Раффи - Хент
— Нашел тоже время продавать свои иголки и нитки! У несчастного мужика и так гроша нет, на какие же деньги он станет покупать? — сказал Вардан с усмешкой, когда они несколько отдалились от коробейника.
— Короб его, милый мой, как ящики фокусников, имеет два отделения, — ответил Салман, — в нижнем находятся такие товары, в которых именно теперь чувствуется большая потребность…
Вардан не обратил особого внимания на эти загадочные слова. В эту минуту его мысли были заняты другим: он думал о Лала.
Внезапная перемена обстоятельств и всеобщее волнение сильно беспокоили его, и он не знал, что делать, куда скрыть Лала, когда он сам не сегодня-завтра принужден был взяться за совершенно новое предприятие…
— Хорошие иголки, цветные нитки, блестящие бусы! — опять послышался издалека голос хромого коробейника.
Вардан и Салман, продолжая путь по деревне, неожиданно наткнулись на Томаса-эфенди. Он был окружен группой крестьян, которым давал какие-то приказания; рядом с ним стояла его красивая лошадь, и он готовился сесть на нее. Увидев молодых людей, эфенди отделился от крестьян и с сатанинской своей улыбкой направился им навстречу.
— Я давно хотел видеть вас, господин Дудукджян (ему не было известно настоящее его имя), — если бы вы знали, как я счастлив, что встретил дорогого земляка. Вы, вероятно, не знаете, что я из Константинополя?
Лицемерие Томаса-эфенди неприятно поразило Салмана, вызвав отвращение к этому человеку, которого он видел в первый раз. Салман ничего ему не ответил. Эфенди же, не выпуская его руки, продолжал:
— Надеюсь, вы позволите обнять, расцеловать вас как земляка; я осмеливаюсь просить вас об этом потому, что хочу этим несколько разогнать тоску по родине.
Вардан издали молча наблюдал эту сцену.
Салман же не знал, как выйти из затруднительного положения. Тогда эфенди обратился к Вардану:
— Подойди ко мне, мой безумный друг. Ты ведь знаешь, что я, как ребенок, не злопамятен. «Курд никогда не похулит своей похлебки». Хорош ли ты, плох ли, ты мой друг. Дай руку.
Вардан о трудом сдержал гнев, но подумав, что эфенди не без цели выражал ему свою дружбу, подошел к нему и протянул руку.
Эфенди вторично обратился к Салману.
— Я очень сердит на вас, господин Дудукджян, — начал он серьезным тоном. — Слышали ли вы турецкую поговорку: «Прежде чем грабить деревню, повидайся со старшиной». Томас-эфенди — здесь первый человек, если б вы с самого начала обратились к нему, то ваши проекты были бы приведены в исполнение, и вы не встретили бы никаких трудностей… Эх, молодежь, молодежь! Доброе у вас сердце, но вы не знаете, как начинать дело. Правду ли я говорю?
— Я, право, не понимаю, о чем вы говорите, — ответил Салман.
Эфенди притворился, будто не расслышал слов Салмана и, повернувшись к ожидавшим его крестьянам, сказал:
— Ах, ослы вы, ослы! Когда же поумнеете? Затем, опять обратившись к Салману, он продолжал!
— Возможное ли дело, чтобы человек сам лишил себя глаз? Вот они, мужики, из таких. Я сегодня слышал их разговоры, и, клянусь, волосы у меня стали дыбом. Мы стараемся, чтобы у них была школа, чтобы они учились, чтобы не остались слепыми и умели бы отличить добро от зла. Но они и понять этого не хотят — «гонят своего осла, да и только»…
«Мы стараемся…» — повторил про себя Салман, — но кто это — «мы»?
Эфенди продолжал:
— Я очень обрадовался, услышав о ваших намерениях, господин Дудукджян, а потому выражаю вам свою благодарность. Наш народ находится во мраке; нужно просветить его. Это может сделать только школа. Пусть не смущают вас беспорядки последних дней. Не надо падать духом: начало всякого доброго дела бывает горько. Во мне, как в земляке, вы найдете сочувствие и поддержку; примите же мои маленькие услуги. Я сейчас еду по делам в соседнюю деревню, а утром, как только вернусь, сам лично заставлю крестьян рыть фундамент. Здесь никто не посмеет ослушаться Томаса-эфенди.
— Благодарю вас, эфенди, — ответил Салман. — Но вы так заняты, что я не хочу отнимать у вас драгоценное время.
— Пустяки, — самодовольно произнес сборщик, — для доброго дела всегда найдется время.
Он полол руки молодым людям и удалился.
— Нахал!.. Мошенник!.. — сказал ему вслед Вардан.
— Иногда приходится пользоваться услугами и таких людей, — сказал Салман.
— И ты ему поверил? Кто знает, какие у него дьявольские замыслы!..
Молодые люди подошли уже к дому отца Марука.
— Хорошие иголочки… цветные ниточки… славный бисер… — послышался голос коробейника, проходившего по соседней улице.
— Вардан, отложим до другого раза визит к попу, — сказал вдруг Салман.
— Почему?
— Мне надо купить кое-что у этого коробейника. Вардану показалось смешным неуместное желание товарища.
— Идем, есть одно дело… — сказал Салман таким тоном, что Вардан молча последовал за ним.
Молодые люди свернули на соседнюю улицу и стали издали наблюдать за коробейником. За ним бежала куча ребятишек, крича: «Дай нам кевы[32], дай нам кевы». Он достал из короба немного кевы и раздал ее детям.
— Я видел этого коробейника с неделю назад в ближайших от Вана деревнях, — сказал какой-то крестьянин своему соседу.
— Да эти коробейники бродят всюду, — ответил ют. — Но какое у него страшное лицо, смотри, Григор. Не хотел бы я встретиться с ним ночью! Точно дьявол!
Хромой коробейник долго блуждал по улицам села. Иногда его звали в какой-нибудь дом, чтобы купить разной мелочи, и держали целый час. Случалось, он открывал короб на улице, и толпа крестьянок, окружив его, долго с ним торговалась. Но как только стемнело, коробейник вышел из села. Сойдя с проселочной дороги, он направился к оврагу, довольно глубоко изрытому весенними ливнями. Шагал он, как раньше, медленно, — очевидно, короб его был очень тяжел, но не хромал, как днем. Коробейник сошел в овраг, опустил свою ношу на землю и, приложив два пальца правой руки к губам, несколько раз свистнул. (Кстати заметим, что остальные пальцы на этой руке были отрублены). Через несколько минут спустились в овраг Вардан и Салман. Последний кинулся к коробейнику и долго не выпускал его из своих объятий.
— Теперь сядем, — начал Салман, — ну, расскажи, как торговал?..
— Очень хорошо! — весело ответил коробейник. — Весь Васпуракан наводнил своим товаром…
— Конечно, бесплатно?..
— Ну да, я раздаю этот товар даром… Вардан слушал их с удивлением.
— Теперь ты понимаешь, — спросил его Салман, — что ящик моего друга имеет два отделения, как ящики фокусников?
— Интересно знать, что хранится на дне этого секретного ящика? — спросил Вардан.
— Оружие…
Вардан понял наконец, кто был этот коробейник, так как несколько дней назад Салман говорил о нем намеками. Вардан тоже обнял его.
Этот человек был Мелик-Мансур.
XXV
Даже великие люди имеют свои слабости. Томас-эфенди хотя и не принадлежал к числу великих, но в провинции Алашкерт считался большим человеком, — «где нет льва, там и лиса крупный зверь». При всей его практичности и расчетливости, Томас-эфенди имел и свои маленькие слабости. Проводя дни в исполнении служебных обязанностей, он любил кутить по ночам. Подобно турецким чиновникам, он напивался и, окружив себя музыкантами, заставлял плясать девушек и мальчиков. Куда бы он ни являлся, двери любого дома были для него открыты. Кто мог не принять такого важного гостя! Напротив, каждый крестьянин считал себя честью, если у него гостил Томас-эфенди, угождал, прислуживал ему, и хотя это было связано с расходами, он радовался уже тому, что Томас-эфенди станет после этого благосклоннее относиться к гостеприимному хозяину.
Как-то вечером явился в дом одного бедного крестьянина сельский десятник с вестью, что Томас-эфенди собирается к нему в гости. Хозяин дома, плотник, занимался починкой разных земледельческих орудий, а потому часто уходил в другие деревни на заработки. И в этот раз его не было дома. Жена ответила десятнику, что без мужа она не может принять гостя.
— Мужа нет дома, но дом-то ведь стоит на месте! — грубо ответил десятник.
Эти десятники для крестьян настоящие бичи небесные. Служа должностным лицам, они, подобно охотничьим собакам, имеют прекрасное чутье и знают, как разыскивать добычу.
Жена плотника растерялась и не знала, что сказать.
Десятник, не дожидаясь ответа, повернулся уйти и уже на ходу бросил:
— Эфенди пожалует, когда зажгутся огни.
Бедная женщина стояла убитая, не зная, как ей быть. Принимать гостя-мужчину, когда мужа не было дома; считалось для женщины позором. Наконец, подумав немного, она пошла к своему соседу Ого.
— Брат Ого, — начала она, — сельский десятник известил меня, что Томас-эфенди придет к нам в гости сегодня вечером. Мужа моего нет дома, я прошу тебя, ради бога, приходи ко мне и прими его, как следует.
