Николай Ключарев - Железная роза
Собрав о Сороке нужные сведения, Баташевы решили сами побывать у него.
Когда они вернулись домой, жена Ивана Дарья по их довольным лицам поняла, что съездили они удачно. Догадка подтвердилась тем, что обычно скупой Андрей велел выкатить в людскую бочонок браги.
— Вот так-то, братец, — крупно шагал он по горнице, разделявшей их половины большого деревянного дома, стоявшего неподалеку от завода на Унже. — Руда, похоже, ничего, подходящая. Завод мы должны с тобой возвести всем на удивление. Чую я, большая может быть выгода. Вот только мастеровых где достанем, да на постройку денег хватит ли?
— Денег хватит. А нет — у казны можно занять, под такое дело не откажут. За мастеровыми же надо ехать в Тулу, к Демидихе.
Андрей остановился и вопросительно глянул на брата:
— Что смотришь? Думаешь, в своем ли уме братец Иван Родионович? Верно, не бывало еще такого, чтобы Демидовы своих людей продавали. Да ведь не было и того, чтобы они в дворянах ходили. Закрывать думают один из тульских заводов. Урал им поболе дает. Я думаю, удастся взять людишек на вывод.
— Откуда знаешь?
— Об этом потом, — уклончиво ответил Иван. — Нам об своем деле думать надобно.
— Ну что ж, давай бог! А молодец ты, право, все успеешь разузнать.
Андрей сел к столу, забарабанил пальцами.
— Вот только попу зря долю пообещал. Умен, а тут обмишулился. Его припугнуть — и так все показал бы.
— Такого не припугнешь. Добром он лучше все покажет. А долю… Долю свою он получит. Не сразу только.
Андрей снова недоуменно посмотрел на брата.
Иван усмехнулся.
— Экой ты, право, недогадливый. Допреж этого за тобой не замечалось.
— Ты об чем?
— Все о том же, о рудниках. О Невьянских.
— О Невьянских? Причем они здесь?
— Вот я и говорю, что недогадлив ты стал. Попа-то сюда за провинность сослали, так?
— Ну?
— А здесь он только и делал, что богу молился? Слух есть, не один купец плакал от него: плыла по Оке баржа с товаром, да не доплыла, к попу в лапы попала. Не зря говорят: у попа глаза завидущие, руки загребущие.
— Значит…
— Значит, кандалы на руки, да и в рудники. А чтоб не скучно было, — и сыновей туда же. Тремя каторжниками больше, только и всего.
— Доказать ведь надо.
— За этим дело не станет. Ну ладно, хватит о попе, пора делом заняться.
Иван Родионович прошел на свою половину и тотчас же вернулся, неся большой, свернутый в трубку лист бумаги. Это был предусмотрительно захваченный им из Санкт-Петербурга во время прошлой поездки план окрестностей Мурома. Писец из Межевой канцелярии постарался. На искусно нарисованной карте было изображено все в подробности. Посреди нанесенных зеленой краской лесов голубой лентой вилась Ока. Из впадин и перелесков тянулись к ней змейки ручейков.
— Вот они, леса муромские! Глушь. Кто знает, что таят они в себе! Виденное нами, думаю, — капля в море.
Допоздна горел свет в окнах баташевского дома. Наутро Андрей Родионович послал за рудознатцами Данилой Заниным да Фомой Шмельковым. Когда те явились, коротко объяснил, что от них требуется, и добавил:
— А пуще всего берегитесь тому попу Сороке на глаза показываться. В тайности от него все осмотреть надо. Поведет вас Никифоров. Он с нами туда ездил, покажет, где смотреть.
Карпуха Никифоров, бывший крепостной крестьянин, отпущенный Баташевым на волю, во многих делах был правой рукой Андрея Родионовича. Не раз помогал он обделывать такие дела, в которых тому не хотелось быть замешанным.
Через неделю рудознатцы вместе с Никифоровым вернулись назад. Запасов руды на местности, указанной Сорокой, по их словам, могло хватить на много лет.
Это сообщение обрадовало Баташева. Можно было без промедления строить новый завод. Но для этого следовало, прежде всего, купить или арендовать рудоносные земли и получить разрешение от казны на строительство.
Андрей Родионович уже успел разузнать, что все лесные урочища в облюбованной им округе принадлежат купцу Никите Гальцову, проживающему в большом торговом селе Кужендей близ Ардатова. Верные люди донесли, что, хоть и неважно идут последнее время дела у купца, продавать лес он не собирается.
Вызвав к себе Карпуху, Баташев поручил ему съездить в Ардатов, разведать, кому и какие суммы должен купец, попытаться скупить его векселя. Тот понимающе кивнул головой и вышел. Неделю спустя он уже докладывал своему хозяину о результатах поездки. Она была удачной.
— Ну, братец, — сказал Андрей, заходя к Ивану, — теперь можно и в Питер трогаться, разрешение на постройку исхлопатывать.
— Земля-то еще не куплена!
— Считай, что она у нас с тобой в кармане. Я этого купчишку так прижму, что не вывернется.
На другой день Иван Родионович выехал в Петербург. Андрей направился в Ардатов, к Гальцову.
Не скоро согласился купец отдать принадлежащие ему лесные угодья.
— Ты только то в толк возьми, — хвастался он сидевшему с ним Баташеву, — земли эти в наш род от самого царя Ивана Васильевича перешли.
И рассказал историю о четырех татарах.
— Было то при царе Иване Васильевиче Грозном, — говорил, подвыпив, Никита. — Пошел Грозный царь Казань воевать, повел войско лесами муромскими, а оно возьми да и заблудись. Прослышали об этом четыре брата татарина — перебежчики. Пришли войску на выручку, провели по тропкам лесным, в самую степь вывели, а там и Казань — рукой подать. И пожаловал их за то царь Иван Васильевич. Ризадею — старшему — дал дачу лесную, где войско заблудилось, а остальным — Ардатке, Кужендею да Таторше — иные земли. Ризадей-то никого на своей земле селить не стал и в родство с русскими войти не пожелал, а Ардатка с Кужендеем торговым делом промышлять начали. Теперь ты и рассуди: мы в селе Кужендее живем, ризадеевой дачей владеем, в Ардатов в гости ездим. Смекай, что к чему.
Монгольские глаза Никиты хитровато сощурились.
«С татарином схож, — подумал Андрей. — Цену себе набивает».
Глотнув из чарки, спросил:
— Ну, так как же решим?
— Не-ет, продавать не буду.
— Жаль, жаль. А я было по доброте своей помочь тебе хотел. — И, вынув из кошелька пачку бумаг, положил их на стол.
— Так они же подождать обещали! — вырвалось у купца.
Неосторожное признание Гальцова сделало Баташева более настойчивым.
— К какому концу придем?
— Продавать не стану. Последнего лишусь, а лес оставлю.
— Не хочешь — не продавай. Так возьмем. Известен тебе указ царя Петра Алексеевича? — И, вынув из того же кошелька бумагу, торжественно прочел:
«Соизволяется всем и каждому дается воля, какого б чина и достоинства ни был, во всех местах, как на собственных, так и на чужих землях, — возвысил голос Баташев, — искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы, сиречь золото, серебро, медь, олово, свинец, железо, тако ж минералы…»
— Слыхал? Руду мы на твоей земле нашли и заявку об этом в столицу дали…
Гальцов подавленно молчал.
— Добром с тобой хотим, по-хорошему. Не желаешь продать — в наем сдай.
На это предложение купец согласился. На другой день в Ардатове был подписан договор: отдавал Гальцов тулянам братьям Баташевым сотни десятин угодной и неугодной земли — лесных урочищ и пустошей. Вольны были Баташевы на тех землях лес рубить, плотины прудить, железные руды приискивать и что угодно им строить. А плата была положена за это с них шестьдесят рублей в год.
II
Вернувшись из Петербурга с разрешением на постройку завода, Иван Родионович дома брата не застал.
— Третья неделя, как на новое место уехал, — сказала ему жена.
— Правильно делает. Завтра и я на Выксунь отправлюсь.
— И ты туда же! Побыл бы хоть дома немножко, в дорогах-то умаялся.
— Отдыхать потом будем!
В ночь выпал снег. Пушистыми хлопьями висел он на деревьях, бриллиантовой россыпью искрился на кустах можжевельника. Заложенная в легкую кошеву пара резво бежала по первопутку.
Братья встретились у слияния трех речек, указанных Сорокой. В простом, домашнего сукна, полукафтане и высоких болотных сапогах Андрей руководил двумя сотнями лесорубов, расчищавших место для будущей запруды.
Обменялись троекратным целованием, помолчали. В морозной тишине звонко стучали топоры лесосеков, работавших неподалеку.
— Я вижу, времени не теряешь?
— Знал, что с разрешением вернешься. Для казны такое дело — клад.
— Ну, положим, казне от этого прибыток невелик.
— Не скажи. Что — с Урала возить, что — отсюда!
— Это пожалуй. А где взял? — кивнул Иван в сторону работающих.
— Скупил. Коих у Репнина, коих у Долгорукова. Не жалеют князья людишек, деньги боле надобны.
— А ты скорбишь об этом? — Иван коротко рассмеялся. — Пойдем посмотрим.
Работа шла дружно. Со стоном падали наземь островерхие ели, кряжистые сосны, круша молодой подгон при своем падении. Трещали, ломаясь, сучья. Могучая стена леса отступала перед людьми, одетыми в посконные армяки.
