Хаим Зильберман - ВОССТАНИЕ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Вася стоял позади всех, у стены. Было удивительно, что он так терпеливо и спокойно прислушивается к разговорам и крикам людей, а сам как бы не решается вмешаться. Товарищ Эрнст уже несколько раз поворачивал голову в сторону Васи, молча спрашивая его о чём-то, но ответа не получал. Вася внимательно следил за беседой, выслушивал всех и, видимо, не намеревался пока высказывать своё мнение.
– Вы все предатели! – кричал из своего угла Анри. – Пока вы тут болтаете, можно было… у-у!..
И он влез на стул, желая, видимо, наглядно объяснить нам, что можно было сделать за это время.
– На словах, я вижу, вы – герои! – с издевкой заметил Сальваторе.
Цой, стоявший у настежь открытой двери, крикнул Сальваторе:
– А ты умеешь стрелять?
– Это что же, вызов? Допрос? – снова вспылил итальянец. – Вы, верно, думаете, что начальство само спустится сюда и попросит нас подняться наверх, к сервированному столу?
Вы понимаете, в чём дело? Этот самый Сальваторе говорил верные слова, которые не должны были оставлять нас равнодушными. Казалось, вот-вот все ринутся следом за ним, подземелье зашумит, забурлит… И всё же людей не оставляло какое-то сомнение. Слушая его пылкую речь, мы оглядывались друг на друга, как бы проверяя себя, как бы спрашивая: «Прав он или нет? Может быть, не стоит его слушать?»
До сих пор не могу понять, почему мы до конца верим одному человеку, даже в том случае, если он бывает не совсем прав, и не верим другому, когда он говорит очень верные слова, которые должны бы проникнуть в самое сердце! В чём тут секрет? Помните, я вам рассказывал, что однажды на собрании комитета возник разговор о консульских бланках. Мы все тогда считали, что следует отказаться от выполнения заказа, один Вася возразил: «Пока нет смысла рисковать!» И хотя это решение было нам не совсем понятно, мы согласились с Васей, потому что мы ему верили! Вы понимаете: мы ему верили! Сальваторе же говорил очень верные, справедливые слова, они как будто западали в душу, а вот пойти за ним мало кто решился бы. Слишком уж легковесно всё это звучало.
– По-моему, войны бывают разные! – начал очень тихо товарищ Эрнст, и все тут же замолкли.
Эрнст держался обеими руками за стол и смотрел на собравшихся, стараясь заглянуть в глаза то одному, то другому из товарищей, словно бы он обращался не ко всем, а к каждому в отдельности.
– Я считаю, – продолжал он после недолгого молчания, – я считаю, что никто не дал нам права рисковать людьми. Мы обязаны думать обо всех узниках подземелья, а не только о некоторых. Надо открыть двери камер, это бесспорно, но нельзя вводить людей в заблуждение! Сказать измученным, истощенным людям: «Бегите наверх!» – значит послать их прямо в пасть к дьяволу, обмануть!
Было тихо. Сальваторе досадливо крякнул, но не решился возражать.
– Есть у нас тут один пленник, – продолжал товарищ Эрнст. – Пока он здесь, начальство будет думать, что в камерах всё обстоит благополучно. Мы отобрали у него ключи от камер – это первое. Теперь нам нужно поговорить с ним: он может ещё кое-что сообщить! Думаю, что, если его чуточку прижать, он расскажет нам много полезного. Прежде чем бросаться в драку, следовало бы с ним побеседовать. Это своего рода разведка. А во время войны разведка играет далеко не последнюю роль. Чтобы не терять даром времени, хочу предложить, чтобы группа людей прошла в восьмой квартал, который находится под нами. Там – склады. Начальник охраны этого квартала, как вы сами видели, не в себе, а с командой его, может быть, удастся сговориться… В крайнем случае – у нас есть оружие. Нужно открыть склады и прежде всего накормить людей.
Эти слова вернули нас к действительности. Не знаю, как другие, а я совсем не думал тогда о том, что нам надо поесть, что в камерах сидят истощенные люди… Горячие головы заметно поостыли, Даже Сальваторе, только что требовавший, чтобы мы немедленно с боем бросились наверх, даже он как-то отрезвел и подвинулся ближе к столу, чтобы лучше слышать, о чём говорил Эрнст, – где можно найти продукты, чтобы накормить людей.
Все разглядывали товарища Эрнста так, будто он открыл вдруг величайшую истину. Люди зашевелились, сразу стало как-то тесней, послышался оживлённый гомон… Никто и не заметил, как в комнате появился начальник караула. Высокий, бледный и чем-то очень взволнованный, он протолкался сквозь толпу к товарищу Эрнсту и остановился у стола.
– Разрешите доложить! – обратился он тихо, почти шепотом к Эрнсту и, нагнувшись к самому его уху, произнес: – Только что Кранц и охранявший его часовой бежали…
Вася подошел к столу.
Это неожиданное сообщение меняло всё. Планы, к тому времени, возможно, уже выношенные товарищем Эрнстом и Васей, сразу рухнули. Мы стояли вокруг стола и старались не смотреть друг на друга. Даже те, кто не слышал слов начальника караула, поняли, что случилось нечто чрезвычайно важное, что произошло событие, которое коренным образом меняло положение. Все стояли молча, чего-то ожидая.
А ждать больше нельзя было. И товарищ Эрнст и Вася понимали, что времени для разговоров и совещаний больше нет. Надо немедленно, сию минуту приступать к действиям, что-то делать, если ещё осталась хоть какая-нибудь возможность спастись. Кранц, конечно, не заставит себя долго ждать; никто не сомневался в том, что в эти самые мгновения там, наверху, по приказу начальства уже объявлена тревога и отряды эсэсовцев подняты на ноги…
– Нужно перевести всех людей в восьмой квартал! – сказал Эрнст.
– Зачем? – не понял Вася.
– Восьмой квартал называется суверенным. Там – склады, готовая продукция, свои электродвижки, лифты. Начальство восьмого квартала не подчиняется приказам местной власти. Это – государство в государстве… Сейчас, по случаю забастовки, там всё заперто, осталась только охрана, которую возглавлял гауптман Вернер…
Товарищ Эрнст всегда говорил очень тихо, теперь же он произносил слова почти шепотом и при этом рассеянно смотрел на дверь. Может быть, он сам не был уверен в том, что предлагаемый им план – единственно возможный, и на ходу проверял себя? Я с трудом улавливал его речь и тут же шепотом переводил её Васе. Но вот товарищ Эрнст совсем умолк и о чём-то мучительно задумался; вспомнил ли он что-нибудь, или не знал, что сказать дальше? Тишина с каждым мгновением становилась всё напряженнее, люди замерли, не в силах ни говорить, ни двигаться.
– В восьмом квартале люди будут в относительной безопасности, – продолжал товарищ Эрнст. – Там должен быть выход из подземелья. Мы находимся в Саксонии, в одной из долин между Рудными горами и Тюрингским лесом. В восьмом квартале надо искать и найти подъезд, ведущий к какой-нибудь горной дороге или в долину.
Он снова замолчал.
Теперь Вася стоял рядом с товарищем Эрнстом.
– Прежде всего, необходимо открыть склады и накормить людей! – сказал он, воспользовавшись наступившей тишиной. – Сейчас мы пойдем по камерам… Нужно как можно быстрее перевести всех в восьмой квартал!
Пока Вася говорил, товарищ Эрнст расспрашивал начальника караула, всё ещё стоявшего против него:
– Как тебе удалось вызвать сюда гауптмана, Фридрих?
Лицо начальника караула осветилось еле заметной улыбкой.
– По телефону! – ответил он.
– А какой сегодня пароль в восьмом квартале? Начальник караула развёл руками.
– Надо узнать! Что, если спросить у гауптмана? Фридрих безнадёжно махнул рукой,
– Да, обязательно переведи его вниз! – как бы вспомнив, приказал товарищ Эрнст.
Когда откроете ворота квартала, поставьте нашу охрану! – распорядился Вася.
– Слушаюсь! – ответил начальник караула.
– Мы отправимся в камеры и подготовим людей к эвакуации!..
Эти слова были сказаны товарищем Эрнстом уже громко.
Решение было принято.
Вася протянул руку, и товарищ Эрнст крепко пожал её.
…Я вышел последним из комнаты, прослужившей резиденцией нашему штабу немногим более часа. Мы шли быстро. Широкие коридоры сменялись узкими, в одних был яркий свет, в других стоял полумрак. Мы еле поспевали за товарищем Эрнстом. Не было ни малейшей возможности остановиться, чтобы проверить, не находится ли кто-нибудь за углом, не наблюдают ли за нами, не провожает ли чей-нибудь недобрый взгляд эту странную процессию. Всё было поставлено на карту. Мы действовали без оглядки, да и на что было оглядываться?
Впереди маячила белая голова товарища Эрнста, мы поспешно следовали за ним.
Нам предстояло подняться выше, потому что основная часть камер-цехов и общежитий помещалась в шестом и пятом кварталах. Когда товарищ Эрнст остановился возле первой камеры и стал отпирать её, я почувствовал, что ноги у меня подкашиваются.
«А вдруг это та самая камера, в которой я прожил три с лишним года?» – подумалось мне.
И тут мне представился Хуан – только не безногий, не инвалид, прикованный к своей тележке… Огромный, он возвышался над нами и, как тогда в бане, говорил уверенно и громко. «Хуан видел смерть и не боится её!» У его ног лежали оба «капуцина», Пророк… и ещё Амадей…
