Ольга Гладышева - Крест. Иван II Красный. Том 1
Часто бывали на попойках и сыновья хана: Тинибек с Джанибеком, в отца высокие, с тонкими чертами лица, которые вырабатываются многими поколениями знатности. С этими царевичами Семён тоже обменялся подарками: он им — берестяные колчаны, они ему — кожаные с костяными накладками и бронзовыми подвесками. Тинибека всюду сопровождал юный раб, вывезенный из Шираза, длинноглазый, томный, обнажённый до пояса, его кожа орехового цвета была чистой и гладкой на удивление, от неё исходил запах померанцевой корки. Захмелев, Тинибек говорил возвышенно, любуясь рабом:
— На щеках его розы и анемоны, яблоки и гранаты. Когда я улыбаюсь, он сияет, когда я недоволен, он трепещет.
Хотя незаметно было, чтобы персиянин трепетал своего господина, скорее, тот не знал, как угодить рабу.
— Кавка, — усмехались татары.
Ой-ой-ой, срам великий! Бывает же этакое! Мог бы и с козой в открытую жить.
Русские видели, что Джанибек бросает на раба взгляды, не предвещающие ничего хорошего.
За состязаниями в ловкости и силе приходили наблюдать царевны. Им стелили ковры под деревьями, и царевны — пурпурные, синие, жёлтые — попискивали там, как птички. Их было так много, что в глазах рябило, одну от другой не отличишь: кто дочь ханская, кто племянница, кто невестка, — шелестели бусы, груды бус на плоской груди, мелькали шапочки сплошь в драгоценных камнях, поблескивали любопытством яркие взоры едва прорезанных глаз. Но только одна девочка говорила по-русски. Потому Семён её и отмечал. Всякий раз, встретившись с ним, она останавливалась и тщательно выговаривала:
— Здравствуй, князь!
— Здравствуй-здравствуй... А ты кто?
— Я — Тайдула.
— Жена ханская?
— Я жена его второго сына Джанибека.
— Такая маленькая?
— Я ещё расту, — гордо отвечала она. — И буду ещё красивее. Веришь? — спрашивала, закидывая головку. Павлиньи перья на шапочке переливались сине-золотой зеленью.
— Куда уж ещё! — покривил душой Семён из вежливости.
— Нет, правда? — Она встала на цыпочки и приблизилась к нему почти вплотную. Он уловил нежный запах розового масла от её волос. Она выхватила из-за пояска бронзовое зеркальце в виде рыбки и посмотрела в него: — Ты говоришь — маленькая, а косы у меня настоящие, не привязанные.
— Разве бывают привязанные? — удивился он.
— Всякое бывает. Столько хитростей есть! Много-много-много. — Она серьёзно покивала головкой. — Очень много.
— Как же вас всё-таки различать?
— А по бусам! — простодушно воскликнула она. — У каждой из нас свои любимые. Старшая хатунь носит на груди бисер чёрный и синий, рубленый. Дочь хана Иткуджуджук выбирает коричневые с белыми и голубыми полосами, другие царевны — синие с жёлтыми полосами или жёлтые с тёмно-красными глазками. Например, я люблю синие с белыми глазками и красными ресницами.
Запомни: бусы с глазками и ресницами — это Тайдула. Запомнишь?
— Запомню... У тебя такие милые уста...
— Да? — В её голосе послышалось разочарование. — Красота монгольской женщины не в этом.
— В чём же?
— Маленький нос. Чем меньше, тем лучше. Лучше совсем без носа, просто две дырочки.
Семён захохотал.
— Ягодка! — Он коснулся пальцем её щёки, шелковисто-смуглой.
— Почему? — Круглая бровь выгнулась надменно. — Какая ягодка?
— Сладкая... — Семён притушил глаза влажной поволокою.
Тайдула подумала, потом вдруг неожиданно похвасталась:
— А мне скоро сделают зубную родинку!
— Это ещё что?
— Зубы вычернят.
— Ой, только не это! Не надо!
— Не хочешь? — готовно переспросила она. — Не буду. Хотя у нас это считается красивым.
— Да нет, делай, как мужу твоему понравится.
— Ах да... муж... — грустно вспомнила царевна.
Через несколько дней при новой случайной (а может, и не совсем Случайной) встрече Семён, быстро кинув глазами по сторонам, подал Тайдуле веточку боярышника, усеянную багровыми плодами.
— Подарок? — Она сразу всё поняла, но лицо осталось бесстрастным. — Ягодка? — И пристроила веточку в косы, чтобы свисала над ухом, потом пообещала таинственно: — Я тебя отдарю, князь!
Багряные ягоды, качающиеся у виска (Тайдула так и ходила до самого отъезда русских), сначала смешили монгольских царевен: вечно у неё причуды, то чужим языкам учится, то золоту сухие ягоды предпочитает. Однако потом девочки и сами понадевали такие же, что вызвало осуждение старших жён как слишком смелое новшество.
Семён усмехался, глядя, как бегают юные монголки, тряся ягодками над ушами.
«Солнце мира и веры» наконец-то устроило прощальный пир. Все темники, старшие и младшие царевичи, визири, придворные и вельможи спешивались и проходили перед Узбеком к шатру, который укреплён: был на деревянных столбах, покрытых листами позолоченного серебра.
В шатре справа и слева расстелены половики из холста, которые сверху покрыты шёлковыми коврами. Посредине — большой трон из резного дерева, столбики его тоже покрыты листами позолоченного серебра, а ножки выкованы из чистого серебра с позолотой. Поверх трона, называемого тахт, постлан большой ковёр, а на нём ещё тюфяки, на которых обычно сидят хан и старшая хатунь. С правой стороны на отдельном тюфяке поместилась Иткуджуджук с хатуней Уруджой, а слева на таком же тюфяке — хатуни Баялунь и Кабак. Справа от трона - сиденье Тинибека, а слева — место Джанибека. Свита тоже поместилась на резных скамьях, покрытых кожаными или ковровыми тюфяками с узорами.
Тайтугла приехала в арбе, обтянутой синим сукном с отворенными настежь окнами. С нею сошли тридцать красивых прислужниц и, приподняв за петли полы её одежды, понесли.
Узбек встал перед ней, поклонился и усадил рядом с собой.
Принесли мехи с кумысом. Тайтугла налила себе в чашу, присела на оба колена и подала мужу. Он напился и дал напиться ей.
Внесли кушанья на больших золотых и серебряных столах. Кушанье — куски варёной конины и баранины. При каждом столе — разрезыватель мяса, одетый в шёлк и с шёлковым утиральником за поясом. Принесли на каждый стол по нескольку ножей в ножнах, а также маленькие золотые и серебряные блюда с солью, разведённой в воде. Разрезыватель, которого называли баверджи, разделил мясо на мелкие куски. Это особое искусство — разрезать мясо так, чтобы оно оставалось на костях, ведь знатные татары едят мясо только с костей. Потом принесли золотые и серебряные сосуды для питья медового вина, которое считалось дозволенным.
Для остальной знати напротив был поставлен ещё один большой шатёр. Каждый там ел и пил, сколько хотел, или не ел и не пил вовсе. Насколько простирался взор, всюду стояли арбы, полные мехов; с кумысом.
Пили так: когда хан захочет, дочь берёт кувшин в руку, приседает и подаёт ему кувшин. Затем дочь берёт другой кувшин и подаёт его старшей хатуни, затем остальным жёнам по старшинству. Затем наследник престола берёт кувшин и подаёт отцу, потом хатуням и наконец сестре, кланяясь всем им. Тогда встаёт второй сын, берёт кувшин, угощает своего брата и кланяется ему. Потом встают царевичи, и каждый подаёт пить второму сыну с поклоном. После этого встают младшие эмиры и подают питье царевичам.
Во всё время этого длинного и скучного действа за занавеской исполнялись песни кочевников, столь громкие и дикие, что хоть уши затыкай. Но приглашённые гости понимали, что затыкать нельзя, надо сидеть и терпеть.
Иванушка тоже терпел, пряменько и скромно сидя между батюшкой и митрополитом. Русские вовсе ничего не ели и не пили, только вид делали.
— Когда уходить будем, нам ещё дадут поесть, — шепнул Иван Данилович.
Сам он приоделся на пир в лазоревую свиту, а Иванушку, как обещался, велел нарядить в бешметик татарский полосатый. Иванушка и это снёс, хотя негодовал на отца в душе и чувствовал себя почему-то униженным; это было горше, чем когда он в играх и ристалищах оставался последним: в чужой одежде он как будто перестал быть самим собой. Он только разглядывал во все глаза шатёр, гостей и хатуней. Особенно поразили его сооружения на женских головах, круглые и большие, обтянутые шёлковой тканью, обшитые пёрышками селезня, надерганными из хвоста, тёмно-красными гранатами, голубыми и синими яхонтами, а вверху торчали золотые и серебряные гибкие стебельки, качавшиеся от каждого движения, как ковыль при ветре. Иванушка ждал увидеть Узбека как дракона огнедышащего, а оказалось — человек обыкновенный, только борода невелика и усы узкие. Иванушка всё гадал, как это ему так ловко усы выправили?
![Роберт Хайнлайн - Космический патруль [=Космический кадет]](/uploads/posts/books/102132/102132.jpg)
