Анн Бренон - Сыны Несчастья
Анн Бренон - Сыны Несчастья краткое содержание
Анн Бренон
СЫНЫ НЕСЧАСТЬЯ
ПАСТУХ В ИЗГНАНИИ (1300 — 1311)
Зима катаризма
Том 2
ПРАВДИВЫЙ РОМАН О ПЕЙРЕ МАУРИ ИЗ МОНТАЙЮ
Посвящается Габриэлю, истинному сыну счастья
«Пока поднимается прилив
Как всякий обманутый в ожиданиях
Я взбираюсь на гребень своей тени
Твой прах
Несет ветер
Все исчезнувшее
Уносит ветер»
Черное желание, 2001 г.«Он всегда оставался пастухом из Монтайю. И сам говорит нам о том, как стал верить, как он встал на дорогу Добра, entendensa de be, и что он действительно в это верил. И из того, что он говорит, прекрасно видно, что ересь вовсе не была «изобретена», как пытаются нам внушить новоявленные научные маньеристы».
Жан Дювернуа. Из статьи «Историки и пастух» в сборнике «Вокруг Монтайю, окситанской деревни». Гидра, 2001 г.Предисловие. Правила игры
Теперь автор предлагает новую книгу, новый фрагмент мозаики. Новый пазл огромной фрески, грандиозной картины под названием «Зима катаризма», которую я попыталась нарисовать, передать ее в красках, во плоти, в контексте — через призму судьбы нескольких персонажей, живших в в первой трети XIV-го века, в те исторические времена, когда в Окситании под ударами Инквизиции погибла Церковь добрых людей.
В романе «Нераскаявшаяся» я рассказала о жизни Гильельмы Маури из Монтайю. А данная книга посвящена истории ее брата Пейре, великого пастуха, перегонявшего стада через Пиренеи, и беглеца из–за ереси: «Пастух в изгнании». Это первое окно, открытое в жизнь Пейре Маури: рассказ о годах его юности между 1300 и 1311. О годах, когда он, будучи совсем юношей с окситанских склонов Пиренеев, открыл для себя веру добрых людей — веру своего отца, как сам ее определил. О том, как он строил свою жизнь и на что надеялся, как он встал перед выбором, определившим его судьбу — покориться или сопротивляться несправедливости и религиозным преследованиям. Как и его братья и товарищи, он стал сыном Несчастья. В последующие годы, в 1312–1324 гг., мы увидим, как Пейре Маури ведет новую жизнь в «Сарацинских городах» своего изгнания, на арагонских склонах Пиренеев. Ведет до тех пор, пока Жак Фурнье, инквизитор Памье, не начинает охоты на людей, на ставших беглецами добрых верующих и их неоднозначного пастыря, Гийома Белибаста. В то же самое время, между Лаурагэ и Гасконью, «Выживший», добрый человек Пейре из Ла Гарда, удачно ускользает из ловушек Бернарда Ги и пытается, вместе со своим послушником Пейре Фильсом из Тарабель, организовать последнее настоящее религиозное сопротивление катаров.
Хотелось бы еще сказать, что, в общем–то, каждая из этих книг написана так, чтобы составить комплексную картину «Зимы катаризма». И мне кажется сейчас, что все эти четыре (пока что, хотя кто знает?) книги вместе составляют взаимосвязанное и логическое единство. Тем не менее, эти книги не написаны в хронологическом порядке, они просто связаны одной и той же «красной нитью», одной идеей, они предлагают читателю на выбор разные измерения одной и той же реальности. Фактически, между ними нет иной связи, кроме трагической атмосферы того времени, а также уз дружбы и близости, которые соединяли героев этих книг. Потому, хоть все книги неотделимы друг от друга, их можно читать в каком угодно порядке, потому что каждая из них представляет собой внутренне независимый мир.
Поскольку цель данной книги — как можно глубже и полнее погрузить читателя в самое средоточие мира последних окситанских катаров, заставить его оказаться в начале XIV-го века, я позволю себе несколько замечаний относительно того, как надо читать эту книгу.
1. Все персонажи, названные в книге полным именем, существовали реально, и не только главные герои. Второстепенные герои, персонажи дальнего плана или те, о которых только упоминается. Все.
2. Их идентичность, их роль и судьба, а также их характеры максимально совпадают с тем, что было на самом деле, по крайней мере, с тем, что мы можем найти в средневековых текстах. Очень многое взято из того, что говорили они сами, оказавшись перед трибуналом Инквизиции, или что говорили о них.
3. Отдельные персонажи, не названные точно (юный Бертран, солдаты…), являются выдуманными для связности повествования в рамках его правдивости.
4. Имена героев даны в их оригинальном окситанском звучании. Таким образом, здесь мы встречаем имена Пейре и Бернат, Андрю и Бертомью, в то время как в наши дни на французском языке эти имена звучат как Пьер и Бернар, Андре и Бартелеми. В некоторых женских именах изменены окончания — Гильельма, Раймонда, Бланша.
5. Фамилии героев даны в соответствии с той традицией их написания и произношения, которую заложил Жан Дювернуа, и максимально приближены к современной форме, в какой они сейчас употребляются в Пиренейских горах. Теперь они произносятся как Клерг, Марти, Андрю…
6. Привередливый читатель может заметить, что почти все мужчины в начале XIV-го века на Юге Франции носили имена Пейре, Гийом, Раймонд, Бернат или Арнот, и может отнести это на счёт недостатка воображения автора. Но это было бы неправильно. Таков был обычай тех времён. Хотя имена Фелип (Филипп), Жаум (Жак) и даже Жоан (Жан) тоже встречаются. Так же часто встречаются прозвища.
7. Подвергавшиеся преследованиям христианские монахи–диссиденты, о которых повествуется в данной книге, это именно те, кого Инквизиция называла «катарами», «еретиками» и «совершенными». Сами они не называли себя иначе, как «христиане», а их верующие называли их «добрыми христианами», «добрыми мужчинами» и «добрыми женщинами»…
8. Читатель не должен также упускать из виду, что эти добрые люди, по примеру своих католических коллег, принимали «монашеское» имя после посвящения. Поэтому Пейре Отье и Пейре из Акса, Пейре Санс и Пейре де ла Гарда, а также Фелип де Талайрак и Фелип из Кустауссы — это одни и те же лица, как Ода Буррель и Жаметта.
9. Литургия и проповеди добрых людей, как правило, точно перенесены из оригинальных текстов. Автор редко позволяла себе вмешиваться в диалоги между добрыми людьми и верующими, причем некоторые из этих диалогов переданы нам ими самими.
10. В конце книги находится алфавитный список персонажей, позволяющий читателю в любое время выяснить их дальнейшую судьбу — если она нам известна.
11. В конце книги также есть небольшой глоссарий с окситанскими терминами, уже вышедшими из употребления, и по этой причине трудными для понимания.
12. В заключение приводится хронология событий из жизни главных героев и их близких, для того, чтобы лучше вписать роман в контекст правдивой истории жизни Пейре Маури, а историю его жизни — в контекст Истории как таковой.
Автору остается только пожелать читателю углубиться (с помощью каждой страницы этих книг) в зиму катаризма, в мир зверств и страданий, и удачно переправиться через него. И достичь другого берега.
ПРОЛОГ
1. ПЮЧСЕРДА. ИЮЛЬ 1311 ГОДА
Возле церкви Богоматери Пючсерда Бернат Белибаст обхватил меня сзади… Он рассказал мне, что его брат, Гийом Белибаст, стал добрым человеком, и что он живёт где–то возле Бергедан. Он сказал мне, что когда закончится жатва в Пючсерда, он пойдет в Бергедан искать брата, и что если я захочу пойти вместе с ним, то мы найдем его, и затем вместе наймемся убирать виноград возле Сервера…
Показания Пейре Маури перед инквизитором Жаком Фурнье, июнь 1324 годаЭтим прекрасным летним утром я стоял на кладбище в Пючсерда, в самом центре города, и дрожал от холода. Мне было холодно, несмотря на такой родной запах спелой горной шелковицы, который доносил до меня легкий ветерок Серс. Меня не заботило, слышит ли меня юный Изаура. Потому что на самом деле я говорил не с ним. Я громко говорил, что скоро уйду. Уйду, когда окончится летний сезон, на зимние пастбища. Со своими баранами или без них, я пересеку Сьерра де Кади, виднеющуюся на горизонте, пройду Бергедан, пойду дорогой в землю Лерида, наймусь на виноградники в Сервера. И я встречу доброго человека.
Это с Бернатом я говорил. С Бернатом, которого мы, юный Изаура и я, собственными руками похоронили в яме для бедных на кладбище Богоматери Пючсерда. Я всё еще говорил с ним, с Бернатом. Я отвечал ему. Я слишком хорошо слышал то, что он не переставал повторять про себя все эти три дня, прошедшие после встречи со мной. После того, как он потревожил меня в моем изгнании, явившись передо мной, подобно удару ножа в сердце, как упавший с неба камень, явившись, чтобы умереть. Эти слова, которые он издалека пытался кричать мне, ослепший в своем отчаянии, все то время, все те два года, со времени, как Инквизиция поймала Гильельму и она умерла в тюрьме Мур в Каркассоне.
