Юсиф Чеменземинли - Девичий родник
— Чопо, продолжай, — сказал он, обратившись ко мне.
Приблизившись, я поднял первый из указанных кирпичей и начал:
— После происшествий той памятной ночи вся наша жизнь перевернулась вверх дном. Несколько дней не возвращаясь домой, я оставался ночевать в храме. Днем же, бродя вокруг дакхмы, плакал вместе с Жиндукт. Раз я набрел на огромного сокола; сидя на ограде, он точил о камни клюв.
— Жиндукт, Жиндукт, — крикнул я, указывая сестре на сокола, — взгляни, вот та птица, которая выклевала матери глаза.
Мы оба, подняв камни, принялись бросать в птицу. Заметив, сторож с дубиной в руке прогнал нас.
Свернув к городу, мы встретили на дороге старого халдейца. Его длинная блестящая одежда была в заплатах, голова была непокрыта и седые длинные волосы вились крупными кольцами. Кудри же бороды, развеваясь, сбились в кучу. Видно, что давно к ним не прикасалась рука брадобрея. Глаза его были густо насурмлены. Слева у пояса висела сухая тыква, там находилась вода. Узнав в нем предсказателя, мы подошли.
— Привет тебе, о старец! — сказали мы.
— Привет вам, — ответил он, поднеся и приложив руку к устам и очам.
— Откроешь ли ты нам нашу судьбу? — спросили мы.
— Открою, если дадите драхму!
Охая и кряхтя, весь изогнувшись, старик сел на землю.
— Ох, спина, спина, — застонал он, — натираю ее бабильской нефтью, но толку мало, врач–сузиец как–то дал мне мазь, да она кончилась, хоть немного она все ж помогала мне…
Рассказав о своих недугах, старик опустил руку в карман, и, достав несколько пестрых бусинок, подбросил их вверх и, когда они упали наземь, быстро заговорил:
— Вы рождены под знаком Утарид 17 и пока находитесь под его покровительством. Хотя ваша судьба еще не определена, она не кажется блестящей. Предвидится смешение крови, несчастье, видна дорога. Перемена местожительства. Дарящая счастье птица будет путеводителем. Завершится четырьмя элементами. Возродится солнце.
Старик, закончив, оглядел нас выцветшими глазами. Хоть было немало вопросов, ни один из нас не решился задать их.
Оставив старца, мы удалились. Около храма мы встретили Шиза.
— Почему ты не посещаешь храм? — спросил он строго.
— И не буду больше ходить в храм, — крикнул я в ответ.
Словно не веря моим словам, он долго смотрел на меня, потом, схватив за уши, потащил за собой. Жиндукт вся в слезах осталась у ворот храма, ее не впустили внутрь. Втащив меня во двор, Шиз толкнул в темницу, расположенную у хлева семи коров, и запер дверь на замок.
То было пыльное, грязное помещение без окон. Я огляделся по сторонам, но ничего не увидел в темноте. Постепенно глаза мои освоились в царящем вокруг мраке. В углу стояла старая клеть для петуха. Я опустился на нее. Хотел дать себе отчет о случившемся, но не смог. Я находился в странном состоянии. Мир, кроме страданий, ничего не дал мне. В сердце моем было глубокое отвращение ко всем людям за исключением матери и Жиндукт. И даже Заратустра и Аурамазда начали меркнуть в моих глазах… В жутком страхе провел я там ночь, долго плакал, замирая от ужаса перед дивами. Наконец усталость и сон победили страх…
… Упав на землю безводной, бесплодной пустыни, семя проросло и превратилось в дерево. Зацвело, оделось листвой и раскинуло широкую тень. Забили ключи и, извиваясь змейкой, побежала холодная вода, орошая все вокруг. На берегу реки, разостлав узорчатую суфру 18, собрали всех маленьких, одиноких, обиженных людей. И я был среди них. Я принялся разыскивать Жиндукт. Ее не было. Я огорчился. Внезапно белое облако, плывущее в небе, разверзлось и оттуда вынырнула Жиндукт в звездном одеянии. Выпорхнув, как голубь, она вдруг заметила меня и заплакала от радости. Ее слезы, падая дождем, оросили пустыню. Пустыня зазеленела, распустились цветы. И все мы, поднявшись с места, провозгласили в один голос:
— Сотворивший мир физический, будь пречист!..
Я очнулся от звука собственного голоса. Сквозь щель двери пробивался свет. Не веря глазам, я, поднявшись, подошел к двери. Во дворе было большое движение. Вдруг показался Шиз, дав ключ одному из атырванцев, он начал что–то объяснять ему. Огнехранитель, подойдя к двери, открыл ее и, не сказав ни слова, отпустил меня.
6
«Отправлюсь–ка домой!» — подумал я, но дом показался мне невыносимей ночной темницы, однако желание видеть Жиндукт победило сомнения. Я двинулся вперед. Жиндукт сидела у ворот, опершись печально на правую руку. Хоть мое появление ее и обрадовало, все же радость не стерла с ее лица следов печали. Я сел рядом.
— Что еще случилось? — спросил я.
Слегка задумавшись, она сказала:
— Вчера главный жрец призвал к себе отца и Эйзедаспа и помирил их.
— Потом?
— Он обещал меня Эйзедаспу…
И не закончив, она зарыдала.
— Потом?
— Что ж потом? Сегодня вечером я должна стать женой брату.
Хоть в этом не было ничего необычного, мне это показалось невыносимым. Слова Жиндукт, как копье, насквозь пронзили все мое существо. Я задумался. Но и долгие размышления не привели ни к какому выходу. Я решил лишь одно — вплоть до отъезда Эйзедаспа и Жиндукт в провинцию, я буду убегать в дакхму и ночевать рядом со скелетом матери.
Мы расстались со слезами на глазах. Утром я проснулся от шума голосов. В дакхму принесли чей–то труп. Средь атырванцев я заметил Эйзедаспа и отца. При виде меня они громко зарыдали. Тяжелое предчувствие сжало сердце. Мне припомнился сон в темнице. Молча подошел я к толпе — на носилках лежала Жиндукт. Алая кровь запеклась на ее лбу. Глубокая скорбь залегла меж сомкнутых ресниц.
Я обратился к нашему соседу. Скупо и кратко он поведал о случившемся:
— Ночью, покинув Эйзедаспа, она поднялась с ложа и вышла, ее ждали, но она не вернулась. Ранним утром труп ее обнаружили под башнями крепости, у стен Семирамиды 19. Поднявшись на башню, она бросилась вниз…
Я отошел в сторону и пошел по пыльной дороге, удаляясь все дальше и дальше.
У городских ворот находилось высеченное из камня изображение льва. Он считался покровителем Хамадана. Усевшись перед ним, я в последний раз взглянул на город. В это время за спиной льва я заметил какую–то птицу. То был белый петух. Я тотчас узнал его и сильно изумился. Он принадлежал Жиндукт и исчез три дня тому назад. Я подошел к петуху, он бесстрашно сел мне на руку. Прижав птицу к груди, я пустился в путь.
«Достаточно», — раздался голос Кебусея.
Отложив кирпичи, я отошел в сторону.
— Думаю, что комментарии излишни. Наш предок переходит из Мидии в Урарту. Его схватывают и, как раба, продают на рынке. Один богач покупает его и приводит домой.
У богача красавица дочь. Девушка и Джамасп влюбляются друг в друга. Богач узнает об их взаимной склонности и сначала отвергает предложение Джамаспа. Наконец, сжалившись и поддавшись мольбам и стенаниям дочери, ставит Джамаспу следующее условие: «Если в течение семи лет верой и правдой прослужишь мне, я отдам дочь за тебя». Джамасп соглашается. Беззаветно преданный девушке, он начинает службу. На четвертый год богач умирает и Джамасп женится на девушке. В это время Кападосия объявляет Урарту войну.
В довершение ко всему внутри страны вспыхивают беспорядки. Условия жизни ухудшаются и Джамасп, собрав семью и ближайших родных, переходит в Аран.
Созданная Джамаспом община принимает стекавшихся со всех сторон беженцев, постепенно возникают окружающие нас кабиллы. Название нашей общины — Община Петуха — память о петухе Жиндукт. Вы обязаны любить и уважать законы созданной с таким трудом общины. Будьте счастливы! Преуспевайте в жизни, чтоб ваш старый учитель мог гордиться вами!
Товарищи мои были до того растроганы, что многие прослезились и, подойдя по очереди, мы на прощание поцеловали учителю руку.
7
Следующей была лекция о законах жизни. Мы отправились к учителю Хамбурабию. Старик встретил нас со слезами на глазах.
— Расстаемся, значит?! — воскликнул он при виде нас, вновь залившись слезами.
— Разлука — жизненный принцип. Она не должна огорчать нас. Не обращайте внимания на мои слезы. Это признак старости, — сказал он, улыбнувшись.
Смахнув слезы и овладев собой, Хамбурабий приступил к последней лекции:
— Дети мои, — сказал он. — Законы жизни чрезвычайно просты: жить, жить сытыми и здоровыми, уменьшать горести и умножать радости жизни. И вот в этих–то простых, ясных действиях и заключается цель жизни. Меж тем эти простые требования человек бесконечно усложняет и стоит в недоумении, как путник, потерявший дорогу в песчаной пустыне.
Жизнь человека, жизнь животного, жизнь растения… Все они тождественны. Отрыв и падение с ветви листа, увядание цветка, околевание животного, смерть человека — имеют один и тот же смысл. Уход из жизни есть начало вечности. Умерший не оживает, но ожившее будет не той же материей, а иной. Жизнь постоянна, меняются лишь виды. Трава увядает — на ее месте прорастает другая, человек умирает — рождается другой.
