Фиона Макинтош - Золотые поля
Он опять побежал — слепо, задевая встречных плечами, наступая на ноги. Запах крови, казалось, шел отовсюду, а от криков испуганных животных и занятых своим делом людей у Неда мутилось в голове.
Наконец он достиг более спокойного участка, где торговали благовониями. Подвешенные к потолку длинные спирали из какой-то смеси, содержащей ароматный порошок и обожженной в печи, разворачивались в куполообразные структуры, напоминающие улей, и могли гореть часами.
От запаха он на бегу чихнул, чем вызвал смех хозяина лавки. Миновав большие серые каменные плиты, сложенные штабелями, он нахмурился и остановился, чтобы перевести дыхание. Девочка за прилавком демонстративно растирала что-то на камнях. Покончив с этим, она стала втирать образовавшуюся пудру в щеки. Нед знал, что она делает. Он много раз видел, как сироты в приюте пользуются танакой, пастой золотого цвета, добываемой из коры деревьев. В основном этим увлекались девочки. Паста не только обладала приятным запахом и косметическими свойствами, но и охлаждала, благодаря чему служила отличным профилактическим средством от солнечных ожогов.
Отдышавшись, Нед возобновил бег и был остановлен лишь сильнейшим запахом пряностей. Согнувшись, руками упираясь в колени, он глубоко втягивал воздух. Нед был насквозь мокрый, рубашка пристала к телу, светлые брюки тоже стали липкими и неудобными. Где-то на бегу он потерял шлем, и теперь глаза ему застило потом.
— Сэр? — послышатся мелодичный голос. — Вам плохо?
Подняв глаза, он увидел встревоженное личико молоденькой женщины. Она была не бирманка — наверное, китаянка, с бледной гладкой кожей, отливавшей золотом. Ее черные волосы блестели под стать кошачьим глазам и были завязаны в длинный хвост. Миниатюрная и изящная, она походила на восточную фарфоровую куклу.
— Я в порядке. — Нед выпрямился. — Пить хочется, — признался он, инстинктивно изображая пьющего человека.
Женщина приподняла руку в мягком жесте и сказала:
— Пожалуйста. — Потом она исчезла в дверях лавочки, которая, как понял Нед, была чем-то вроде чайной.
Подобные заведения попадались в Рангуне на каждом шагу и были излюбленным местом встреч. Вскоре молодая китаянка показалась опять, с полупрозрачной фарфоровой чашечкой в руках.
— Попробуйте. Горячий, но освежает. — Сопроводив свои слова кивком, она мягко улыбнулась, что взбодрило его не меньше, чем затем ее напиток.
Это была красавица.
В чашке оказался зеленый чай. Многие так его любили, что клялись им. Нед же предпочитал черный, но в данный момент выпил бы любой, лишь бы доставить удовольствие девушке.
— Благодарю вас.
Подув на бледную жидкость и ощутив травяной аромат, он отхлебнул и почувствовал горьковатый, земляной вкус жидкости.
— Вот и молодец, — произнесла она на неуверенном английском.
Разве можно было ей противиться? Выпив до дна, Нед потянулся за деньгами.
— Нет, что вы, сэр. Это подарок от меня. Сейчас лучше? — спросила девушка.
— Гораздо лучше, спасибо. — Он ткнул пальцем себя в грудь. — Нед.
— Ли Ли, — ответила она и добавила: — Привет! — Это английское словечко далось ей с трудом.
— Привет, Ли Ли, — смущаясь, ответил Синклер.
Она издала очаровательный смешок, но тут на Неда упала тень. Появился пожилой мужчина и быстро заговорил с девушкой по-китайски. Она почтительно поклонилась. Человек бросил недружелюбный взгляд на Неда. Не требовалось знать китайский, чтобы понять, что от него требуется. Он вернул чашку.
— Спасибо, Ли Ли. Теперь мне совсем хорошо.
Улыбнувшись, хотя на этот раз уже степенно, она опять поклонилась так же почтительно, как и в первый раз.
— Желаю хорошего дня, сэр, — тщательно выговаривая слова, произнесла она и стала отступать к лавке.
— Э-э, Стрэнд?.. — хватаясь за последнюю надежду на то, что очаровательная китайская девушка ответит, спросил Нед, однако мужчина сурово зазвал Ли Ли в помещение.
Нед продолжил путь. Останавливаясь у различных чайных и закусочных, он в конце концов нашел человека, говорившего по-английски, и тот указал ему дорогу к знаменитой центральной магистрали города.
Наконец юноша оказался на Стрэнде. Перед ним возвышалась гостиница. В первое мгновение сердце у него подпрыгнуло, таким знакомым показался отель и все вокруг, однако на Синклера тут же накатила скорбь. Это место никогда больше не будет наполнено счастьем.
В прохладном холле он с чувством дежавю приблизился к стойке администратора. Ему не хотелось внутренне опять переживать тот ужасный момент, когда жизнь его самого и всей семьи непоправимо изменилась.
По правде сказать, он ненавидел этот отель, да и весь Рангун.
— Да, сэр? — произнес мужчина за стойкой, умело притворяясь, что не замечает растрепанного вида Неда.
Тот прокашлялся и сказал:
— Меня зовут Эдвард Синклер. Некоторое время назад я у вас останавливался. Могу я поговорить с главным управляющим?
— Его нет на месте, мистер Синклер. В настоящий момент он в Индии.
Надежды Неда рухнули.
— Возможно, я могу его заменить? Я помню вашу семью. Я Фрэнк Джонс, заместитель управляющего.
Он произнес все это на безупречном английском. У Синклера создавалось впечатление, что перед ним британец. Вместе с тем, подобно Робби, со своей такой же смуглой кожей и густыми темными волосами, заместитель управляющего выглядел иностранцем.
— Благодарю вас, мистер Джонс. Не могли бы вы разменять немного денег?
— Разумеется.
— У меня две десятишиллинговые банкноты. Спасибо. — С этими словами он вручил Джонсу купюры, украшенные изображениями короля Георга V рядом с Британией и ее большим щитом.
— В местной валюте это большая сумма, сэр. Могу я положить ее в конверт?
Нед кивнул.
— Стоит ли мне предостеречь вас, сэр, на случай, если вы намерены носить этот конверт в кармане?
— Я буду осторожен. Мистер Джонс, я могу рассчитывать, что вы никому не расскажете, что видели меня сегодня здесь?
— Мы здесь, на Стрэнде, очень щепетильны, сэр.
— Хорошо. Надеюсь, так оно и будет. Не подскажете ли, сколько может стоить билет до Калькутты?
Они с Робби уже договорились, что их целью будет Бангалор, из чего следовало, что плыть надо до Мадраса.
Джонс с непроницаемым лицом вручил ему деньги. Но Нед был уверен в том, что вопрос его удивил.
— Э-э, вы имеете в виду, пароходом, сэр?
— Да.
— Точно сказать не могу. Само собой, всегда можно договориться. Буду рад…
— Такой необходимости нет, но все равно благодарю вас. Наши сундуки!.. Могу я узнать, где хранится наш багаж?
— В кладовой. Мистер Фрейзер просил подержать его до дальнейших распоряжений.
— Можно мне на него взглянуть?
— Разумеется.
На звонок тут же явился идеально одетый человек.
— Могу я еще чем-нибудь вам помочь?
— Вы уже очень помогли, благодарю вас. По поводу сундуков я извещу вас позже.
— Понимаю. Можете хранить их у нас столько, сколько вам понадобится.
* * *Пятнадцать минут спустя, пережив новый порыв отчаяния, вызванный созерцанием жалкого содержимого двух сундуков, Нед достал из них лишь кое-какую одежду для себя и Беллы да одну из своих рубашек для Робби. Главная причина, по которой он рискнул заглянуть в отель, заключалась в желании взять паспорта. Отец говорил матери, что для путешествия понадобятся новые документы. Он получил свои в начале войны, когда союзники решили, что надо, чтобы у людей были документы с указанием страны происхождения. Так что Лорна, заплатив шесть пенсов, получила новомодный дорожный паспорт с описанием ее внешности, собственной подписью и детальной характеристикой младших членов семьи — Эдварда и Арабеллы Синклер.
Это была большая удача, что работники отеля нашли кожаную сумочку Лорны с бумагами, в числе которых были и эти очень важные дорожные документы, и поместили ее в сундук. Насчет того, где находятся документы отца, оставалось только гадать, но Нед не располагал временем на длительные размышления. Достав молитвенник матери и ее крохотные часики, он сунул в карман вышитый ею носовой платок, все еще хранивший аромат одеколона «4711»[2], привезенного отцом из Европы. После этого Нед просмотрел книжки Беллы. Брать все было невозможно. Мама любила читать дочке «Алису в Стране чудес», но Нед знал, что Белла втайне предпочитает «Питера Пэна» и «Ветер в ивах». Тут ему попался на глаза последний подарок отца — «Книга джунглей» Редьярда Киплинга. Глава семьи считал, что чтение этой книги пробудит в малышке интерес к жизни в далеких странах. Нед сунул под мышку эту книгу.
Запирая сундуки, он пережил ужасные минуты. Прежде они были воплощением начала новой эры в мирной жизни семьи, теперь же при одном взгляде на них Нед начинал думать о смерти и испытывал прилив скорби. Он знал, что сейчас закрывает их последний раз в жизни, и это было все равно что навсегда захлопнуть дверь в привычный и знакомый мир. Отныне каждый его поступок будет шагом в неведомое.
![Николай Сухов - Донская повесть. Наташина жалость [Повести]](/uploads/posts/books/133680/133680.jpg)
