Иван Клула - Екатерина Медичи
Депутаты Генеральных штатов прибывали в Орлеан, где агонизировал король. Декларация их собрания могла бы лишить Екатерину власти и передать ее принцам крови. Но королева смогла действовать очень ловко. 2 декабря она вызвала короля Наваррского и в присутствии Гизов начала упрекать его во всех заговорах Бурбонов. Антуан решил, что он погиб, уничтожен и приговорен, как и его брат. Он протестовал, доказывая свою невиновность, и, демонстрируя свою добрую волю, добавил, что охотно передаст королеве свои права на регентство. Екатерина заставила его подписать этот отказ и взамен пообещала ему назначить его королевским наместником. Чтобы отблагодарить Гизов, давших согласие на этот маневр, королева-мать заявила и заставила умирающего короля подтвердить, что Конде был арестован и приговорен по приказу самого Франциска II. Тогда король Наваррский согласился обнять Гизов, своих злейших врагов – развязка в лучших традициях итальянской комедии.
Вынужденная вести тонкую игру, чтобы обеспечить себе власть, королева-мать, однако, была раздавлена горем. 1 декабря посол Венеции Суриано писал, что она не могла скрыть своей скорби, «страдая еще и от того, что она помнила о пророчествах астрологов – все как один, они предрекали недолгую жизнь Его Величеству». Кроме предполагаемого предсказания волшебного зеркала в Шомоне, в одном из катренов Нострадамуса (напечатанного только после смерти автора в 1566 году) указывалось, что первый сын вдовствующей королевы умрет «до восемнадцати лет», не оставив детей. В еще одном предсказании того же Нострадамуса по поводу декабря 1560 года говорилось, что Французский королевский дом потеряет «своих двоих самых юных членов» в результате внезапной болезни. Поэтому, вместо того, чтобы согласиться на операцию, предложенную Амбруазом Паре, ограничились призывами к Небу, организацией процессий, всеобщими постами и молитвами и пожертвованиями Богоматери Клери. Но чтобы успокоить общественное мнение, Гизы опубликовали другие пророчества, приписываемые епископу Витербскому, утверждавшие, [120] что Франциск II выживет: «Он будет править в Венеции и Риме, и его долгое и благоденствующее царствование принесет мир христианству». Но ничто уже не могло остановить болезнь.
2 декабря после обильных выделений жидкости через рот и ноздри умирающему стало легче и к нему вернулась способность говорить. Но это затишье свидетельствовало о приближении смерти. 4-го вечером Франциск произнес несколько слов, немного поел и заснул. 5-го он отдал Богу душу, так и не проснувшись. Ночью 8 декабря при свете факелов, под золотым балдахином принц де Ла Рош вез свинцовую шкатулку с сердцем молодого короля в собор Святого Креста Орлеанского (Сент-Круа-д'Орлеан). 23 декабря набальзамированное тело было отправлено в Сен-Дени. Через месяц умер четырнадцатилетний маркиз де Бопрео, сын принца де Ла Рош. Он принадлежал к младшей ветви принцев крови. «Все обратили внимание, – писал посол Шантонне королю Филиппу II, – на то, что в один месяц умерли первый и последний из членов королевского дома… Двор был охвачен страхом, который еще больше усиливали угрозы Нострадамуса; его лучше было бы казнить, чем позволять продавать свои пророчества, ведущие к пустым суевериям». А депутаты Генеральных штатов рассказали, что в течение двадцати восьми дней наблюдали в небе Орлеана странную комету.
Так неумолимая судьба оборвала несколько тусклое царствование молодого Франциска II. За короткий срок – полтора года – появились серьезные проблемы, решить которые должна была королевская власть. Через брачные союзы королевство было прочно связано с католическими державами и их главой – королем Испании. Но Франция не могла следовать агрессивной политике этих государств по отношению к странам и государям, перешедшим в протестантскую веру. Внутри самого королевства традиционная религия все больше подвергалась нападкам. Не только религиозные волнения сотрясали страну – она находилась в глубоком экономическом и социальном кризисе. Нависла угроза полной анархии. Государство, погрязшее в долгах из-за [121] мотовства предыдущих королей, лишилось регулярных источников дохода: казна была пуста, деньги не поступали, Корона изнемогала под тяжким бременем долгов, выплата процентов по которым поглощала все наличные ресурсы. Ждали чуда от Генеральных штатов. Но над смутами, враждой и честолюбивыми устремлениями по-прежнему стояла королевская власть, сохранившая свой престиж и право верховного арбитра: Екатерина Медичи способствовала этому, объединившись с Гизами в борьбе против Бурбонов. Но партия только началась, и карты еще не были разыграны. [122]
Глава II. Хозяйка королевства
Рядом с королем, которому исполнилось десять с половиной лет, Екатерина была воплощением постоянства монархической власти. Ее суровая и достойная манера держать себя, ее черные одеяния соответствовали важности момента. Многие портреты, и, в частности, карандашный набросок Франсуа Клуэ, отразили выражение ее лица – «задумчивое и проницательное». Несмотря на расплывшиеся черты лица, близорукие глаза навыкате, королева-мать хорошо выглядит. Под траурными одеждами легко угадываются прекрасные плечи, грудь, о которой нескромный Брантом скажет, что она была «белой и пышной». У нее была тонкая кожа, красивые ноги и «невиданной красоты руки», ставшие рабочим инструментом этой неутомимой любительницы писать письма.
Женщина решительная, она присваивает себе право управления королевским домом, как только официально сообщили о кончине Франциска II. По ее приказу закрывают ворота королевской резиденции, она созывает особый совет и заявляет, что ее второй сын, Карл Французский, герцог Орлеанский, становится преемником своего брата под именем Карла IX.
Надо было торопиться. Уже прибыли многочисленные делегаты Генеральных штатов. Это исключительное по своей важности событие: последние настоящие Генеральные штаты, избранные тремя сословиями королевства, проходили в 1484 году. С тех пор Штаты 1506 года при Людовике XII собирали только городских депутатов, а штаты 1558 года, при Генрихе II, – представителей духовенства, дворянства, судейских и третьего сословия, назначенных королем. На этот раз в октябре и ноябре прошли раздельные выборы для каждого из трех традиционных сословий. Иногда они проходили [123] в обстановке гугенотского терроризма. На юге, после Амбуазского дела, были разгромлены многочисленные церкви и убиты священники в Ажане, Монтобане, Лектуре и в Монпелье, где с 19 по 21 октября было опустошено шестьдесят церквей и убито тысяча двести католиков.
Во многих городах выборные ассамблеи третьего сословия осудили беспутную жизнь духовенства и выступили за конфискацию его богатств, чтобы покрыть государственный дефицит. Наказы третьего сословия, врученные депутатам Генеральных штатов, отразили это единодушное пожелание. В соответствии с мандатами, определявшими их полномочия, им поручалось требовать включения принцев крови в Королевский совет. Все открыто не доверяли Гизам и их союзнице Екатерине.
Но со смертью короля изменилась расстановка сил. Речь шла уже не о том, чтобы видоизменить Совет, а о том, чтобы обеспечить регентство до совершеннолетия короля, которое было еще далеко. Депутаты опасались, что их полномочия станут недействительными ввиду смерти созвавшего их короля. В такой ситуации было необходимо хотя бы получить новые наказы от избирателей. А последние, осмелев после ухода в сторону Гизов, могли, что вполне вероятно, на этот раз назначить представителями кальвинистское большинство и поручить ему передать регентство королю Наваррскому. Екатерину это совершенно не устраивало. Она обманула Антуана де Бурбона. Личный Совет заявил, что королевский сан не умирает и что депутаты, получившие их полномочия при Франциске II, сохранят их и при Карле IX.
Екатерине удалось избежать опасности. Вскоре она одержала полную победу. Антуан де Бурбон сдержал данное ей слово не требовать регентства. 21 декабря без консультаций с Генеральными штатами личный Совет разделил власть между королевой-матерью и королем Наваррским. Екатерина не получила титула регентши. Ее будут величать «Правительницей Франции». Ее власть практически ничем не ограничена: она возглавляет советы, имеет право инициативы и контроля, руководит внешней и внутренней политикой, [124] назначает на должности, раздает чины и бенефиции. Она первой получает и вскрывает депеши, полученные из Франции и из-за границы. Ей зачитываются патентные письма до их подписания королем. К ответам короля всегда прилагаются письма его матери. Королю Наваррскому отведена весьма незначительная роль: королева передает ему послания правителей провинций и капитанов пограничных крепостей, а он составляет отчет.
Как настоящая правительница, Екатерина имеет в своем распоряжении большую королевскую печать, где ее изображение заменяет традиционное изображение короля на троне. Она представлена стоя, в своем траурном покрывале, в закрытой короне. Правой рукой она держит скипетр, а указательный палец левой поднят в повелительном жесте. За королевой находится нечто вроде готической триумфальной арки. На ее правой колонне изображен щит Франции, окаймленный лентой ордена Святого Михаила, а на левой – герб Екатерины в обрамлении ее витого пояса вдовы. По окружности печати расположена надпись: «Екатерина милостью Божьей Королева Франции, Мать Короля». Упоминание титула «Мать Короля» весьма примечательно: его не было на больших печатях самой влиятельной регентши старины Бланки Кастильской.
