Георгий Егоров - Солона ты, земля!
— А, по-моему, не в этом надо разбираться! — резко сказала Вера Ивановна. — Разрешите мне слово, — порывисто протянула она руку в сторону Новокшонова. — Не в этом надо разбираться! — повторила она. — Статья дельная, умно написана и вопросы подняты в ней самые злободневные. Я обеими руками за эту статью. Юрий Михайлович долго и тщательно анализировал дела в районе и сделал совершенно правильные выводы. Но товарищи не хотят замечать главного в этой статье — я не думаю, что они не поняли этого главного. Не понять этого нельзя! Здесь вещи названы своими именами. Товарищи выдергивают из статьи второстепенные вопросы и хотят, чтобы все бюро сосредоточило только на них свое внимание. Нельзя так делать! Статья поднимает коренной вопрос времени: нельзя дальше руководить колхозами так, как руководит Новокшонов.
— Ну-у ты, Вера Ивановна, поосторожнее, — покачал головой Урзлин.
— Прошу меня не перебивать, — скороговоркой одернула его Величко. — Тот метод, который был терпим два-три года назад и который тогда, в первые послевоенные годы давал положительные результаты, сейчас ни в коем случае неприемлем. Он вреден. Он опасен. А Сергей Григорьевич держится за него, за этот метод администрирования, метод командования и никак не хочет замечать, что время уже не то, люди кругом не те. Если этот метод еще гож, например, для Кульгузкина, то для Пестрецовой, для Шмырева, для Лопатина он уже не годится. Это председатели умные, хозяйственные и их уже нельзя держать на поводке, им нужна свобода инициативы в своих, председательских делах. Уже не следует секретарю райкома совать нос в их распоряжения. И Шмыревг и Пестрецова, и Лопатин, и многие другие новые председатели разбираются в своих внутриколхозных делах лучше нас. Обо всем этом — об администрировании и командирских, полковничьих замашках секретаря — в статье не написано (Юрий Михайлович очень тактичен), но вся статья, все ее факты и выводы направлены именно к этому. Неправильно, Сергей Григорьевич, руководите вы районом, единолично, по-армейски, устранили бюро и исполком, не прислушиваетесь к голосу председателей колхозов, зажимаете их инициативу. И только в результате всего этого и могло случиться, что весь район работает на три колхоза, на их авторитет, а остальную массу нищенских, запустевших хозяйств прячем за эти три широкие спины. Нельзя так дальше руководить, нельзя так дальше жить!.. Вот в чем надо разобраться, товарищ Урзлин, а не в том, достоин или не достоин Колыгин редактировать районную газету… Через два месяца районная партийная конференция. И если мы сами сейчас не пересмотрим свою позицию, не поднимем вопрос о необходимости по-новому руководить районом, то коммунисты без нас поднимут его и сделают выводы и о работе бюро в целом, и о работе первого секретаря.
Румянцем полыхали всегда смуглые щеки Веры Ивановны. Она села и уже вполголоса добавила:
— Очень хорошая статья, Юрий Михайлович! Жаль, что ты писал ее втайне от всех. Если бы посоветовался, можно еще многое добавить…
Все молчали. Молчали так долго, что Сергей Григорьевич вынужден был подтолкнуть.
— Кто еще хочет высказаться? — и сам не выдержал, вставил критически — Если слушать уважаемую Веру Ивановну, то мы должны пасть в ножки Колыгину и благодарить за ту ахинею, которую он здесь нагородил, — потрогал он рукой статью.
— Да, именно должны благодарить!
Но Сергей Григорьевич сдвинул брови, жестко сказал:
— Мой «плохой» метод уже показал себя — из самых отстающих район теперь вышел в передовые. Результаты налицо. А то, за что ратует Колыгин — еще на воде вилами писано. Распусти вожжи — и колес не соберешь. Поэтому горячку пороть нечего. Не в бабки играем… Кто еще будет говорить? Прощу каждого высказаться.
Второй секретарь, бесцветный, болезненного вида и тишайшего поведения человек, никогда не выскакивающий со своим мнением вперед других, был верен себе и сейчас — выжидательно посматривал на прокурора, третьего секретаря и на заведующего отделом пропаганды.
— У меня вопрос к автору, — по-школьному поднял руку прокурор. — Можно, да? — Новокшонов наклонил слегка голову. — Какую цель преследовали вы, когда писали эту статью?
Юрий взбеленился — неужели из статьи не ясно?
— Вопрос считаю глупым и отвечать на него не буду! — вспылил он.
— А ты не горячись! — прищурил глаза Новокшонов. — И не оскорбляй членов бюро. Спрашивают — отвечай.
— Я здесь не подсудимый, а он не прокурор в данном случае. И таким тоном спрашивать меня здесь не место. Если он не понял, что я хотел сказать, то дайте ему статью, пусть прочтет по слогам сам себе…
Заговорил третий секретарь.
— Мне кажется, автор ведет себя недостойно, и мы должны указать ему на это. А что касается статьи, то я полностью согласен с Сергеем Григорьевичем.
— В чем? — спросила Вера Ивановна.
— В оценке статьи.
— По-моему, здесь, на бюро, Сергей Григорьевич еще не высказывал своего мнения о статье.
— Все равно.
— Значит, вы, согласны с любым его мнением?
Третий секретарь несколько смутился.
— То есть как с любым? Вожжи распускать нельзя — я согласен… — и он пожал плечами.
— Еще кто хочет слова?
Очередь дошла до второго секретаря — дальше отмалчиваться уже нельзя.
— Мне кажется, — начал он, поглядывая на Новокшонова, — что товарищи впадают в крайности, горячатся, доходят до оскорблений. А цель сегодняшнего нашего обсуждения, думается мне, другая. Мы должны просто поправить товарища Колыгина, помочь ему понять и исправить свои заблуждения. Мы должны разъяснить автору, что его статья — это кривое зеркало, которое искажает действительное положение дел в районе. И я не согласен с Верой Ивановной, — он наклонил голову в сторону заведующей сельхозотделом, словно извиняясь перед ней за свое несогласие, — которая усмотрела поползновения автора на авторитет первого секретаря. Тут, товарищи, на всех нас бросается тень…
«Боже мой! — думал сокрушенно Юрий. — Как я раньше не замечал скудоумие людей, которыми окружил себя Новокшонов?!»
— Что автор скажет? — спросил Сергей Григорьевич, не глядя на Колыгина.
Юрий поднялся. Он был собран и порывист.
— Я скажу одно: сегодня обсуждали не статью, а обсуждали автора, будто он сделал какое-то преступление. И я бы не удивился, если бы меня сегодня посадили в конец стола, вон на тот стул.
— А ты не беспокойся, и туда успеешь, — перебил его Новокшонов. — Пока что мы говорили по-товарищески. Не поймешь — и на тот стул посадим. Все у тебя?..
— Нет, не все. Я не согласен с мнением большинства членов бюро. Поэтому, какое бы постановление не было сегодня принято, статью я все равно пошлю.
Сергей Григорьевич тяжело задышал, будто его огромной тяжестью придавили к столу. Но он сдержался, не закричал. Заговорил глухо, враждебно:
— В постановлении бюро записать, — ткнул пальцем в сторону своего помощника, писавшего протокол. — Позиция автора статьи неправильная, статью к печати запретить!
— Прошу записать мое особое мнение, — вставила Вера Ивановна. — С постановлением бюро не согласна. Статью считаю правильной и своевременной.
Сергей Григорьевич тяжело перевел свой взгляд на нее.
— Хорошо, товарищ Величко, — сказал он с расстановкой. — Запишем и ваше особое мнение. Только смотрите, чтобы потом на попятную не пошли бы…
— Нет, не пойду…
После голосования члены бюро поднялись и, не глядя друг на друга, стали одеваться. Впервые все были в таком неловком положении — будто с официальных поминок расходились.
— Юрий Михайлович, задержись, — складывая бумаги в стол, попросил Новокшонов.
Все заторопились. По-прежнему не глядя на остановившегося у стола Юрия, спросил с оттенком сожалеющего раздумья:
— Я не пойму, чего ты хочешь?
Юрий молчал. Новокшонов наконец задвинул ящик стола, поднял голову, посмотрел на Юрия сочувствующе.
— В секретари хочешь? Так я и так прочил тебя и Веру Ивановну в секретари вместо этих… На мое место целишь?.. Тебе еще рано. Молод.
— Если вы только такой вывод и сделали из статьи, то нам просто не о чем разговаривать. Вы же прекрасно знаете меня…
— Ну, хорошо, хорошо, — чуть улыбнулся Сергей Григорьевич, — прости, что я о тебе плохо подумал. Но давай поговорим откровенно. Ты человек умный, понимаешь: ставить на одну чашу весов мой авторитет, на другую — твой, это же… ну, ты понимаешь… Мне просто жаль тебя. Вот, допустим, пошлешь ты статью. Обвинения в… ней серьезные. Редактор, конечно, прежде, чем печатать ее, пойдет в крайком посоветоваться. Там завтра получат постановление нашего бюро. Позвонят мне. Я, конечно, выскажу мнение членов бюро. И статья твоя в лучшем случае пойдет в редакционную корзину. Начнешь хорохориться — испортишь себе жизнь на многие годы… Вера Ивановна о конференции говорила. Не будь младенцем, не питай больших надежд. Ты же прекрасно знаешь: кучка недовольных есть в каждом районе, и она погоды не делает. Как крайком скажет, так и будет, так и решит конференция.
