Владимир Малик - Князь Кий
«Так и до беды недалеко. Достаточно гуннам подойти ночью, окружить поселение — никто живым не уйдет отсюда», — подумал Кий.
Но думал он так преждевременно. Когда, ухватившись за частокол, подтянулся вверх, чтобы перемахнуть во двор, под тяжестью тела заскрипело сухое дерево — и вдруг в темноте залаяли собаки. Целая стая их, с шумным лаем, как на охоте, бросилась на этот звук.
От ворот донесся сонный голос сторожа:
— Чу-чу, проклятые, что вы взбесились! Спать не даете!
Второй голос ответил:
— Хорька услышали или лису! Вот и принялись!
Собаки — а было их не меньше десятка — увидели пришельца и, сбившись в кучу, прыгали на частокол, лаяли, рычали — аж захлебывались от ярости.
Кий выругался:
— А черт возьми! Бежим!
Чтобы не наделать шума, с горы спускались медленно. У Днепра остановились и некоторое время молчали, прислушиваясь — собачий лай, не утихал.
— Ночью нам сюда не пробраться, — сказал Хорев. — Надо искать другой путь. Если Цветанка в Родне, то нелегко нам будет вызволить ее оттуда!
Кий сжал кулаки. Действительно, ночью не ходи — собачня поднимет такой шум, что и не рад будешь. А днем тем более — как раз попадешь в лапы к Черному Вепрю. А он живым не выпустит! Что же делать?
И Хорев, и Боривой смотрели на него молча, ожидая ответа. Но разве легко что-то здесь придумать?
— Идем назад. Поспим до утра, а там взойдет ясный Даждьбог — осенит нас своим золотым сиянием, и мы придумаем что-нибудь…
Они вернулись в овраг, к товарищам, выбрали сухую местность, легли рядышком, накрылись овчинами и мгновенно уснули.
Проснулись от громкого пения птичек. Из-за Днепра, пробивая густую завесу розового тумана, солнце брызнуло на свежую, вспрыснутую утренней росой землю, светом и теплом.
Умывшись холодной водой из лесного ручья, наскоро позавтракали.
— А теперь, друзья, пойдемте, — сказал Кий. — Не повезло нам ночью, то, может, повезет днем… Я думаю так: будем выслеживать Черного Вепря и его людей. Кто имеет чуткое ухо и острый глаз, тот много чего узнает…
Теперь шли осторожно, гуськом, ступая так тихо, чтобы ни сухая ветка не треснула под ногами, ни листья на кустах не зашелестели. Взобравшись на кручу, соседствующую через овраг с Родни, перевели дух.
— Ждите меня здесь, — приказал Кий, — а я посмотрю с высоты, с дерева, потому что близко подходить к княжескому двору днем опасно.
И он ловко, словно белка, поднялся вверх по суковатому стволу старого дуба. Поднявшись над верхушками темнолистых грабов, густо поросших вокруг, примостился на прочной ветке. Отсюда видно и княжеское подворье, и требище[31], и дорогу, которая петляла над Росью и вела в лесные дебри, и Днепр, и синюю заднепровскую даль.
Солнце уже разогнало туман, и весь большой и прекрасный край лежал умытый солнцем, как на ладони. Но Кию некогда было любоваться этой красотой. Мысль о Цветанке, как колючка, растравляла сердце.
На Родни курились дымы, спокойно ходили люди. Донеслось припозднившееся кукареканье петуха. Все было так, как, наверное, каждое летнее утро, с тех пор как там поселился полянский князь.
Все так, но и не так. Где-то, в темной хижине или поблизости, в тайном, только Черному Вепрю и его верным людям известном месте, изнывает от страха и отчаяния уличская княжна. О чем думает она сейчас? О ком? О нем? О Боривое? Об отце? О матери?… Ведь о смерти отца и матери она до сих пор не знает…
Кий приложил руку ко лбу и пристально вглядывается в каждую фигуру, появляющуюся на княжеском дворе. Это не Черный Вепрь?
Издалека трудно разглядеть лица, но Кию кажется, что младшего княжича он узнает по росту, по черному, подстриженному под горшок чубу и по золотым бляшкам, которыми украшен его пояс.
И Черного Вепря нет. Прошло несколько сторожей, работников, княжеских конюших, которые ухаживают за лошадьми, вышел из хижины, сел на серого жеребца княжич Радогаст и куда-то поехал, начали возиться возле свиней и птицы дворовые женщины.
На дуб взобрались Хорев и Боривой.
— Ну, что?
— А ничего! — мрачно ответил Кий. — Черный Вепрь как сквозь землю провалился!
Ребята оглянулись вокруг.
— Найдется! Не иголка! Спит, наверное, после возвращения из Каменного острова, а выспится — вылезет на белый свет! — произнес Хорев.
— Будем надеяться.
Они замолчали. У каждого было тяжело на сердце. Кию — из-за Цветанки, Боривою — от того, что остался один-одинешенек, как палец, на свете, а Хорев — от того, что старший брат за последние дни осунулся и извелся на нет.
Сидели так долго, следя за Родней, и начали уже терять надежду на то, что увидят младшего княжича.
Солнце поднималось все выше и выше, пока не остановилось прямо над Днепром. Его золотые лучи стали уже не просто теплыми, а по-настоящему горячими, и если бы не сильный ветерок, Стрибогов внук, который свободно проносился над лесом и гулко шумел в дубовых ветвях, то ребятам пришлось бы хорошо пожариться. Но он охлаждал их разгоряченные тела и летел далеко за темные горы за Россью. Первым увидел Черного Вепря Боривой.
— Вот он! Едет! — Отрок показал на дорогу, что вилась вдоль леса. — Но не с Родни, как мы ждали, а, наоборот, к Родне… Итак…
— Значит, он только возвращается! — воскликнул Кий. — Где-то, видно, задержался, или мы опередили…
— Не спешит, — добавил Хорев. — Видишь, как воины его растянулись, — устали, наверное… И Цветанки нет с ними…
Черный Вепрь действительно ехал медленно. Конь опустил голову и едва переставлял ноги. Да и сам всадник сонно покачивался в седле. А его воины, опустившы поводья, растянулись по дороге на целое поприще[32]. Всех разморила беспощадная полуденная жара.
— Ну, вот, княжич, мы снова свиделись, — произнес тихо Кий. — Теперь не потеряю тебя из виду…
* * *День прошел в тревоге и напряжении. До самого заката Кий с друзьями наблюдал за Родней, не обходя своим вниманием ни одного боярина, воина или работника, выходивших и выезжающих из ворот. Следили за каждым, кто вызывал подозрение, кто может быть посланцем Черного Вепря, — куда направляется? Не в потайное ли место, где доверенные люди держат под стражей Цветанку?
Но как ни присматривались, ничего подозрительного обнаружить не смогли.
Так прошел и еще один день.
Кий отчаивался: где девушка, что с ней, жива ли она? И готов был пойти на самый отчаянный шаг. И только трезвый ум удерживал его от опрометчивого поступка.
Утром третьего дня лазутчики вдруг заметили, что на Родне поднялся какой-то непонятный переполох. Во дворе забегали люди, послышались крики и причитания. В разные концы — на Поросье, за Днепр, на Ирдынь — помчались конные гонцы. А вскоре начали прибывать пешие и конные отряды воинов, которые становились лагерем на берегу Роси и в поле, где скрещивались дороги. Там загорелись костры. Легкий ветерок донес запах кулеша, что варился в котлах, гул многих человеческих голосов, ржание стреноженных лошадей.
Черный Вепрь за это время никуда из Родни не отлучался, хотя несколько раз появлялся во дворе и даже однажды посетил лагерь.
Кий терялся в догадках. Что там? Почему такая тревога? Для чего собирается войско? Может, Черный Вепрь задумал поход на Каменный остров, чтобы отомстить русам за оскорбление? Или пришло известие о приближении гуннов?… И где, наконец, Цветанка? Где-то в тайном доме среди лесов? Или Черный Вепрь ночью доставил ее на Родень?
Ответов ни на один из этих вопросов не было, и сердце Кия все сильнее и сильнее сжималось от тяжелого предчувствия. Нужно было сделать решительный шаг, чтобы, не делая необоснованных предположений, точно узнать, что же происходит на Родне и где Цветанка.
Таких решительных шагов могло быть два: пойти кому-нибудь на княжеское подворье или схватить кого-нибудь из людей Черного Вепря и силой заставить рассказать обо всем.
Пока, сидя на вершине дуба, Кий размышлял, что им делать, Боривой, забравшись еще выше, оглядывал даль. Парня как и Кия, грызло нетерпение. Ему, безусловно, хотелось поскорее вызволить сестру. Но, учитывая молодость, сосредоточиться только на своих невеселых мыслях он не мог, а потому иногда, забыв, зачем он здесь и что нужно следить только за Родней и прилегающими к нему тропами и дорогами, он иногда поглядывал и за Днепр, и за Рось, и за далекую Ирдынь.
И вот в одну из таких минут его молодые цепкие глаза заприметили вдали, за Росью, какую темную подвижную точку, что поначалу показалась ему степным вихрем. Но потом, посмотрев второй раз, с удивлением отметил, что это не вихрь.
Пятнышко теперь стало похоже на облако, росло, темнело и приближалось к Роси.
«Хм, что же это такое?» — подумал парень.
Он приложил руку ко лбу, чтобы защититься от солнца, которое слепило глаза, и прикипел взглядом к далекому горизонту. И тут сердце его дрогнуло — по степи шла, вздымая пыль, гуннская орда. Именно так она шла и на уличей — катилась темным живым клубком, а над ней, чувствуя поживу, носилось черное воронье, Боривой чуть не свалился с дерева.
