Валерий Денисов - По кличке «Боксер»: Хроника времен культа личности
– Он самый.
– И что это за человек? – с нескрываемым интересом спросил Зобин.
– С работой справляется, как говорят, от дела не бегает. Добрый хлопец… Самолюбив, пожалуй. Помню, в тридцать втором, он тогда к нам только прибыл, поехал Никола в Москву на соревнования боксеров «Динамо». Там ему руку повредили, може и сам сломал, не помню. Но как сегодня вижу, ходил он месяц без малого хмурым. Это оттого, что красоваться теперь на пьедесталах не придется: какой чемпион со сломанной рукой…
– А если по службе?..
– И по службе тоже. Не дай бог не отметить его за удачно проведенную операцию, неделями дуться будет. Любит, когда хвалят.
– Так это же хорошо, от похвалы крылья вырастают.
– Оно, конечно, так, но крылья от земли отрывают.
Зобин рассмеялся:
– Хитер ты, Онищенко, наверное, думаешь, капитан глаз на Сатова положил, вот и скромничаешь на похвалу. Так ведь я его, считай, первый раз встретил, – о событиях в горах Семен Захарович решил умолчать.
Сатов. Взрывной, смелый, дерзкий. Да если еще молод, да честолюбив, да с небольшими грешками. Это как раз тот материал, с которым Зобину нравилось работать. Честолюбивый любой приказ выполнит, в огонь и воду пойдет, если за ним последует продвижение по службе или награда. Честолюбие и карьеризм всегда рядом ходят. А что касается грешков, то с их помощью можно человека надежно держать на крючке. Нет, определенно, Сатов заинтересовал Зобина. «Ах, какие удары он наносил тогда Ага-кули, – вспомнил снова начальник секретно-политического отдела. – Такими душу можно выбить из арестованного, не то что признание. Надо побеседовать с этим опером».
…Когда Николай узнал, что его приглашает высокий начальник, прибывший в отдел, он сразу представил того человека, которого чуть не сшиб в коридоре, и понял, выволочка будет.
– Здравствуйте, Сатов! – совершенно неожиданно для опера приветливо встретил его капитан. – Проходите, садитесь.
Николай отодвинул стул, стоящий у приставленного к письменному столу столика и уселся на краешек, да так неловко, что оказался на полу: вес-то почти под сто килограммов. Капитан заразительно засмеялся:
– Да что же вы так, Сатов? Честное слово, не ожидал в вас такой застенчивости. Вспомните, как брали Ага-кули?
«Ну вот, все становится ясным, – обреченно подумал Николай. – А смех? Так это типичный следственный прием… Нет, не простил он мне того «бокса».
– Тогда в горах вы производили совсем другое впечатление, эдакий лихой партизан, – не дожидаясь ответа Сатова, продолжал Зобин, – максималист. Все ему ясно: враг, значит, хрясть по морде…
Оперуполномоченный не силен был в психологии, потому и не мог понять веселого настроя собеседника. Чего уж тут веселиться, если пришел долги требовать. Прямо скажи: настал твой черед, Сатов, отвечать. И нечего зубоскалить. Но отвечать что-то надо.
– В горячке я был… – Николай замялся, не зная, как величать Зобина, ведь тот не представился.
Опытный следователь заметил это и пришел на помощь:
– Зобин. Семен Захарович.
– Если можно, ваше звание? Так привычнее.
– Капитан.
– Товарищ капитан, сами помните: двоих мы потеряли, особенно жаль было командира, во многих переделках мне с ним пришлось побывать…
* * *
Сообщение о том, что Ага-кули с группой своих приспешников укрылся в горной хижине, поступило под вечер. Руководитель отряда чекистов, вот уже второй месяц идущего по кровавым следам банды, решил, несмотря на сгущающуюся темноту и хлынувший ливень, идти на задержание. Однако находящийся в отряде следователь Зобин советовал повременить. Его аргументы, на первый взгляд, были убедительными: к хижине вдоль узкого глубокого ущелья ведет единственная тропка, к тому же густо заросшая кустарником: оступиться в такой тьме ничего не стоит. А оступится кто, значит, шум большой выйдет. Бандиты чутки, как звери. Услышат и перестреляют чекистов по одному.
Но Муслим Кулиев стоял на своем: «Медлить нельзя, сколько раз Ага-кули уходил от нас, уйдет и сейчас, если промедлим. Наверняка у него есть и другая тропка, о которой нам неизвестно».
– Э! Плохо ты знаешь моих аскеров, Зобин, – закончил свою мысль Муслим, молодой еще, лет под тридцать, командир, в недавнем прошлом бурильщик одного из апшеронских промыслов. – Слушай, дорогой, дождик что? Ерунда дождик. Помощник нам. Шумит себе. И пусть. Глухой бандит будет. А на тропу курсаками ляжем и, как ящерицы, поползем, зубами за траву держаться будем. Не пойдем ночью – уйдет Ага-кули. Давай людей поднимать…
Кулиев подошел к спящим на полу заброшенной овчарни чекистам. Негромким, то твердым голосом скомандовал:
– Кончай ночевать!
Казалось, нет силы, которая смогла бы поднять этих безмерно измученных, полуголодных мужчин.
Но люди, лишь десяток минут назад рухнувшие смертельно усталыми на соломенную подстилку, встрепенулись, повинуясь приказу. В коротком сне их готовность к немедленным действиям была привычно на взводе. Это профессионально. Так всегда бывает с теми, чья работа проходит в неожиданных, часто меняющихся ситуациях. А чекисты находились именно на такой работе. И ситуация в этот раз была самая экстремальная.
Когда отряд построился, Кулиев обратился к Зобину:
– Товарищ следователь! Зачем тебе идти? Твое дело – потом, когда поймаем бандитов. Здесь подожди нас…
– Нет, – отрезал Зобин, – я как все.
Двигались гуськом, медленно, соблюдая предельную осторожность. Кожаные подошвы сапог скользили на мокрых камнях, колючий кустарник жестоко бил по лицам, рвал в клочья одежду. Шли практически вслепую, наощупь. Лишь изредка свет молний, пробиваясь сквозь тучи, как через матовое стекло, давал некоторую возможность ориентироваться. Кулиев пропал где-то впереди, Зобин шел замыкающим и видел впереди себя, метрах в Двух, лишь спину одного из чекистов.
Каждый из идущих людей, лишенных практически зрения, до предела напрягал слух. Пока ничего подозрительного не улавливалось: доносился лишь звенящий звук срывающихся с отвесных скал потоков, да громыхали редкие раскаты грома. Правда, однажды Зобин услышал, как невдалеке что-то шлепнулось о землю. И почти одновременно он уткнулся в спину идущего впереди Геокчиева, опытного чекиста.
– Что случилось? – спросил шепотом.
– А кто его знает. Видать, споткнулся человек, – ответил Геокчиев,
– Может быть.
Но в этот момент цепочка тронулась. Так шли минут сорок. Страшный нечеловеческий крик раздался, когда до цели, судя по расчетам, оставалось совсем малость. Протяжное «а-а-а-» с тоской пронеслось по ущелью. Жуткая догадка обожгла мозг: «Кто-то сорвался». Так оно и оказалось. Беда! Но последующие события показали, что это было лишь полбеды. Крик услышали не только идущие, но и те, кто ждал «гостей». Треск выстрелов совпал с очередной вспышкой молнии, что позволило Зобину увидеть, как мокрая спина соседа рванулась вперед. «Куда он?» – подумал следователь и, не сознавая своего поступка, движимый необъяснимой солидарностью, побежал за чекистом. Но тот исчез… Снова полыхнула молния. Спасибо ей! Следователь успел заметить, что тропа кончилась, кустарник расступился и они – на открытом пятачке, обрамленном густыми зарослями. Вдоль них залегли бойцы. Зобин плашмя бросился на камни и ловкими движениями убрался с тропы под защиту растений. «Дошли до цели, – зафиксировал он мысленно. – Ну, а что Кулиев надумал делать дальше? Охотничий домик, судя по всему, впереди. Как говорил проводник, над ним нависает довольно крутая скала, поросшая травой. Слева – скалы, справа – ущелье. Значит, тупик. А у бандитов – пулемет, винтовки, гранаты. Сколько их там, никто точно не знает. Вроде бы пятеро. Но это те, кого видел идущими по проклятой тропе все тот же проводник. Ведь кто-то мог спрятаться в хижине раньше?»
Следователь размышлял, по привычке анализируя обстановку, строя разные версии относительного того, что предпринять дальше – «штыков»-то у них всего десять. Арифметика незавидная.
Кулиеву некогда было размышлять.
– Николай, – чуть слышно позвал командир молодого оперативника Сатова. – Домишко видишь?
– Смутно.
– Надо узнать: откуда огонь ведут.
– Попробуем. – Сатов вытянул вперед маузер и нажал на спусковой крючок.
Едва прогремел выстрел, как в ответ последовала пулемётная очередь.
– «Гочкинс». Английский, – отметил Кулиев. – И винтовка…
Он заметил, что бьют из окон.
Кулиева удивило, что у бандитов не оказалось охраны. Видимо, они были абсолютно уверены, что об их «гнезде» ничего никому неизвестно. Да и вряд ли предполагали, что в такую погоду кто-либо ночью решится идти по «тропе смерти». «Свое название она уже оправдала, – с болью подумал командир, – одного бойца мы потеряли. А скольких недосчитаемся еще?» И тут ему пришла в голову дерзкая мысль.
– Коля, ты, говорят, боксер?
