Дмитрий Барчук - Александрия-2
Ее взяли под стражу. Следствие вел молодой прокурор. И хотя все улики были против обвиняемой, он не собрал достаточно доказательств. И суд оправдал подсудимую.
Но уже через две недели после суда лицо этого прокурора распухло и обезобразилось до такой степени, что его все сослуживцы стали называть не иначе как Фредди Крюгером. Был такой персонаж в нашумевшем тогда сериале ужасов «Кошмар на улице Вязов». По аналогии с этим сериалом и назвал свою статью районный журналист «Кошмар на улице Берез».
Вначале врачи полагали, что это рецидив герпеса так обезобразил прокурорскую внешность, но после тщательного обследования пришли к однозначному выводу: советник юстиции был отравлен диоксином.
Полищук снова вернулась в тюрьму. Больше ее никто не выгораживал, ибо пострадавший вскоре скончался. Его внутренние органы оказались еще в худшем состоянии, чем лицо.
Журналиста очень заинтересовали данные психиатрической экспертизы подсудимой. Ее признали вменяемой, но не сразу. Врачи долго спорили на этот счет. Дело в том, что Тамара Полищук, похоже, была психически не совсем здоровым человеком. Ей доставляло удовольствие наблюдать за страданиями и самой смертью любимых ею людей.
Она сама признала и на следствии, и на суде, что ее сексуальное влечение к мужчинам усиливалось многократно, если она готовилась к их последующему отравлению.
«Комплекс Клеопатры» – так окрестил ее болезнь местный журналист. А еще он сравнил ее с грузинской царицей Тамарой и даже процитировал стихи Лермонтова:
Прекрасна, как ангел небесный.
Как демон, коварна и зла.
Гражданку Полищук суд все-таки признал вменяемой и приговорил к двенадцати годам лишения свободы в колонии строго режима.
Она пришла, как обычно, во втором часу ночи.
Я знал, что это именно она, потому что никто из надзирателей не умел так тихо отворять мою скрипучую дверь.
Не включая света, она, как тень, проскользнула к моей кровати, на ходу сбрасывая с себя юбку и расстегивая гимнастерку.
– Как же я по тебе соскучилась, дорогой! – шептала она мне в ухо, прижимаясь горячей грудью к моей спине.
Мурашки побежали по моей коже. Но у меня хватило воли пресечь ее приставания.
Я сел на кровати и спросил ее:
– А что случилось с твоим мужем?
Мой вопрос явно застал ее врасплох.
– Какая тебе разница? – обиженно ответила она, накидывая на себя гимнастерку.
Она подошла к столу и, увидев, что мой ужин остался нетронутым, удивленным голосом спросила меня:
– Почему ты ничего не ел? Мы же договорились, что с сегодняшнего дня начнем осуществлять наш план. Я выполнила свою часть. Эта каша отравлена. Но я принесла тебе противоядие. Или ты испугался? Не бойся, котик, я же с тобой.
Она снова подошла ко мне и по-матерински потрепала меня по голове.
– Конечно, это неприятно. Я понимаю, – приговаривала она. – Ты почувствуешь себе неважно. Но ведь у нас есть заветное лекарство. Мы тебя вылечим. Ну не грусти ты так. У нас же нет другого выхода, чтобы вытащить тебя отсюда. Иди лучше ко мне, мой зайчик. Я вдохновлю тебя на подвиг.
Тамара вытащила из кармана флакон с противоядием (или ядом?), вновь подсела ко мне и стала меня обнимать. Вдруг она вскочила как ошпаренная и противно запищала:
– О Боже! У тебя на кровати крыса! Сейчас же убери эту гадость, эту тварь!
– Это не гадость, – спокойно ответил я. – Это Лариска. Подарок маленького сына. Она теперь мой самый преданный друг и ангел-хранитель.
– Не мог выбрать себе в друзья кого-нибудь приличнее, – пробурчала надзирательница.
– Не скажи, Томочка. От этой твари, как ты изволила выразиться, пользы больше, чем от многих людей. А уж вреда – точно нет. Ты заметила верно: я кашу не ел. Зато Лариска накушалась ее от души. И ты знаешь: ничего с ней не произошло. Жива-здорова. Поэтому я подумал: а может, в пище и не было никакого яда? Матросская Тишина – заведение серьезное. Если у кого-нибудь из заключенных, а тем более у меня, обнаружатся признаки отравления, здесь же такой шум поднимется, греха не оберешься. А вот в твоем флакончике, скорее всего, яд. Давай поставим эксперимент: сейчас польем из него на кашу и дадим ее Лариске. Хоть она и сыта, но от добавки не откажется. Существо прожорливое. Готов поставить миллион долларов на то, что вскоре мы станем свидетелями прощания с жизнью этой безобидной зверюшки.
– Ты в своем уме? – Тамара смотрела на меня большими испуганными глазами. – Это же твоя жена дала мне этот флакон. Это не яд, а противоядие! И если там и впрямь отрава, то, пожалуйста, предъявляй претензии к своей законной супруге, а не ко мне. Может, это она решила от тебя избавиться и унаследовать все твои миллиарды. Об этом ты не думал? Для меня какой прок тебя изводить?
– Думал. Еще как думал, прежде чем разгадал ваш иезуитский план. Жена предупредила меня, что противоядие токсично. Но если нет в пище никакого яда, то его токсичность возрастает многократно, по сути, оно само становится ядом. В тюремной еде яда нет. Администрация изолятора чиста, как непорочная дева. Это вещество тебе дала моя жена. Я думаю, что сам факт его передачи давно уже зафиксирован специалистами и на видео, и на аудио, так что в случае чего проблем с доказательной базой не будет. Идем дальше. Ты начинаешь давать мне это якобы противоядие. Я принимаю его сознательно, по доброй воле и без принуждения. Мое состояние постепенно ухудшается, но я воспринимаю это как должное. Мол, противоядие борется в моем организме с ядом. Меня переводят в тюремный лазарет. И там-то выясняется, что меня отравили. Шансов выкарабкаться у меня уже никаких. А под подозрение попадает моя законная жена. Из тюрьмы меня везут на кладбище, а Татьяну упекают в тюрьму за организацию моего отравления. Семейная разборка. Жена олигарха отравила собственного мужа, чтобы завладеть его деньгами. Какой заголовок для первых полос бульварных газет! Ловко придумано. С фантазией. Но вам не удастся оставить моих детей сиротами. До меня, может быть, и дотянетесь, но до жены – увы! Я ее в обиду не дам.
– У тебя богатое воображение. Тебе бы детективы писать, – вскользь заметила надзирательница и отодвинулась на край кровати.
– Однако в этом раскладе мне долго оставалась неясной твоя роль, – продолжил я свои умозаключения. – Ведь ты, так или иначе, пойдешь как соучастница преступления. Даже если тебе удастся перевалить основную вину на мою жену, тебя все равно посадят. И только сегодня мне стали понятны твои мотивы.
Тамара внимательно слушала меня, потирая пальцами пузырек.
– Я не случайно спросил тебя о твоем муже. Он ведь умер? От инфаркта? Как и тот секретарь райкома по идеологии, который у тебя был после него. А как ты отблагодарила прокурора, спасавшего тебя от тюрьмы? Я только представлю себе его изуродованное язвами, отекшее лицо, и у меня все холодеет внутри. Неужели тебе доставляет удовольствие убивать близких мужчин?
Она, как сомнамбула, встала с кровати, подошла к столу и села на табурет. Лунный свет, пробивавшийся сквозь зарешеченное окно у потолка, падал на ее лицо. И она заговорила:
– Вынюхали, проклятые ищейки! У тебя хорошая служба безопасности. Молодец! Но тебе все равно не понять меня, сколько ни старайся. Все мужики – грубые скоты. Даже ты. Надо же, возомнили себя хозяевами жизни! А сами-то что из себя представляете? Воры, алкоголики и бабники! Как вас таких может полюбить настоящая женщина? Только зная, что связь с вами будет мимолетной и последней для вас. Только тогда стоит вам подарить всю себя, без остатка. Чтобы вы, жалкие твари, умирали в моих объятиях не только в переносном, но и в прямом смысле. Вы так любите страсть, похотливые скоты, но не привыкли платить за нее сполна. А платить надо. Любовь и смерть – вещи сопоставимые. Одно другого стоит. Поэтому не надо мелочиться, Миша, выпей лучше сам сразу весь этот пузырек, и ты навечно останешься любимым в моем сердце.
От такой сумасшедшей наглости я даже потерял дар речи и, чтобы хоть как-то успокоиться, поглаживал сидевшую в моей ладони Лариску, а она мирно попискивала, высовывая свою любознательную мордочку.
– Я тебя так любила! Так любила! – причитала надзирательница. – А ты? Но неужели тебе жалко ради меня, ради нашей любви сделать каких-то два глотка?!
Она встала и направилась в мою сторону.
– Ну, выпей же! Выпей! Чего тебе стоит? – протягивала она ко мне свои бледные руки с ядом. – Ты же хочешь узнать, какой бывает настоящая любовь!
От нее веяло могильным холодом, и ужас обуял меня. Я вскочил с кровати и бросился к двери.
Я колотил по ней изо всех сил руками и ногами, пока в коридоре не послышался топот бежавших контролеров.
– Помогите! Пожалуйста, помогите! – кричал я.
