Анн Бренон - Сыны Несчастья
— Так значит ты, Бернат, наконец, нашел добрую верующую, которую смог полюбить? Ну, ты можешь быть уверен, что мой отец вырастил Гильельму в уважении и любви к добрым людям. Могу сказать даже, что тебе повезло, и она уже не в том возрасте, когда играют в куклы… Но с другой стороны, — его голос изменился, став одновременно взволнованным и насмешливым, — с другой стороны, боюсь, что искреннее устремление к Добру — это почти всё ее приданое…
Через день или два Бернат и Гийом Белибасты, к которым присоединились их братья Раймонд и Арнот, ушли на юг вместе со своими отарами, окруженные позвякиванием колокольчиков, топотом копыт, блеянием и лаем. Они обогнули Фурту и свернули в сторону Бугараш и Канигу. В то же самое время Пейре Маури, со своими кузенами Марти, Жоаном де Миральес, Пейре Мойшан и другими пастухами, вели к долине Риалсесс огромные стада Пейре Сабартес, Маулена, Ботоля и всех семей Арка. Но когда, наконец, это море рогатых голов и кудрявых спин окружило бастиду, Пейре сразу же почувствовал, что Арк перестал быть той счастливой долиной, что питала его надежды — его, молодого пастуха и молодого верующего. Этим летом первая змея сомнений и недоверия уже проскользнула между верующими.
Гийом Эсканье встретил Пейре у ворот загона, когда овцы были уже сосчитаны и рассортированы. Он первым сообщил Пейре Маури о том, что произошло. Да и сам он выглядел скорбным и опустошенным. Пейре смотрел на опущенную голову молодого человека, на его слишком бледную кожу вокруг глаз, на бородку, еще слишком редкую.
— Я сам пошел искать доброго человека, — рассказывал он срывающимся голосом. — Я ходил до самого Акса, вместе с Пейре Монтани, к славной Себелии Бэйль, конечно же. Моя мать умирала. Когда я вышел из Арка, она уже бредила. Я боялся, что не застану ее больше живой. А моего старшего брата Раймонда Эсканье едва удалось уговорить покинуть Соржеат, чтобы навестить ее. Я был очень на него зол. Наконец, На Себелия привела к нам доброго человека Андрю из Праде, которого мы ждали на кладбище Акса, темной ночью, под ужасным ливнем. И мы шли обратно два дня, через Жебец и Кустауссу. А мой брат Раймонд тащился следом, ворча себе под нос…
Старая Гайларда Эсканье, в бреду и без сознания, таки получила утешение от доброго человека Андрю. Конечно же, он долго колебался. Он все повторял, что таинство счастливого конца уделяется только тем умирающим, которые дают на него согласие в полном сознании. А больная не заключила convenensa c добрыми людьми.
— Но Маркеза так плакала и так его умоляла. И я также, — хныкал Гийом Эсканье.
И тогда Андрю из Праде уделил утешение его старой матери, погруженной в горячечный бред.
После этого он поселился у Раймонда Пейре — Сабартес, посоветовав семье не давать умирающей ничего, кроме воды, чтобы она могла отныне хоть так соблюдать правила крещеных добрых христиан. Однако через пять или шесть дней, ожив от такого режима, старая Гайларда пришла в себя и сразу же потребовала еды. Ее дочь Маркеза стала объяснять, что она получила consolament, и отныне стала доброй христианкой, и что теперь, если она хочет спасти свою душу, то не должна отступать от правил святой Церкви. Но Гайларда не хотела ничего слышать. Она была голодна и хотела есть.
Маркеза и Гийом Эсканье посовещались и принесли ей овощи и хлеб. Но она потребовала мяса.
— И тогда вмешалась Себелия Пейре, — вздохнул Гийом Эсканье. — Она рьяно поддержала мою мать, заявив, что не даст ей умереть с голоду, она сама принесла ей куриный бульон, где плавал большой кусок мяса. Вот так Себелия Пейре помешала моей матери спасти свою душу. Правда, муж Себелии устроил ей сцену, говоря, чтобы та не смела вмешиваться в дела соседей, но было уже слишком поздно. Но знаешь, то, что произошло потом, было еще хуже…
Гийом Эсканье поднял на Пейре Маури свои влажные глаза — и Пейре почувствовал, как его сердце сжалось.
ГЛАВА 17
ЛЕТО 1304 — ЗИМА 1304–1305 ГОДОВ
Младшая дочь Раймонда Пейре, совсем маленькая, еще грудной младенец, подверглась обряду еретикации. Но я слышал от еретика Пейре Отье, который говорил об этой еретикации… что он не считает хорошим, что ребенок подвергся этому обряду, потому что эта девочка не имела еще способности к рассуждению; и еще он говорил, что добрый христианин не должен возлагать руки на таких маленьких детей, которые не имеют еще способности к рассуждению. Что в этом следует положиться на Бога… Но впоследствии еретик Праде Тавернье сказал мне, что и для таких детей добрый христианин должен делать всё возможное, и что он только исполнял волю Божью.
Показания Пейре Маури перед Жаком Фурнье, июнь 1324 годаИ в самом деле, произошли более серьезные события. В конце концов, не так уж было важно, что старая Гайларда Эсканье не захотела достичь счастливого конца — раз ее дряхлое тело еще готово было служить ей и не желало умирать. Ей нужно было просто надеяться на то, что, когда настанет ее час, к ней снова смог бы придти добрый человек. Но Пейре Маури, слушая дальнейший рассказ, чувствовал, что его охватывает праведный гнев из–за безрассудного, если не сказать глупого, поведения четы добрых верующих, которое привело доброго человека Андрю из Праде к такой ужасной ошибке. В глубине души Пейре чувствовал, что это действительно ошибка, серьезный проступок, посеявший злые всходы в недрах этой общности, до сих пор объединявшей верующих и добрых людей, помогая им противостоять злобе мира сего. Что же сделали Раймонд Пейре — Сабартес и его жена Себелия?
И об этом ему рассказал Гийом Эсканье приглушенным, но взволнованным голосом, запинаясь на некоторых словах — чувства, охватившие его, были не просто обычным стеснением. Раймонд Пейре — Сабартес хотел все возможное из того, что у него гостит добрый человек Андрю из Праде. Этот добрый христианин был уже в солидном возрасте, резкий, с немного грубоватыми повадками — он не вызывал такого восхищения, как изящные господа из Акса. Это был человек, привыкший к работе и нищете, мало образованный и мрачный. Но все равно он был добрым человеком. Из тех, кто имеет большую силу спасать души. У груди безутешной Себелии плакало тщедушное дитя, маленькая Жаметта, которая не выглядела на жильца. Спасти ее душу… Мы сделаем ее ангелом Божьим, который будет молиться за нас в раю, говорил Раймонд Пейре. Себелия не знала, что и ответить.
— Нет, — упрашивал их добрый человек, — нет, я не могу этого сделать. Ведь именно за это мы упрекаем попов, что они уделяют крещение маленьким детям, которые еще не имеют разума. Мы же, мы крестим только взрослых, которые сами стремятся вступить на путь справедливости и правды.
Но в конце концов Андрю из Праде уступил, так же как и в случае со старой Гайлардой. Он не мог смотреть, как страдает Раймонд Пейре — Сабартес. К чему вводить в отчаяние такого доброго верующего, столь твердого в поддержке Церкви? И, кроме того, Бог, Отец Небесный, который не желает смерти даже самой малой пташке, поможет ему. И Гийом Эсканье сам был свидетелем этой удивительной церемонии. Грудное дитя, завернутое в пеленки на руках у матери; добрый человек, возлагающий руки на этот ворох пеленок, бормоча что–то по–латыни, из чего Гийом Эсканье понял только слова «Отче Наш» и Пролог Евангелия от Иоанна. Отец, вперив глаза в небо, негромко и прочувствованно шмыгал носом.
Но после церемонии, когда добрый человек должен был покинуть дом, он понурил голову и задумался. Он размышлял. Никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с подобным случаем. Только теперь он понял, что вряд ли можно добиться того, чтобы маленькая Жаметта отныне жила как добрая христианка. Она ведь не умеет еще говорить, не может произносить молитв, ни «Отче Наш», ни Adoremus. По крайней мере, как уже произошло в недавнем случае со старой Гайлардой Эсканье, она должна следовать правилам постов Церкви Божьей. Потому не следует давать ей ничего, кроме воды. И конечно же, не кормить ее грудью, потому что молоко относится к запрещенным продуктам. У Себелии округлились глаза.
— Ты представляешь, что было дальше? — опять вздохнул Гийом Эсканье. — Когда муж вышел за двери, Себелия посмотрела на сморщенное личико своей дочки, сведенное судорогой рыданий под чепчиком. Потом ребенок завопил, и мать, не раздумывая, дала ему грудь.
— Как можно требовать от матери, чтобы она позволила своему ребенку умереть от голода? — изумился Пейре Маури. Всё это казалось ему каким–то абсурдом. — Это же не имеет никакого смысла! — воскликнул он, приводя Гийома Эсканье в полное замешательство. — В любом случае, consolament грудного ребенка не имеет никакой ценности! И лучше было накормить ребенка, чем заставлять его кричать от голода!
