История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием ч. 2 (СИ) - Чайка Дмитрий

- Пошли назад, - сказал крепкий черноволосый мужик, по виду и говору – из Прованса. Это и был Приск.

При свете солнца аббатису нашли быстро. Священный покров не спас ее. Уже через четверть часа она сидела в тесной келье под замком, охраняемая стражей, недалеко от покоев Базины. А сброд, что собрали мятежные принцессы, стал толпиться во дворе монастыря. Ведь власти в нем больше не было.

- А чего мы стоим, парни? – вдруг заорал Приск. - Сегодня наша воля! Бери, что глаза видят!

Толпа разбойников, охранявших Хродехильду, кинулась в монастырь, вынося топорами крепкие двери. Туда же бросилась чуть ли не вся городская голытьба, которая хватала все, что не было прибито гвоздями. Первым делом погромщики бросились к подвалам с вином, и на монастырский двор стали выкатывать бочки, около которых сразу завязалось несколько драк. Всем хотелось выпить. Кто-то пил вино кубком, украденным в трапезной, кто-то черпал его ладонью. Юркий оборванец залез в бочку своим колпаком, полным вшей и теперь жадно пил, не обращая внимания на кроваво-красные ручьи, что стекали по его груди. Из кладовых тащили мешки с зерном, окорока, сыры и прочую снедь. Несли одежду из разбитых сундуков и церковную утварь. Все, что десятилетиями собирала святая Радегунда, было разворовано за полдня. Все труды ее пошли прахом. Ведь даже железные петли с дверей были сняты, засовы и решетки выломаны и унесены. Железо имело немалую ценность в то время. Удивительно, но монастырь не стали жечь. Видимо, вина было выпито слишком мало.

Это стало последней каплей. Не прошло и недели, как Приск прибежал в покои Хродехильды.

- Королева, в город входят воины графа! Уходить надо!

- Веди всех в монастырскую часовню. Оружие возьмите!

Не прошло и часа, как воины графа Маккона окружили базилику, где хранилась частица Святого Креста. Воинство Хродехильды стояло у выхода, сжав в руках дубинки и топоры.Воинов графа было куда больше, и они враждебно зыркали друг на друга. Стычки, что завязались было вначале, закончились быстро, и трупы зарубленных оборванцев валялись на пыльной земле.

- Остановите это кровопролитие! – сама Хродехильда вышла из часовни, держа в руках распятие. – Я королева, не делайте того, о чем потом пожалеете. Моя месть настигнет вас!

- Девку не трогать, остальных – взять! – скомандовал граф.

Оборванцев стали вязать и сгонять в кучу. Тех, кто сопротивлялся, зарубили на месте.

- Всем остричь волосы, по сто ударов бичом каждому! Кто дерзко смотрит – глаз долой, кто рукой шевельнет – руку долой! Не жалеть бунтовщиков!

- Ты пожалеешь об этом! – прошипела Хродехильда. Ее сестры Базины рядом не было, она уже вовсю мирилась с матерью-настоятельницей.

- Ты пойдешь с нами, - не обращая внимания на ее тон, ответил граф. – Короли ждут тебя на суд!

***

Неделю спустя.

- Да, натворили вы дел, племянницы, - король Гунтрамн задумчиво барабанил пальцами по подлокотнику своего кресла и смотрел на огонь. – Что же мне теперь делать-то с вами?

Сестры угрюмо молчали. Епископский суд, что прошел только что, отверг все обвинения в адрес аббатисы Левбоверы. Ее любовник признался, что он евнух и привел врача, который оскопил его в детстве. Игра в кости оказалась невинным развлечением, дозволенным еще самой Радегундой. Скудное питание объяснили тем, что год был неурожайный. Золото, украденное для изготовления украшений племянницы, было подарено графом Макконом, в чем тот и поклялся. И так по каждому пункту. Суд стал фарсом, и это было понятно абсолютно всем, и самодовольным епископам в первую очередь. Даже Григорий, кичившийся своей неподкупностью, не замечал очевидного. Сестер отлучили от церкви. Они теперь были никто, ничтожней, чем рабыни с монастырских вилл.

- Вы, дурехи, представляете, что сейчас в королевстве происходит? – задал вопрос Гунтрамн. – Да кого я спрашиваю? – вздохнул он. – Чтобы вы поняли, почему не до вас было, и почему вас покарать нужно.

Сестры превратились в статуи. Они внимали своему дяде. Тот вздохнул и начал.

- В церкви брожение. Умер епископ Парижа, а на его место за взятки выбрали сирийского купца! Купца! – король в ярости швырнул на пол кубок. – Купец стал одним из митрополитов Галлии! Да он даже молитв не знает! Думаете, это все? В Арле какой-то мужлан себя Христом объявил и начал толпы людей вокруг себя собирать.

- Как так Христом? – раскрыла рот Базина. – Да кто же ему поверит? Он же чудеса должен явить! Иначе все поймут, что самозванец он.

- Так он и явил, - хмуро посмотрел на нее король. – И будущее прорицает, и наложением рук исцелил многих.

- Неужто от самого Сатаны это? – в испуге открыли рты принцессы. – Ведь так даже святые епископы не могут!

- А от кого же еще? – уверил их король. – От нечистого его сила! Сам епископ Григорий так думает.Но самое страшное не это! Ему пожертвования возами везут, а он их бедным раздает! Ничего себе не взял!

- Спаси Христос! – в ужасе перекрестились сестры. – Такого даже святая Радегунда не делала! Это точно дьявольское наущение, чтобы еще больше людей прельстить! И что же с ним делать теперь?

- Да ничего! – махнул рукой король. – Зарубили его люди епископа Аврелия. Но до сих пор в него по всей Галлии веруют! А тут вы еще! Так что мне делать с вами?

- Я бы в монастырь вернулась, дядя, - робко сказала Базина. – Не по мне вольная жизнь. Матушка простит меня, если я покаюсь.

- Хорошо, - кивнул король, и посмотрел на Хродехильду. – А ты?

- Пока эта старая карга там, ноги моей в монастыре не будет! – упрямо посмотрела та в глаза королю.

- Тут недавно Ваддона убили, - внезапно сказал Гунтрамн. – Это референдарий Ригунты, который к Гундовальду примкнул потом. Я его сыновей казнил за разбой, а их виллу конфисковал. Думаю, тебе ее подарить. Денег тебе на безбедную жизнь хватит. И заканчивайте с бунтами, без вас забот много.

- Да, дядя, - склонилась Хродехильда. – Спасибо. Я о таком и мечтать не могла. Не получится из меня монашка.

- Идите с богом, - миролюбиво кивнул своим родственницам король. – Я все решу на днях. Ждите.

Глава 37

Год 6099 от Сотворения Мира (591 от Р.Х.). Мец. Австразия.

Брунгильда любовалась внуками, которые возились перед ней на бесценном ковре, привезенном из далекого Константинополя. Она была уже немолода, и иногда слышала за спиной обидное слово «старуха». Да, ее красота потускнела с годами, так ведь ей почти полсотни лет, и она давно стала бабушкой. Ее лицо прорезали морщины, заложив горькие складки на лбу и около рта. В волосах королевы змеились серебристые пряди, и лишь глаза по-прежнему были пронзительно голубыми, как в тот день, когда она приехала в эти неприветливые земли, покрытые густыми лесами.

- Теодорих, Теодеберт, не деритесь! Вы же братья! Вы должны вместе бить своих врагов.

Но мальчишки не слушались, и с упрямым сопением боролись на ковре. Теодеберт был старше и сильнее, но Теодорих рожден от законной жены. Матери понемногу раздували пламя вражды, и внуки Брунгильды с малых лет усвоили вкус к соперничеству. Теодеберт скоро уедет в Суассон, и станет королем там, в землях ненавистной Нейстрии. Пусть Фредегонда захлебнется своим ядом в бессильной злобе. Никто не сможет теперь помешать королеве восточных земель, даже коварный хитрец Гунтрамн, который столько лет указывал, что делать ей и ее сыну. Да только дни бургундского короля сочтены, она это знала точно. Мыслимо ли дело, седьмой десяток разменял! Да столько вообще не живут. Все те, кто начинал с ним, все его слуги, герцоги и графы давно уже в могиле. Второе, а то и третье поколение знати правит его землями. А он все живет. По слухам, уже и на коня с трудом залезает, и на охоте зверя бьет лишь тогда, когда тот уже и сам на последнем издыхании. А это верный знак, недолго ему осталось.

Брунгильда была на пике своей власти, и в Австразии не было больше силы, что могла бы противиться ее воле. Осужден и изгнан епископ Реймса Эгидий, верный пес Хильперика. Граф-конюший Суннегизил, который замышлял убийство ее сына, признался на пытке, что и покойного короля Нейстрии тоже убил он. Палачам пришлось постараться, но дело того стоило. Теперь на имени Брунгильды не было даже пятнышка. По странному стечению обстоятельств Суннегизил оказался человеком бургундского короля, и лишь по его просьбе был оставлен в живых. Королева крепко держала в руках все дипломатические нити западного мира. Юты и саксы из Британии вели все дела через ее канцелярию, а королева Кента, ее племянница(1), вовсю проповедовала католичество среди язычников огромного острова. Брунгильда не стала обострять отношения с готами Испании, простив им казнь матери, и получила спокойствие на южных границах. Второй поход в Италию, что затеял ее сын, снова с треском провалился. Огромная армия франков загнала лангобардов в крепости, но понесла огромные потери от дизентерии, эпидемия которой опустошала тот край. И, тем не менее, король Аутари согласился на ежегодную дань в двенадцать тысяч солидов. Ему показалось, что неугомонным франкам лучше заплатить, чем каждые два года воевать с ними. Брунгильда же, истощив силы австразийской знати в бессмысленных походах, получила мир в собственном королевстве. У герцогов больше не было сил бунтовать. А самые буйные из них и вовсе сложили свои головы в далекой Италии. Так, герцог Оллон, убивший в свое время Гундовальда, был пронзен дротиком, брошенным со стены крепости. Жаль Винтрион, который разгромил окрестности Меца, пока вел на войну свой сброд из Шампани, остался жив. Нашествие гуннов принесло меньше горя этой земле, чем поход собственной армии. Ну, так она ему этого никогда не забудет, и он заплатит за это достойную цену. Авары и славяне не беспокоили границ Австразии, их сдерживал воинственный баварский герцог Гарибальд. Мятеж принцесс-монахинь в Пуатье был подавлен, и в городе воцарился покой. Упрямая Хродехильда добилась того, чего хотела, и теперь наслаждалась жизнью в богатейшем имении, подаренном ей дядей. Цена ее спокойной жизни – разоренный монастырь, истерзанный бандитами город, десятки убитых и сотни ограбленных. И впрямь, Хродехильда оказалась истинным потомком великих королей. Она не стояла за ценой, когда хотела получить то, что считала своим. Прямо как ее дед Хлотарь.