Наталия Вико - Тело черное, белое, красное
Перебросившись несколькими словами с караульным у входа, солдаты ввели Ирину в добротный двухэтажный, видимо купеческий, дом с колоннами, окрашенный в желтый цвет, и провели в гостиную. Чахоточный, гулко топая сапогами по деревянной лестнице, поднялся на второй этаж. Ирина осмотрелась. На стенах – картины, на буфете – какие-то безделушки, пахнет едой и еле уловимым дымком от растопленной печи. Казалось, хозяева только что вышли на минутку, оставив все на своих местах, но вот возвращаться почему-то раздумали. На втором этаже послышался кашель, снова забухали сапоги по лестнице. Спустившись, чахоточный приблизился к Ирине, с интересом осмотрел ее с головы до ног и, скривив тонкие губы в неприятной ухмылке, подтолкнул к лестнице:
– Пойди туда. Тебя ждут. Давай! Бистро!
Поднявшись наверх, Ирина перешагнула порог жарко натопленной комнаты, судя по большой кровати с балдахином – спальни. Навстречу с радушной улыбкой двинулась дородная женщина в цветастом платье, окинувшая Ирину цепким оценивающим взглядом:
– Ты, что ли, Ириной будешь, сердешная?
– Я… – Обернувшись на стук двери, увидела, что их оставили одних.
– Вот и хорошо. Давай, милая, одежку-то свою старую сымай да вон – в угол складывай. А я тебе ванну уже спроворила. Пойду воду проведаю, чтоб не простыла. Давно стоит-то, тебя дожидается.
Тяжело дыша, она скрылась за дверью в соседнюю комнату и через мгновение вернулась с большой простыней. Быстро сняв перепачканную одежду под внимательным взглядом хозяйки, Ирина, замотавшись в простыню, вошла в дверь с витражным стеклом, остановилась перед небольшой ванной на маленьких изогнутых ножках, стоящей на полу из розовых плиток, и, сбросив простыню, опустилась в теплую воду. Блаженно прикрыв глаза, слыша над собой непрерывное воркование женщины: "Вот какая барынька-то у нас раскрасавица, вот какая расчудесная…" – она словно сквозь сон чувствовала, как мягкая нежная губка с ароматной пеной скользит по исхудавшему, измученному телу. Она не могла избавиться от ощущения нереальности происходящего: и когда ей деревянным гребнем расчесывали волосы, и когда переодевали в пришедшееся почти впору длинное платье из тонкой серой шерсти, и когда сажали к столу, на котором были расставлены тарелки со свежеиспеченным хлебом, нежным салом, горячей дымящейся картошкой с подсолнечным маслом и солеными огурцами.
– Выпьешь стопочку? – спросила хозяйка, выставляя на стол бутыль с желтоватой жидкостью. – Ты, девка, не робей, глотни для успокоения души. Коль впервой такое… очень даже помогает. – Ирина помотала головой, не в силах оторваться от еды. – Ну, не хошь – как хошь, а я глотну. – Женщина с удовольствием выпила, откусила хрустящий огурец и тут же налила еще. – Платье, гляжу, впору тебе. Хозяйкиной дочки это.
– А хозяева-то где? – Ирина положила себе еще картофелину.
– Известное дело, где… – Женщина опустила глаза. – Где все. То ли они есть, то ли нет. Пропали… на той неделе. Твой-то… к ним с бумагой пришел от новой власти, чтоб освободили дом, а они воспротивились. А ему слова поперек не скажи. Дюже злой… Ох, грехи наши тяжкие… – Она тяжело вздохнула и подняла помутневшие глаза на Ирину. – Волосы-то, глянь, почитай совсем высохли. Поди, сердешная, к зеркалу – забери их, как тебе надобно. Я-то не ладная в этом. А я пойду, что ли, самовар проверю, закипел ли. – Женщина тяжело поднялась с места и вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Ирина быстро подошла к окну. "Не очень высоко. Только надо бы найти верхнюю одежду – в таком платье и туфельках далеко не убежишь. А впрочем, не все ли равно, главное – выбраться отсюда". Дернула оконную раму, которая со скрипом поддалась, и тут же натолкнулась на взгляд караульного с винтовкой, появившегося из-под навеса у входной двери. Отпрянув от окна, подошла к туалетному столику с большим зеркалом, подобрала волосы, закрепив их лежавшими рядом длинными металлическими шпильками, и прислушалась. Показалось, что скрипнула лестничная ступенька… Затем – половица…
Дверь медленно приоткрылась. В зеркальном отражении появилась фигура дознавателя. Он осторожно приближался, не сводя с нее глаз. Не поворачивая головы, дрогнувшими пальцами принялась поправлять шпильки, незаметно достав одну и зажав ее в руке. Неожиданно спокойно подумала: "А вот и моя смерть. Ничем другим это быть не может".
– Красивая… – услышала она за спиной вкрадчивый голос, с удивлением почувствовав терпкий запах одеколона.
– Я знаю, – спокойно ответила она, поворачиваясь к нему. – И что дальше?
– Дальше? – Он смерил ее взглядом с ног до головы, облизнув губы, плотоядно втянул воздух и сделал полшага вперед. – Дальше ты разденешься и ляжешь, ну… на кровать, и…
Шпилька в ладони, словно змея, приготовилась к укусу. Косоглазый остановился в нерешительности.
– Да, ты, это… ну… не балуй! Спать будешь… до утра. – Рот растянулся в усмешке, обнажив крупные желтоватые зубы. – В восемь обещались дать поезд до Петрограда. С тобой поедет наш человек – у него, ну, бумаги для революционного комитета. Человек наш тебя не обидит и другим не даст. Так что завтра дома будешь. Гляжу, удивлена? – ухмыльнулся, глядя на ее окаменевшее лицо. – Уговор дороже денег. Уж дюже понравилась ты мне. Решил тебя на волю… – Прищурился. – Аристократка… Отсюда бежать не думай – дом под охраной, не ровён час пристрелят. Ну… – снова окинул ее взглядом и облизнул губы, – прощевайте, сударыня… так что… пошел я. – Перед дверью он оглянулся, посмотрев на нее странным долгим взглядом, словно прощаясь…
Услышав, как хлопнула дверь на улицу, Ирина бессильно опустилась на кровать. В голове никак не укладывалось, что она могла так ошибаться, что этот человек, который, думалось, должен был непременно отплатить ей, оказался лучше, чем можно было ожидать. Не раздеваясь, легла на кровать, прикрыв ноги краем одеяла. Мягкая перина ласково приняла тело.
До самого рассвета Ирина пролежала в полудреме, крепко сжимая в руке кажущуюся спасительной шпильку. Обостренный слух был готов среагировать на любой шорох, но в доме было тихо. Когда первые лучи блеклого солнца, разорвав ночную темноту, осветили оконный проем, она расслабилась, потеряв шпильку где-то между складками шелкового одеяла. Уже засыпая, почувствовала, будто кто-то смотрит на нее. Но взгляд этот не таил угрозы…
* * *
…Она не услышала звука приоткрывшейся двери и не успела даже вскрикнуть, когда мужское тело всей тяжестью навалилось ей на ноги, а кто-то, придушив ее подушкой, накрепко притянул веревкой руки к спинке кровати…
Влажные, перегарные губы впились в приоткрытый рот, не давая ни вздохнуть, ни крикнуть. Связанные над головой кисти рук бессильно трепетали и бились, словно крылья пойманной птицы. Край платья резкими рывками, с треском, неумолимо полз вверх.
– Уговор дороже денег! – В знакомом голосе звучало торжество победителя. – Ты что ж, сучка, думала я тебя отмою, накормлю и просто так отпущу, ну? Думала, перехитришь?
Наконец-то появилась возможность дышать…
– Нет… сначала я тебя сам… со всей революционной ненавистью… -
Как же это она позволила себе уснуть?
– …за прошлый раз… а потом товарищам своим на утеху отдам… – Его колени грубо давили, раздвигая ее ноги в стороны… -
– …пусть порадуются… вашу буржуйскую кровь нашей трудовой поразбавят…
Сознание стало спасительно уходить… Последнее, что она услышала и почувствовала, – странный хруст, хрип и что-то теплое, разливающееся по груди…
* * *
"Дождь… Капли на лице…" -
Ирина! Ирина! Очнитесь же! Да очнитесь, наконец! Сознание возвращалось неохотно.
"Почему здесь дождь… голос… кто-то зовет меня по имени… лицо… какие голубые глаза…"
– Ирина, ну, слава Богу! Штык длинный, вы в крови, я испугался, что вас тоже убил.
– Какой штык? – с трудом проговорила она. – Кто вы?
– Надо быстро уходить. Вы что, не узнаете меня? Я – Алексей – сын Анны Поликарповны.
– Алеша?! – заставила себя поднять голову. – Откуда вы здесь?
– Не важно. – Он поставил на стол полупустой графин с водой и помог ей сесть на кровати. – Надо уходить. Через час смена караула, а через полчаса должен быть поезд – воинский эшелон. Надо успеть. Вот шинель и валенки. Надевайте скорее. Ничего, коли велики – теплее будет.
Ирина с трудом встала и, сделав шаг, споткнулась о лежащее на полу лицом вниз тело с кровавым пятном на спине. Она все вспомнила. Косоглазый… Почувствовала приступ тошноты. Отвернулась. Осторожно перешагнула, опираясь на руку Алеши. Засунула ноги в валенки и запахнула заботливо наброшенную им шинель. На лестнице, раскинув руки, лицом вниз лежал чахоточный. Прошла, прижавшись к стене. Из-за запертой двери чулана под лестницей слышались причитания и тихое всхлипывание. Вопросительно посмотрела на Алешу.
