. Один из военачальников нормандской армии, граф д’Ё, приказал прикончить раненых и позволил жителям забрать некоторую часть вещей побежденных. Можно было наблюдать, как простые оборванцы забирали боевых коней, красивое дорогое оружие.
Герцог, находившийся на левом берегу Сены и следивший за передвижением войск короля, с радостью узнал о победе. Ночью Гийом Нормандский отправил гонца к Генриху. С вершины небольшого холма, возвышавшегося над лагерем короля, посланец закричал во все горло:
— Внемлите, французы… Я возвещаю вам печальную новость… Слушайте же, меня зовут Рауль де Тоени, я принес горестную весть… Посылайте повозки в Мортемер, чтобы забрать тела тех, кто вам дорог. Идите забрать их бедные останки…
В лагере все испытали чувство растерянности. Рыцари хотели тотчас отомстить за братьев по оружию. Потребовалось все влияние графа Анжуйского, чтобы их удержать.
— Может, это уловка, чтобы заставить нас разбежаться? Подождем возвращения посланцев.
Только один из них вернулся в лагерь, раненный.
— В Мортемере большинство погибло, остальные были взяты в плен.
— А мой брат? — спросил король.
— Пропал без вести.
Подавленный Генрих опустил голову.
— Прошу тебя, пойди полечи раны и отдохни.
Все молчали, подавленные поражением и уважая горе короля. Жоффруа Мартель заговорил первый:
— Мы что, позволим Бастарду снова одержать над нами победу?
— Нам никогда не везло, если мы отправлялись по дорогам Нормандии, — сказал Госслен де Шони. — Герцог Нормандский знает каждый кусочек своей земли, даже самый маленький ручеек, самую далекую из своих деревень. Он, не колеблясь, загонит с десяток лучших своих лошадей, чтобы на другом конце Нормандии защитить одно из владений, находящееся в опасности. В бою он рискует собой как никто другой, и ему нет равного, когда надо увлечь за собой войско. Я думал, что, если бы он захотел на нас напасть, мы сейчас были бы так же мертвы, как те, под Мортемером, несмотря на всю нашу храбрость. Я предлагаю уйти.
Все с изумлением смотрели на рыцаря, известного своей отвагой, чувствительного в вопросах чести, верного помощника короля. Генрих подошел к нему и долго задумчиво смотрел на Шони.
— Всякого другого, — сказал Генрих, — я приказал бы убить за измену. То, что ты говоришь, ужасно, но, увы, я боюсь, что ты прав. Как и ты, я хорошо знаю Гийома. Относясь с уважением к своему сеньору, он не нападет на меня первым. Он ждет, чтобы начал я. Тогда он уклонится от боя и завлечет нас в западню, где мы все погибнем… Да, мы должны уйти и накопить силы…
* * *Филипп впервые участвовал в войне во Франции. Он рассчитывал, что ему представится случай отличиться. Кто знает, может, его произведут в рыцари на поле битвы?
Вдруг все его мечты о славе улетучились. Он не понимал, почему войско короля не бросилось преследовать нормандцев. Разве они не были обязаны отомстить за мертвых? На Руси всегда поступали так. Поведение, как и слова Госслена, удивили и разочаровали Филиппа. Его хозяин не приучил его к таким речам. Может, возраст погасил его пыл? Будь проклята старость, превращающая храбреца в старуху! Филипп попросил, чтобы его взяли в отряд, отправлявшийся в Мортемер. Оливье удивился этому:
— Что ты хочешь там делать? Не могильщиком же работать?
— Я не собираюсь быть могильщиком. Поедем со мной, ты сам увидишь.
— Король не отпустит меня.
— Тем хуже для тебя. Хочешь, я дам тебе тему, чтобы ты сочинил поэму.
— Что ты хочешь сказать? Разве я нуждался в помощи, чтобы сочинять песни?
Филипп не ответил; он оседлал коня и ускакал.
Ночью Оливье присоединился к приятелю.
— Если ты посмеялся надо мной, я тебя убью, — спокойно сказал молодой трубадур, устраиваясь рядом с Филиппом.
Глава двадцать вторая. Заступник мертвых
Как и было сказано, в Мортемере они нашли только трупы. У мертвых было забрано оружие, с них сняли военную одежду и даже обувь. Из благопристойности им оставили только рубахи. Вид места свидетельствовал о неистовой силе битвы и храбрости французов.
Воины подбирали останки солдат армии Эда, брата французского короля.
Бушар де Монтморанси, которому было поручено возглавить погребальный отряд, с трудом сдерживал слезы ярости. Старый воин и храбрый рыцарь, он знал многих из тех, кто погиб ни за понюшку табака.
— Кто отомстит за вас, мои друзья? — воскликнул он.
— Я, с вашего позволения!
Бушар обернулся, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Он узнал человека, которого Госслен привез из своего путешествия на Русь. Он был удивлен неподвижным, ничего не выражавшим лицом; только прямой и открытый взгляд русича оставался живым.
— Что ты хочешь сказать?
— Я вызову герцога на поединок и отомщу за мертвых.
На лице Бушара де Монтморанси отразилось глубокое изумление.
— Заступник мертвых? Вызвать герцога на поединок?! Ты сошел с ума!.. Никто никогда не видел и не слышал подобного!..
— Это не довод.
— Ты бредишь. Такой знатный человек, как герцог, не унизится до того, чтобы биться один на один с таким ничтожным человеком, как ты.
Филипп с гневом положил руку на рукоять меча.
— Успокойся, я не хотел тебя оскорбить, — поправился де Монтморанси. — Я знаю о дружеском к тебе расположении де Шони. Он не из тех людей, кто оказывает доверие любому. Но я все же вот думаю: кто ты такой, чтобы мериться силой с самим герцогом Нормандским?.. Ты даже не рыцарь, а происхождение твое — темно…
