Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 1
Сразу уловив суть, он перечитал каждую строчку. Загадочное происшествие в Шепетовке заслуживало специального анализа. Вопросов возникало множество, а однозначных ответов не находилось. Информатор, внедренный в бюро полковника Коновальца, сопроводил телеграмму Смал-Штокого биографическими данными бывшего посланника Центральной рады. Вступать в контакт с абвером, пожалуй, не стоило. Ведомство Нейрата располагает обширной документацией по Украине. Гейдрих вызвал по внутреннему телефону уполномоченного по связи с министерством иностранных дел штурмбанфюрера Карстенса.
— Зайдите ко мне, Фриц.
Завизировав доклад, он раскрыл личное дело Вальтера Шелленберга. Вооружившись лупой, тщательно изучил фотографию: удлиненный овал лица, большие светлые глаза, зачесанные на пробор волосы. Вполне ординарная, но не лишенная благообразия внешность. Правильной формы нос, выпуклый лоб, небольшие уши, твердый подбородок, умеренно выраженные надбровные дуги — все находилось в пределах нормы и полном согласии с антропометрическими измерениями.
Следуя примеру рейхсфюрера, Гейдрих придавал большое значение такому обследованию. Для зачисления в СС оно было совершенно обязательно, но нередко повторялось и при кадровых перемещениях. Шелленбергу покровительствовал сам Гиммлер. Именно он посоветовал Гейдриху взять подающего надежды агента в свой аппарат. Высокая рекомендация, безусловно, обязывала, что требовало удвоенной бдительности. Немотивированный отказ исключался.
Поводов для придирок, однако, не нашлось.
Анкета, характеристика, справка о расовой чистоте — ничто не внушало подозрений. Седьмой сын фабриканта роялей, достойная немецкая семья, хорошее воспитание. Закончил юридический факультет университета, усиленно занимался спортом, отличные успехи в науках, особенно в языках, студенческая корпорация «Боруссия». Участвовал в движении. Зарекомендовал себя способным осведомителем. Непосредственный начальник специально отмечает литературный стиль. Казалось бы, чего лучше?
Гейдрих примерно догадывался, через кого двадцатипятилетний пройдоха — такое складывалось пока впечатление — добрался до Гиммлера. Папаша-фабрикант наверняка имел ходы к фрау Бехштейн, поддержавшей фюрера в самое трудное для партии время. Отсюда и высокие знакомства: обеды с Герингом в Каринхале, верховые прогулки с племянницей Круппа. Музыка слишком чиста и возвышенна для карьеристских устремлений. Впрочем, между артистом и торговцем музыкальными инструментами есть известная разница. Не стоит судить слишком строго.
Все еще раздумывая, Гейдрих отвинтил колпачок авторучки и, слегка промедлив, наложил резолюцию.
Для начала он решил испробовать этого Шелленберга на картотеке. Оберштурмфюрер Мельхорн предложил оригинальную конструкцию — нечто вроде карусели. Нужная карточка выскакивает сама, стоит нажать кнопку. Идея перспективная. Пусть парень поможет доктору Мельхорну по юридической части: рубрики, параграфы и все такое. Посмотрим, каков он в работе.
Гейдрих прошел в заднюю комнату и взял скрипку. Прикрыв глаза, прижал ее костлявым подбородком к плечу. Красиво зажав смычок, провел по струнам и заиграл, покачиваясь в самозабвенном экстазе. Когда штурмбанфюрер Карстенс появился в приемной, из приоткрытой двери уже в полную силу лилась рыдающая мелодия. Виртуоз с серебряными генеральскими листьями на черных петлицах разнообразил ее игрой флажолетами и переборами пиццикато.
Карстенс вопросительно взглянул на привставшего адъютанта. Тот с улыбкой кивнул и гостеприимно распахнул дверь. Осторожно ступая по ковру, штурмбанфюрер приблизился к креслу.
Не раскрывая глаз, Гейдрих благосклонно кивнул. Скрипка стонала и пела в его искусных пальцах. Выдав заключительный аккорд, он положил инструмент и неузнавающим взором кольнул посетителя. Казалось, что возвращение из потусторонних далей потребовало от него неимоверных усилий.
Карстенс, давно изучивший уловки шефа, откликнулся восхищенной улыбкой.
— Божественно, группенфюрер! Что... Что это было?
— Соната для скрипок и фортепиано Сезара Франка... Садитесь, Фриц. Вас, видимо, удивляет, что мой излюбленный композитор — француз? Но заметьте себе: его вещи навеяны событиями франко-прусской войны. Подумайте, Фриц, этот французик, сластолюбец и плутократ, захвачен без остатка нашей силой и величием. Он не в силах сдержать восторга.
— У меня нет слов! — умилился Карстенс.— И я рад, что мне так повезло. Бесподобная музыка.
Величия Пруссии он, правда, не ощутил, а о существовании Франка знал со слов того же Гейдриха, любившего, когда его «заставали» за скрипкой. Шеф СД, знавший всю подноготную подчиненных, ничуть не заблуждался на сей счет.
— Приятно, что вы так утонченно чувствуете музыку, Фриц,— сказал он, усаживаясь напротив.— Следует заметить, что Сезар Франк — не совсем француз. Он родом из Льежа, а у бельгийцев, как вы знаете, есть сильная примесь немецкой крови. Его симфонические поэмы — «Эолиды», «Проклятый охотник» — проникнуты истинно нордическим духом... Кстати, Фриц, я звонил вам в тринадцать десять. Где вы были все это время?
— Прошу прощения, группенфюрер, но у меня сидел граф Траутмансдорф. Не хотелось его выпроваживать. Он прямо из МИДа. Привез важные новости о советской военной делегации в Праге. Создается впечатление, что чехи готовы далеко пойти в сотрудничестве с Красной Армией.
— Впечатление? — Гейдрих едва акцентировал вопрос.
— Есть серьезные данные.
— Между нами говоря, фюрер не придает слишком большого значения двусторонним договорам. У чехов нет общей границы с Россией. Что же касается Франции, то там никто не хочет войны. До сих пор не могут очухаться после четырнадцатого года... В парламенте складывается внушительная оппозиция. Английский кабинет против изоляции Германии. Лорд Лондондерри дал нам такие заверения в самых категорических тонах.
— Во французском правительстве тоже далеко не все в восторге от договора.
— Но это не значит, что мы должны сидеть, сложа руки. Напротив, необходимо любой ценой ослабить связи с Советами, особенно военного характера.
— На днях в Берлине ожидается посол Буллит, проездом в Москву. По нашим сведениям, он окончательно отговорил французов от займа русским. Боюсь, что Литвинов с Крестинским будут сильно разочарованы.
— Превосходная новость! Оказывается, и среди американцев есть приличные люди. Но я пригласил вас совсем по другому поводу.— Гейдрих потянулся за листом с красным грифом.— Распишитесь в правом углу, Фриц, и ознакомьтесь в моем присутствии. Потом скажете свое мнение.
13
Божий мир, накрытый дымчатой полусферой тверди, цепенел в морозном тумане. Дорога вилась по горному склону, укрепленному каменной кладкой. Внизу клокотал незамерзающий белый поток. Сквозь опушенные инеем буки грозно темнели слоистые нагромождения скал.
Дальний градек [9] смутно прорисовывался на сизой кайме завороженного леса, словно на ломкой промасленной бумаге старого волшебного фонаря.
«Хорьх» с брезентовым верхом и вместительным багажным ящиком, сбавив ход у накренившегося распятия, свернул на узкую дорогу, плотно обсаженную неказистыми черными ветлами. Прибитая к стволу жестяная табличка указывала направление на Ротенхауз.
Хозяин поместья Макс-Эгон Мария Эрвин Пауль фон Гогенлоэ созвал на охоту друзей. Князь Роган и оба брата д'Эсте уже разместились в замке, остальных ожидали с часу на час.
В машине с комфортом расположились журналист Карл Виттиг, аккредитованный при министерстве иностранных дел Чехословакии, и его давний знакомый Генрих Родац, бывший пилот. Он только что прибыл из Испании, где представлял концерн «Юнкере», и щедро делился местными новостями.
— Все будет зависеть от выборов в кортесы. Бели красные соберут большинство, фаланга нанесет сокрушительный удар. Это очень серьезные люди, можешь мне верить. Я бы на твоем месте срочно перебрался в Мадрид.
— Возможно, я так и сделаю,— согласился Виттиг, дабы лишний раз поддержать репутацию независимого журналиста.
Мысленно он уже прикидывал, как откликнутся на испанские события в Восточной Европе.
