Лина ТриЭС - Третья истина
— Так где же племянница? — тетку под руку ввел в комнату переодевшийся, улыбающийся Шаховской. Евдокия Васильевна подошла к Лулу и, сжав ее щеки двумя пальцами, неожиданно прослезившись, сказала:
— Похудела-то как! Да-а-а… Домне только бы с глаз долой, а девчонка — хоть помирай, мамаша называется. Таких матерей…
— Ну, трагедии нет. Возможно — свойство возраста, — поспешно вставил Виконт. Он с непонятным выражением рассматривал Лулу, прижавшуюся к Тоне боком.
— Да чего мы тут разговоры разговариваем! — тетка взяла Лулу за руку и повлекла за собой в столовую.
…Снова, снова она сама не своя. Язык прилип к гортани от теткиного взгляда, обращенного к ней. Она с трудом жевала, а Евдокия Васильевна, присев тут же с вязанием, очевидно, ожидала обстоятельных рассказов об учебе и ростовской жизни. Но поскольку Лулу уже битый час упорно отмалчивалась, тетка, довязав очередной ряд, приказала:
— Тонька, зови Павла Андреевича, мы тоже перекусим! — Перебралась за стол и приступила к племяннице вплотную:
— Чего ж не расскажешь ничего? Как там Софья? Все богомольствует?
— Что? — Лулу, не поняв вопроса, подняла глаза от тарелки.
— Как двоюродная моя, Софья, спрашиваю, что ж тут не понять?
— Хорошо, — коротко ответила Лулу, которой не хотелось допустить в неожиданно дарованное небесами летнее отдохновение даже намек на гадких обитателей дома на Береговой.
— Да ты подробнее расскажи, как ее здоровье, как дом, как Филипп? Небось, с год у них прожила… По жене-то, Ариадне, царствие ей небесное, — тетка перекрестилась, — тоскует или как? Софья-то, не пойму, у него вроде экономки, что ль? Иль, как свояченицу, чтит?
— Не буду говорить о них, не буду! — вдруг вспылила Лулу и вскочила.
— Да ты чего, как с цепи сорвалась, а ну, сядь сейчас же! — тетка пристукнула ладонью по столу, — Я с ней по-хорошему, а она?
— Представьте, вода в реке уже теплая, — потряхивая влажным чубом, сказал, входя, Виконт. — Приятного аппетита. И мне тоже! — он взял вилку.
— Пал Андреич… — крошечный Пузырев влез в комнату. — Пардон, Евдокия Васильевна, — он покачнулся, кланяясь тетке. — П-провизию для г-города самому, что ль прикажете в-везти? Л-людей-то нема?
— Вы свалитесь по дороге, идите, выспитесь, время терпит, — не отрываясь от еды, проговорил Шаховской.
— С-согласен, полнейшим образом с-согласен, — энергично закивал Пузырев и неверными шагами удалился.
— Снова нализался! — плюнула тетка в сердцах. — А ты думаешь, я на тебя управы не найду, коли матери с отцом нет? — цыкнула она на Лулу.
Вилка виконта остановилась:
— Что случилось, Евдокия Васильевна?
— Да вот, полюбуйтесь на нее — грубит ни с того, ни с сего!
Лулу и сама не понимала, для чего надерзила тетке. Может, по ростовской привычке?
— Грубит? Это от плохого ростовского питания, очевидно. А знаете, Евдокия Васильевна, наш добродетельный эконом прав: в самом деле — людей нет. Приближается сенокос, потом жатва, поставки продуктов повышаются с каждым днем, а рабочих рук меньше и меньше. — Ведя этот рассудительный разговор, Виконт поглядывал на тетку со смесью серьезности и лукавства. Та, заслышав свою любимую тему, мигом забыла о Лулу и с жаром включилась в беседу.
На короткое время Лулу почувствовала облегчение, но тут же приступили стыд и тоска. Он не стал разбираться в причинах, не объяснил про нее ничего тетке, а заговорил о далеких от Лулу вещах. Она встала и, спросив разрешения, ушла к себе в комнату. Там она достала с полки «Пятнадцатилетнего капитана» на французском. Хороший аппетитный томик. Не чета мягким книжонкам, что она покупала в Ростове! Собиралась летом читать своего любимого Жюль Верна, и будет! Какая разница, где? Стала прилежно переворачивать страницу за страницей… Нет, не читается. Она пять часов, как в Раздольном, но ничего хорошего не происходит, на душе неопределенно и зябко. Дело в ней самой. Даже, если с ней заговорят, она не сможет ответить, а только вызовет неприязнь к себе! Виконт, видно, вообще общаться с ней не собирается, даже не обратился к ней за едой, перевел разговор, как от ничтожного предмета, — обижалась она, забыв встречу и разговоры в дороге.
Вскочив с места — нет, Жюль Верн слишком хорош для этой никому не интересной особы, не умеющей не только начать, но и поддержать разговор. Она достала свои учебники и уселась решать задачи. В наказание себе. Так прошло еще часа два. Она действительно решала задачи, но решила их немного, потому что каждые десять минут останавливалась и думала о грустном.
ГЛАВА 5. МУСТАНГ— ЭТО ДИКАЯ ЛОШАДЬ
Перед завтраком готовилась. Придумывала слова поумнее, прикидывала, чтò ей ответят. Оказалось, зря. Тетка вопросами больше не донимала, насупилась после вчерашнего, хотя еду на тарелку накладывала щедро и зорко следила, чтоб ела. А больше никого за столом и не было…
Послонялась по дому, вокруг дома, перекинулась парой слов с Тоней… Лулу не тянуло ни к чему, даже из самого заманчивого. Пошла было в сад, но, рассердившись, то ли на себя, то ли на окружающий мир, круто сменила направление и вернулась в розовую комнату. Брякнулась со всего размаха на стул, с треском открыла задачник.
Снаружи кто-то похлопал по двери. Раздался голос. Виконт!
— Александрин, мне можно войти?
— Можно. — Лулу приняла независимый вид.
— Что, занятá? Отдохнула с дороги? Хотел предложить тебе небольшую прогулку.
— Я решаю задачи…
— Задачи? Я не ослышался? Солнце, зелень, река, голубое небо, а ты — решаешь задачи?
Он взял отложенную вчера Лулу книжку:
— Вот «Пятнадцатилетний капитан», и то больше приличествует случаю, а, Александрин?
— Вы про меня не знаете… — Лулу собралась с духом.
— То есть?
— У меня почти все тройки, а по арифметике — двойка, — она рывком вытащила табель из-под подушки, где он дожидался своей роли главного обвинителя в ее позоре.
— Что ж так? — открывая его, беззаботно осведомился Виконт. — Большие требования?
Его тон внезапно расслабил готовую к обороне Лулу.
— А вы знаете, — изумленно прошептала она, — я и сама не понимаю, почему так плохо занималась…
— А я — тем более, — бодро откликнулся Виконт, присаживаясь на угол стола. — Насколько я помню, тебе дается легко… Что-то мешало? Ну, не язык же?
— Все было так плохо, Виконт! — убитым голосом сказала Лулу, почувствовав, что в эту минуту сумеет объяснить свое состояние не только ему, но и самой себе.
— Гимназия, дом, подруги, учеба — абсолютно все? Такого не может быть. Ты чего-то не разглядела, Александрин.
Лулу молчала.
— Ну, об этом можно еще поговорить, но потом. А сейчас, пойдем гулять, оставь в покое задачник! Каникулы есть каникулы! — провозгласил Виконт, вскакивая с места.
— А, может, надо переодеться? — боясь чересчур поддаться радости, засуетилась Лулу.
— Зачем? Как есть — отлично!
Они спустились, пересекли главную аллею, вступили в сад. Вот они, знакомые дорожки, пышные кусты. За поворотом будет сломанное дерево, а рядом, вспомнила Лулу, груша-тайник. До чего здесь хорошо! И все-таки надо не забывать держать корпус, продвигаться плавно, как требовалось на переменах, без чего старшие гимназистки считали первоклассниц просто не заслуживающей внимания мелочью. Виконт, напевая под нос какую-то мелодию, неторопливо шел рядом. Не скучно ему с ней? В особенно приятных и памятных для нее местах Лулу искоса поглядывала на него и не раз натыкалась на серьезный, задумчивый, обращенный к ней, взгляд прозрачных глаз. В конце концов она так смутилась, что перестала смотреть по сторонам и следила только за убегающей под ноги тропинкой.
— Что это мы с тобой, как институтки прогуливаемся? — вдруг нарушил молчание Виконт. — Аллеи, бордюры… Здесь все прекрасно, но пора углубиться в неизведанное. Ты за Быстрой была?
— А что это, Быстрая?
— Река. Вон, впереди. А ведь именно туда, насколько мне помнится, ты собиралась бежать когда-то.
— Я не знала, что река так называется, — Лулу сделала вид, что последнего замечания не расслышала. Так все время ей будут напоминать, какая она была глупая еще совсем недавно.
— Так что, привлекают тебя заречные дали?
— Там же сплошные поля?
— Да не поля, луга, трава по пояс, простор!
— А как бы мы туда добрались? — оживилась Лулу, не понимая до конца, на самом деле он предлагает нарушить домашние запреты, или просто проверяет ее.
— Ты забыла про Арно?
— На коне поедем?? — это уже было слишком сильное средство, от волнения даже голос захрипел. Виконт без улыбки кивнул.
— Жди меня здесь, — он указал на отлогий берег.
Лулу уселась на пенек, следя за удаляющейся палевой курткой. Он не изменил привычке чаще пиджаков носить короткие куртки по пояс. А если бы он был одет не так? И так же, как сейчас, уходил? Все равно она бы его узнала за километр по свободной походке, крепкой и гибкой спине. Лулу перевела взгляд на противоположный берег. Не верится, что сейчас она будет мчаться на золотистом коне. Она пыталась представить себя там, за рекой, предвкушая настоящее счастье.
