Дмитрий Барчук - Александрия-2
Я плохо помню, как встал с табурета и приблизился к ней, как целовал ее шею, щеки и губы. Как я дурел от аромата ее дешевых духов!
Она насилу отстранила меня и прошептала:
– Потерпи, дорогой. Я приду ночью. Обязательно приду.
Я был вознагражден за все свои лишения. Я почувствовал себя живым, здоровым мужиком. Моя душа пела. И мрачная камера уже не казалась такой унылой. Она освещалась моим внутренним светом. Как захотелось жить и бороться, если бы вы только знали!
Что эти десять лет? Миг! Уже год и семь месяцев из них прошло. Еще шесть раз по столько – и я на свободе.
Мой новый адвокат сказал мне, что я могу отбывать срок и здесь, в Матросской Тишине, а не в лагере. Так какие проблемы! Я уже сделал свой выбор. Я остаюсь. Ведь здесь – моя прекрасная царица Тамара, Тома, Томочка, моя кормилица и моя радость.
Она приходила ко мне раза два в неделю, во время своего ночного дежурства, и оставалась часа на три, а перед рассветом исчезала в длинном темном коридоре.
Однажды она пришла очень грустная.
Я бросился к ней с объятьями и поцелуями, но она отвергла их, села на табурет напротив меня и сказала:
– Мне приказали тебя отравить. Вот он, яд, – она показала пузырек с какой-то бесцветной жидкостью. – Я должна подмешивать по несколько капель в твою еду. Через месяц у тебя разовьется ишемическая болезнь сердца, через два тебе переведут в лазарет, а через три ты умрешь от инфаркта миокарда.
Мой любовный порыв сразу пошел на убыль.
– И что же нам теперь делать? – удрученно спросил я. – Не выполнить приказ ты не можешь. Они найдут другой способ со мной разделаться. Но и умирать мне тоже не хочется. Правда, можно протянуть до суда, а потом настоять на переводе в лагерь. Но это означает разлуку с тобой. К этому я тоже не готов. Но должен же быть какой-то выход?
Я ломал голову, перебирая варианты, но ничего приемлемого для себя так и не находил. На помощь мне пришла Тамара.
– Твоя жена найдет лабораторию, где можно проверить этот яд? – спросила она.
– Думаю, что да.
– Тогда давай поступим так… – и она изложила свой план.
Она передает яд на анализ мой жене. Специалисты выяснят, что это, и есть ли от него противоядие. Практически от любого яда есть противоядие, а от медленнодействующего – тем более. Моя жена должна достать это средство и передать его Тамаре. После чего наш план перейдет во вторую фазу.
Моя тюремная любовь будет в точности исполнять полученные от начальства инструкции и подмешивать мне в пищу яд, но будет и приносить с собой противоядие.
Состояние моего здоровья должно ухудшиться, но не до необратимых последствий. И тогда меня переведут в лазарет. Мои противники будут уверены, что я скоро умру, и суд вынесет мне мягкий приговор, а может быть, и вовсе оправдает. Всей правоохранительной системе будет выгоднее, если такой известный заключенный, как я, скончается на свободе, а не в тюрьме.
В целом план надзирательницы мне пришелся по душе. Я даже удивился ее фантазии и изобретательности.
– Но ты уверена, что мы сможем точно рассчитать дозы яда и противоядия? – высказал я ей свои сомнения.
– А это уже проблема твоей жены, дорогой. Смотря каких она найдет специалистов. Хорошие стоят дорого. Но в этом случае, я полагаю, экономить не стоит, – заметила она с некоторой долей ревности.
Я обнял мою дорогую тюремщицу и повалил ее на кровать.
На свидании с женой я старался не смотреть ей в глаза. Было стыдно. Но Таня и так все поняла.
– Я сделала все, что ты просил, – поведала она мне. – У этого яда, который мне передала эта… твоя… надзирательница, на самом деле есть противоядие, но оно весьма токсично. Я уже отдала его ей. Но умоляю тебя: будь осторожен. В случае передозировки оно само может вызвать сильное отравление. Неспокойно у меня на душе. Чувствую, что тебе угрожает опасность, а откуда, понять не могу.
На ее глазах заблестели слезы. Я был готов провалиться сквозь землю, только чтобы не видеть, как она плачет.
– Успокойся. Пожалуйста, возьми себя в руки. Я знал, на что шел. И когда занялся этим бизнесом, и когда пошел на конфликт с властью. И сейчас я знаю, что нам еще предстоит многое пережить, но финал у этой истории будет счастливый. Есть у меня на этот счет предчувствие. Не обижайся на меня и прости, если сможешь. А сейчас уходи. Мне больно смотреть на твои слезы.
– Там тебе сын передал подарок – свою любимую белую крысу. Я договорилась с администрацией изолятора, тебе разрешат ее оставить у себя. Ее зовут Лариска. Помнишь, в мультфильме про Чебурашку у старухи Шапокляк была крыса Лариска? Она ее еще звала: «Лариска, в карман!» Крыса на самом деле любит спать в кармане Сашенькиной пижамы. Это чтобы тебе не скучно одному в камере было, – жена не удержалась и съязвила, а потом склонилась ближе к переговорному устройству в прозрачной перегородке и быстро зашептала: – Миша, эта крыса – всеядна. Она ест буквально все. Ты, прежде чем сам чего-нибудь покушать, дай вначале ей попробовать, и только минут через пять ешь сам. Береги себя, милый. Нам всем без тебя плохо.
Перед очередным заседанием суда меня решили подстричь. Чтобы я имел более респектабельный вид и не вызывал сочувствия у сердобольных граждан и гражданок.
Как обычно, вместе с надзирателем в камеру вошла Света. Только и она нынче выглядела пасмурно. Неужели все немногочисленные женщины в моем окружении сговорились и решили окончательно и бесповоротно испортить мне настроение?
Пока надзиратель – прыщавый, молодой парень, видимо, недавно отслуживший в армии, – сидел на свободной кровати и листал мои журналы, Света приводила в порядок мою голову.
Я пытался шутить и заигрывать с ней, как это делал обычно, но парикмахерша на этот раз была непробиваемой.
– Заключенный, сидите смирно. Иначе могу вас порезать, если будете вертеть головой по сторонам, – официальным тоном предупредила меня Светлана.
И как бы в подтверждение своих слов неожиданно слегка провела по затылку опасной бритвой. От внезапной боли я даже вскрикнул.
– Ну вот, довертелись, – констатировала парикмахерша. – Кровотечение надо остановить.
Она схватила лежащее на тумбочке полотенце и прижала его к моей шее.
– А ты, сержант, чего расселся? – наехала она на надзирателя. – А ну мигом дуй в медпункт и принеси йод, вату и бинт.
Парень даже не подумал перечить ей. Он только спросил робко:
– Я вас закрою снаружи?
Светлана утвердительно кивнула головой.
Едва за ним закрылась дверь, как она, ни слова не говоря, стала расстегивать пуговицы на своей гимнастерке. Я даже опешил от такой неожиданности и уже подумал, что и эта красавица решила мне отдаться по-быстрому. Но ошибся.
Она извлекла из лифчика газетную вырезку, так же молча засунула ее в мой карман. И быстро застегнула пуговицы.
– Говорила же вам: сидите аккуратно. А вы не слушаетесь. Вот и приключилась беда, – нарочито громко воспитывала меня парикмахерша.
А расторопный сержант уже возился с замками.
Газета была старая – страница успела пожелтеть от времени. Ее, похоже, аккуратно вырезали из библиотечной подшивки.
Присмотревшись, я увидел наверху выходные данные. «Знамя революции», 14 апреля 1990 года.
Статья называлась «Кошмар на улице Берез».
В ней рассказывалось о местной жительнице Тамаре Полищук. Будучи еще молоденькой студенткой сельскохозяйственного техникума, она вышла замуж за главного агронома передового колхоза, который был старше ее на четверть века. Однако через три месяца после свадьбы ее муж неожиданно скончался от сердечного приступа, оставив все свое имущество молодой жене. Его взрослые дети от первого брака пробовали судиться с мачехой. Но завещание покойного было составлено таким образом, что суд не удовлетворил их иски.
Вскоре к богатой по тамошним меркам вдове стал часто заезжать в гости секретарь райкома партии по идеологии. Он был человеком женатым, но молодым. И у него случился с Тамарой роман. Неожиданно он тоже скоропостижно умирает от сердечного приступа.
Здесь уже делом заинтересовалась прокуратура. Тридцать лет, молодой, спортивный мужчина, перспективный работник – и вдруг инфаркт.
Произвели вскрытие. И определили у него в крови наличие редкого яда. Подозрение пало на Тамару Полищук.
Ее взяли под стражу. Следствие вел молодой прокурор. И хотя все улики были против обвиняемой, он не собрал достаточно доказательств. И суд оправдал подсудимую.
Но уже через две недели после суда лицо этого прокурора распухло и обезобразилось до такой степени, что его все сослуживцы стали называть не иначе как Фредди Крюгером. Был такой персонаж в нашумевшем тогда сериале ужасов «Кошмар на улице Вязов». По аналогии с этим сериалом и назвал свою статью районный журналист «Кошмар на улице Берез».
