Валерий Воскобойников - Блистательный Гильгамеш
А предок Гильгамеша стоял раядом с хижиной в недоуменье. Напрягая глаза, вглядывался он в море и видел то, чего быть не могло.
Он, оставленный богами на краю земли, окруженный мертвыми водами, проживший века в том месте, куда не мог приблизиться ни один живой человек, видел невероятное.
Уж сколько лет он сидел здесь на морском берегу возле хижины, слушая ровный плеск волн и глядя, как последние лучи солнца скрываются на границе воды и неба и еще некоторое время продолжают освещать мир снизу, словно бы из моря. Он любил смотреть на закат, думая ни о чем, и обо всем сразу. Не знал он, что стало с людьми после его спасения. Если боги удивились тому, что он сохранился, значит других людей не осталось и на земле есть только он, его жена да корабельщик Уршанаби, перенесенный богами неизвестно куда.
С тех пор, как боги высадили его здесь, в жизни менялось немногое.
Он сам выращивал хлеб рядом с хижиной, жена каждый день размалывала зерно в ступе, каждый день разжигала очаг и пекла лепешки. Сначала он удивлялся тому, что проходят года, один ячмень сменяет на участке другой, и таких урожаев он вырастил уже сотню, а жена его не меняется. Потом он подумал, что и сам остается таким же, каким был, когда высадили его боги. Сначала считал он года, делал зарубки, но потом это занятие показалось ему пустым – надо ли считать время, если оно было, остается и будет всегда одним и тем же. Ведь тот, кто всю жизнь стоит на одном месте, не считает пройденные путь.
Если бы не жена, Утнапишти, возможно, забыл бы как выглядят люди. И, возможно, забыл бы человечий язык. Для разговора с ветром, солнцем и небом, для утренней бееды с посевами не обязательны звуки человеческой речи, беседа с ними происходит иначе, без слов.
Давно он не думал о людях. А сейчас к нему приближался человек.
По волнам, гонимая ветром, двигалась лодка. Человек стоял в лодке, в руках он держал дырявый и ветхий парус. Лодка плыла к хижине Утнапишти.
– Жена, посмотри и ты на море, оставь свое хозяйство! позвал он супругу. – Если не обманули меня глаза, происходит неведомое!
Жена Утнапишти оставила тесто, которое замешивала для новых хлебов, и, выйдя из хижины, встала рядом с мужем. Руки в тесте она держала от себя на расстоянии, чтобы не измазаться, и также как муж, принялась вглядываться в море.
Лодка была знакома. Когда-то Утнапишти вместе с корабельщиком сделал ее и погрузил на корабль перед потопом. Но не было на ней амулетов – волшебных знаков, призывающих милость богов. А тот, кто стоял в лодке – был чужим человеком. Хотя, если вглядеться, то можно было подумать, что кого-то он очень напоминал.
– Кто же это, держащий странный парус в руках? Кем из богов он послан к нам? – спросил Утнапишти себя и жену.
Он всматривался в человека то справа, то слева и не находил ответа.
– Что понадобилось ему здесь? Неужели боги прислалиего ко мне? Где корабельщик Уршанаби? Жена, вглядись же! Что за весть должен принести нам этот человек?
– Да вон же наш норабельщик! – жена первая разглядела Уршанаби и воскликнула радостно. – Сидит спокойно на дне ладьи и разговаривает с тем, кто держит парус в руках. А человек этот, который плывет к нам в гости… я поняла, на кого он похож. Он похож на тебя молодого! Помнишь, ты ушел далеко на охоту, тебя поранил зверь, ты отлеживался несколько дней, а потом слуги тебя несли на руках. Но чтобы не испугать меня, поблизости от дома ты потребовал, чтобы тебя поставили на землю и последние шаги сделал сам. Помнишь, это было вскоре после нашей женитьбы. Ты выглядел тогда точно также! Встреть же его, и кем бы он ни был, прими, как подобает гостеприимному хозяину. Мы так давно не видели никого из людей. А я пойду, домешаю тесто и напеку свежих лепешек.
Давно она не плакала, супруга Утнапишти и сама удивилась, почувствовав слезы на глазах. Не вытирая их, она поспешила в хижину, потому что гостей положено встречать свежим хлебом.
Лодка приблизилась, гость и корабельщик соскочили на берег, к ним подошел и хозяин, молча они вытащили лодку на песок.
"Не стану спрашивать, кто он и что за дело его привело, подумал Утнапишти, удивляясь странному виду гостя. – Наступит время, он сам обо всем расскажет."
Но и гость смотрел на хозяина с удивлением. Гильгамешу казалось, что он видит отца. Таким, когда он сам был малышом, и Лугальбанда, старый, но могучий поднимал его высоко над землей. Еще и потому Гильгамеш обратился к хозяину с особым почтением, словно заговорил с собственным отцом.
– Прости, что нарушил покой твоей жизни, – сказал Гильгамеш, склонив голову. – Я слышал о тебе с рождения, Утнапишти, и счастлив увидеть тебя живым и здоровым. Я же сам – твой дальний потомок, правнук твоих правнуков, правлю народом Уруку. Зовут меня Гильгамеш, я сын славного Лугальбанды.
– По виду ты больше похож на человека, вернувшегося из царства мертвых. С тех пор, как я живу здесь, прошло множество лет, и мир мог измениться. Я не знаю, как теперь сторожат ворота в царство мертвых, и если ты оттуда пришел ко мне скажи сразу, так будет лучше.
– Я живой человек, хотя мог не раз и погибнуть на своем долгом пути к тебе.
– Хозяин, он не обманывает тебя, – вставил корабельщик. – Он и в самом деле Гильгамеш, тот, что правит народом Урука. Я слышал о нем разговоры богов, когда однажды, охотясь в лесу за змеем, забрел ненадолго в каменный сад и подошел близко к хижине Сидури.
– Кто бы ни был ты – мой ли потомок, или потомок другого человека, мне незнакомого, будь нашим гостем, – проговорил Утнапишти. – Вот моя хижина, в ней ты можешь передохнуть, ибо я вижу, что путь твой долог. И ты, корабельщик, ты отдохни тоже. Но скажи мне, Гильгамеш, какие страдания терзают твое сердце. Снова повторю, ты выглядишь так, как прежде не выглядели живые люди. Уж не говорю о твоем увядшем лице и поникшей голове, об изношенной одежде, какую в мои времена носили лишь нищие бездельники, но не цари. Я спрашиваю тебя о той тоске, которую ты носишь с собой.
Не она ли погнала тебя, Гильгамеш, по свету? Проходи же в хижину, спокойно располагайся, жена скоро принесет свежие лепешки, а пока ты можешь выпить свежей прохладной воды, и раскрой свои тайны.
– От тебя у меня нет тайн, Утнапишти, – ответил Гильгамеш.
* * *
– От тебя у меня нет тайн, Утнапишти, – ответил Гильгамеш и, пригнувшись, откинул циновку, висящую вместо дверей, чтобы войти в хижину своего дальнего предка.
Хижина удивила его убогим убранством, но ни слова он не сказал своему предку.
Так, как жил утнапишти, в Уруке жили только безродные бедняки. На земляном полу лежала грубо сплетенная циновка. На стенах, слепленных из вязанного тростника с глиной, висел хозяйский инвентарь: каменные топоры, каменные ножи и каменные мотыги. Лишь ручки были у них деревянные, прикрепленные жилами. Во второй половине хижины было возвышение, сделанное из камней и глины. Его устилали высушенные травы, а поверх лежал грубый кусок ткани, какими пользовались пастухи.
К этому ложу и пригласил Гильгамеша предок.
– Располагайся, жена принесет тебе питья.
Тут же вошла пожилая женщина с добрым лицом. В глиняном кувшине, неровном оттого, что был сделан он не на гончарном круге, а слеплен ладонями, она поднесла холодную чистую воду. И Гильгамеш выпил ее с наслаждением.
Потом он снял с себя меч, кинжал и протянул хозяину.
Хозяин с интересом стал разглядывать оружие гостя.
– Хорошие мастера делали рукояти твоих ножей, если сумели прорисовать столь тонкие узоры. Но ты передай им, когда вернешься домой, что нож – это не безделушка, не украшение, нож – это защитник, спаситель и кормилец, и его нельзя делать из золота. В наше время из золота делали серьги, браслеты, кольца, а ножи положено делать из камня. Ибо тверже камня может быть только камень. А золото – материал мягкий. Потому у нас и не делали длинных ножей. Камень, если он длинен, становится ломким.
– Некоторые у нас тоже пользуются инструментом из камня, особенно старые люди и пастухи. Но в городе мастера быстро изготовят из бронзы любой предмет. Была бы руда, да плавильная печь. Мой меч, который ты назвал длинным ножом, мастера тоже выплавляли из бронзы. А золотые украшения мы носим по-прежнему.
Гость сказал много непонятных слов, но Утнапишти согласно кивнул, словно знал это все давно.
– Я готов услышать твой рассказ, Гильгамеш, о ветрах, которые погнали тебя по столь дальнему пути.
И пока Гильгамеш подробно рассказывал о смерти друга и брата, о подвигах, которые совершали они вместе, о великой печали и надежде найти то тайное средство, чо дает людям вечную жизнь, о приключениях и встречах во время скитаний, Утнапишти внимательно слушал, лишь иногда сочувственно вздыхал и вздымал руки к небу. В начале рассказа вошла его супруга, замерла и осталась почти не дыша, боясь неловким движением помешать Гильгамешу.
