Валентин Гнатюк - Святослав. Болгария
– Я Хасым-бек, князь родов Кабукшин Йула и Язы Копон, а ты князь Святослав? – спросил печенежский владыка.
– Нет, я воевода передового отряда Киевской дружины, а за мной уже идут несметные грозные тьмы нашего князя Святослава, – ответил Претич, прямо глядя в очи печенежского князя.
– Будь мне другом, – кратко проговорил кочевник.
– Добро, – после малого раздумья молвил воевода, – пусть будет так!
Печенежский воевода спешился со своего гнедого с диковатым взглядом и вздутыми от волнения ноздрями тонконогого жеребца. Снял с пояса саблю в дорогих ножнах, отстегнул от седла лук и снял с плеча тул со стрелами. Всё это он протянул урусу, а затем передал уздечку своего чудесного боевого коня.
Претич принял дары и в ответ, оценив щедрость подарка, тут же снял кольчугу и подарил её печенежскому князю вместе со своим мечом и щитом.
Хан надел кольчугу, она оказалась ему впору, осмотрел щит и меч, улыбнулся, и они с Претичем ударили по рукам. Затем печенег сделал знак рукой, ему подвели другого коня, и посольство поскакало прочь.
Печенеги отошли от стен со стороны Днепра, но не ушли совсем, а раскинули стан за рекой Лыбедью. И было печенегов так много, что казалось, сами они, их кони и верблюды скоро выпьют речку до дна. И киянам с полуденных и западных окраин приходилось идти и ехать за водой к Днепру, чтоб самим попить, коней искупать и напоить. А животины домашней почти ни у кого не осталось.
Уже несколько дней князь проводил в поле летние учения, дружину пополнило много болгар, и следовало обучить их воинскому порядку. Едва усталое запылённое войско вернулось в град Переяславец, едва Святослав слез с боевого коня и ещё не успел ни умыться, ни переодеться, как ему доложили о срочном письме от княгини.
– Что стряслось? – спросил князь у такого же усталого и запылённого воина, доставившего пергамент.
– Печенеги, светлый княже, напали на Киев!
Святослав взломал восковую печать с оттиском перстня Ольги и быстро пробежал строчки глазами.
«Святослав, ты всё чужую землю ищешь и блюдешь, а свою оставил. А нас мало не взяли печенеги, и меня, матерь твою, и детей твоих. Аще не придёшь и не оборонишь нас, то таки возьмут. Неужто тебе не жаль отчизны своей, и матери старой, и детей своих?»
– Трубить сбор! Зворыку ко мне! – велел Святослав. – Оставляю тебя с полуратью в Переяславце, – сказал он старому темнику, – а я с остальной полуратью немедля отправляюсь в Киев.
И повернулся к стременному:
– Оседлай мне свежего коня!
Страдания киян разом кончились в тот самый день, когда на правом берегу появились первые тьмы Святославовой непобедимой конницы. На сей раз никто из печенегов не осмелился даже спросить, кто это, потому как впереди боевых железных дружин катилась невидимая, но страшная для врага волна неодолимой воинской мощи, уверенности и силы.
Быстрыми степными вихрями уносились на своих отдохнувших конях и верблюдах чуткие печенежские воины. Уж кто-кто, а они хорошо ощущали дух смертельной опасности и умели вовремя уходить от него, дабы не совать свои отчаянные головы в неминуемую петлю. Уставшие за дальний переход кони русской дружины не могли, конечно, поспеть за ними, оставив на более позднее время наказание степняков.
Воеводу Претича за спасение Киева и детей с матерью князь обнял при всей дружине и повелел выдать ему доброй работы броню, щит и меч, сработанный ещё знаменитым киевским кузнецом Молотило.
– А ты, брат Невзор, какой награды желаешь за то, что смог пройти через коло вражье и Претича призвать на помощь Киеву? – повернулся князь к черноокому худощавому изведывателю, который выглядел гораздо моложе своих восемнадцати лет. – Хочешь, дом крепкий для тебя и родни твоей срублен будет, чтоб было куда молодую жену ввести, или хозяйство, какое пожелаешь, реки без стеснения!
– Родни у меня нет, княже, а труд изведывательский, он мало для семейной жизни подходит, – негромко и грустно ответил Невзор, взглянув на князя таким же пронзительным, как у Ворона, взором.
– Это ты верно речёшь, – так же задумчиво ответил Святослав, вспомнив разом и старого изведывателя, с которым встречался во время Хазарского похода, и полутемника Хоря, и волхва-воина Ворона. – Тогда пошли в оружейную, выберешь там всё, что глянется, – положил руку на плечо отрока князь.
В княжеской оружейне глаза отрока загорелись при виде доброго снаряжения. Он придирчиво оглядел запасы.
– Вот, кольчугу эту хитрого плетения, что под одеждой незаметно носить можно, как у Ворона, и ножи метательные, кои в деле нашем очень пригодны бывают, – указал Святославу молодой изведыватель.
– Добро, а от меня возьми вот это. – Князь достал из широкого пояса и подал изведывателю свой костяной княжеский знак с изображением рарога-сокола. – По сему знаку каждый тиун, воевода, темник или тысяцкий обязан тебе любую помощь оказать, какую потребуешь.
– Дякую, княже! Обещаю, что без дела никогда сего знака не использую! – растроганный доверием Святослава, молвил Невзор, бережно принимая костяную пластину.
Пока отдыхали кони и дружинники, Святослав выслушал горькие материнские упрёки, а потом принял к сведению всё, что поведали ему Улеб и Гарольд, начальник теремной стражи Фарлаф и его помощник Кандыба. Но дольше всего беседовал он с полутысяцким Хорем и Невзором.
– Скажи, княже, – обратился старый Хорь к Святославу, – когда велишь Невзору назад в Булгарию возвращаться и какой наказ передать Издебе?
– Погоди, отец, может, так станется, что не один Невзор к старому нашему другу отправится, – глядя задумчиво перед собой, молвил князь.
Через три дня отдохнувшая дружина устремилась в степь за ушедшими кочевниками. Но едва конница отошла от града, как встретила печенежское посольство, что направлялось к Киеву с богатыми дарами.
– Великий князь Руси, – с поклоном обратились печенежские посланники к Святославу, – наш князь, могучий Хасым-бек, повелитель племён Кабукшин Йула и Язы Копон, заключил на словах и дружеским рукобитием договор с твоим воеводой, а теперь желает закрепить сей договор с тобою, Прославленный Подвигами.
– Вы пришли и обложили мой стольный град, а теперь, когда пришёл черёд вам за сие ответить, о слове вспомнили, моим воеводой данном?! – грозно нахмурил брови Святослав, а правая рука его сама легла на серебряную рукоять кабардинского меча.
– О славный князь россов, – приложил руку к груди пышно одетый печенежский посланец, рыжеволосый и лукавый, что твой скоморох, – разве мы пришли с войной на Русь? Мы кочевники, всё время переходим на новые места, где вдоволь травы нашим стадам. Да, мы пришли к твоему граду и раскинули стан, хотели увидеть твой славный Киев, о котором много наслышаны. Хотели поменять наши кожи, коней, баранов на мёд, воск, северные меха для наших жён, но жители почему-то закрылись в крепости, а когда мы приблизились, встретили нас тучей стрел. Мы не разоряли твоих городов и селений, не пытались взять Киев, не уводили в полон людей, спроси об этом тех, кто был в граде. Мы ждали тебя, великий князь, чтоб заключить дружественный союз между твоими народами и нашими племенами…
Посланник говорил по-русски хорошо, не коверкая слова, только лёгкий налёт другого языка слышался в его проникновенной речи.
Святослав понимал, что печенег лукавит, и приторная слащавость его языка была так похожа на лисьи повадки византийцев.
– А где же сам князь ваш? – поинтересовался грозный воитель.
– Если Повелитель Россов пожелает, то наш князь сразу поспешит на встречу к тебе, но сейчас в наших племенах князья решают, куда лучше отправиться кочевать, и при разделении земель не все согласны с Хасым-беком.
– Передай своему повелителю, что договор между нашими народами я признаю, ибо слово моего воеводы – моё слово.
И дары его принимаю. Но если кто-то из племён ваших, без моего ведома и согласия, впредь по землям Руси «кочевать» вздумает, – князь произнёс это слово с нажимом, – то карать буду нещадно! – закончил, как клинком обрубил, Святослав. И добавил: – Ныне Руси принадлежат все пути торговые по Pa-реке, Дону, Непре и Дунаю широкому, и коли кто вздумает на тех путях зло супротив торгового люда творить… – Русский Барс резанул пронизывающим взглядом печенежское посольство, – тогда уже всё равно, где бы ни был виновник, наши мечи навсегда отправят его в страну Вечного Кочевья…
Обрадованные послы Хасым-бека тут же отправились к своему повелителю с доброй вестью. Подчинённые ему племена свернули свои шатры и ушли восвояси с земли Киевской.
Вернувшись в град, дружина потекла к Ратному Стану, а Святослав собрал темников и молвил:
– Великое дело свершили вы, вои киевские, сокрушили на востоке Хазарию злую и Волжскую Булгарию, а теперь подчинили на западном полудне Болгарию Дунайскую. Теперь все пути торговые: в Асию, Византию, на Дунай, да на полночь к готам, данам и поморам – под рукой нашей. По этим потокам уже течёт добро разное да пенязи многие в киевскую казну, крепнет Русь, а с могучей державой никто не посмеет шутить. Только надобно, чтоб потоки те были чисты от всякого мусора, чтобы безопасно шли караваны купеческие с товарами многими из разных земель. А потому надобно навести порядок, очистить пути-дороги от всех, кто желает на тех путях поживиться. Выступаем завтра в Булгарию Волжскую, а потом пройдём по хазарским землям да Альказрии.
