Александр Дюма - Генрих IV
Мария присела в глубоком поклоне, хотела встать на колени, чтобы поцеловать руку короля, но Генрих этого не снес: поднял и поцеловал ее в лицо с той очаровательной воспитанностью, которой умел так хорошо сопровождать свои комплименты.
Позже, после краткого рассказа о задержках, которые он терпел в пути, несколько слов об успехах его армии против герцога Савойского, он, в свою очередь, отправился ужинать, но четверть часа спустя он входил в комнату принцессы. Скажем походя, что если бы кто-нибудь прошел мимо этой комнаты, он увидел бы, что она охраняется маленькой уродиной с глазами, будто раскаленные угли, вроде тех, которые Данте дал своему Карону.
Это была молочная сестра принцессы, дочь плотника, гордо называвшая себя Элеонора Галигаи. Именно она держала нити, приводившие в движение тяжеловесную глупую куклу, прибывшую из Флоренции.
Услужливые кавалеры весьма не понравились Генриху IV. Молочная сестра не понравилась, возможно, еще больше. Она, казалось, была здесь для того, чтобы охранять дверь спальни своей госпожи от того единственного, кто имел право туда войти.
Генрих IV вошел, хотя никто его туда не гнал. Той же ночью, говорит история, брак стал свершившимся фактом.
Двор остался в Лионе, чтобы покончить савойские дела и заключить мир. Все было закончено в шесть недель. Королева, беременная дофином Людовиком XIII, прибыла в Париж в марте 1601 года, остановилась у мсье де Гонди, своего первого придворного кавалера, провела некоторое время в роковом доме Замета, где бедную Габриель настигла смерть, покинула наконец и этот дом, чтобы занять свои апартаменты в Лувре. Из Лувра в начале весны король увез свою жену в Сен-Жермен, где велел построить новый дворец, сам же отправился праздновать свой юбилей в Орлеан, а заодно заложил первый камень собора Святого Креста.
Королева приняла довольно холодно, это и понятно, приезд маркизы де Верней, представленной ей по приказу короля старой герцогиней Немур. Впрочем, одна женщина взялась примирить жену и любовницу. Это была Элеонора Галигаи. Мария Медичи хотела пожаловать ей титул дамы, ведающей одеванием королевы, но король не соглашался.
Элеонора, заметив, что не может ничего добиться с этой стороны, отправилась к маркизе де Верней и обещала ей, что, если та поможет в достижении этого титула, объекта ее вожделений, она со своей стороны расположит к ней королеву.
Союз был заключен на этих условиях и благополучно исполнен с обеих сторон.
Элеонора была назначена дамой, ведающей одеванием королевы, а маркиза де Верней была гораздо лучше принята королевой.
Генрих IV воспользовался улыбкой Марии Медичи, обращенной к мадам де Верней, чтобы поселить ее в Лувре.
Так оказались под одной крышей две беременные дамы — королева и любовница. Это совпадение вызвало определенную ревность Марии Медичи, но мадам де Верней оказала ей новые услуги.
Элеонора желала женить Кончини, к тому времени маршала д'Анкра. Этому всячески мешал король. Он ненавидел обоих итальянцев. Вмешалась маркиза де Верней, и свадьба состоялась, к огромному удовлетворению Марии Медичи. Двадцать седьмого сентября 1601 года королева родила дофина Людовика XIII. Он родился на исходе девяти месяцев и десяти дней, на десятой луне.
Этьен Бернар, королевский судья окружного суда Шалона, составил по поводу этого рождения следующий дистих, указывающий день недели, знак Зодиака, месяц и час рождения Людовика XIII:
LVce JoVis prIMA, qVa soL sVB LanCe refVLget
nata saLVs regno est JVstitlae qVe CapVt.
Буквы-цифры дистиха составляют год 1601-й.
Первый стих говорит о том, что дофин родился в среду сентября месяца. Второй — что он родился под знаком Весов.
Обстоятельство, наивно добавляет историк, из-за которого он получил прозвище Справедливый. Лицо ребенка ни малейшей чертой не напоминало его отца, и в характере, как выяснилось впоследствии, не было никакого сходства. Ничего со стороны Бурбонов, ничего со стороны Валуа. Ничего от Франции. Что до маркизы де Верней, она родила без всякого шума к концу октября мальчика, получившего при крещении имена Гастон-Генрих, ставшего сначала епископом Менца, а затем герцогом де Верней.
По случаю благополучного разрешения состоялся шумный праздник, балет (мы не знаем точно, по поводу этого ли балета консультировались с Сюлли) составлял его главную часть. Для исполнения этого балета королева выбрала пятнадцать самых очаровательных женщин двора. Маркиза де Верней была в их числе. Епископ Берто сложил поэму об этом балете, где поведал зрителю, что королева и пятнадцать дам представляли шестнадцать добродетелей. Аполлон с лирой в руке в сопровождении девяти муз входил под пение стихов, рефреном которых было:
Слава, слава человеку,
Королю и чуду века!
Восемь девушек королевы танцевали во втором выходе балета, а в третьем появлялась сама королева и ее свита, разделенная на четыре кадрили. Бриллианты и другие камни, которыми были усыпаны дамы, составлявшие кадриль, бросали столь ослепительный блеск, подобного которому никто еще не видел.
Сам король, ослепленный этим спектаклем, обратился к папскому нунцию.
— Монсеньор, — спросил он, — видели ли вы когда-нибудь более блистательный эскадрон?
— Ослепительно, — ответил тот, — и очень опасно!
К несчастью, гармония, царившая между королем, супругой и любовницей, длилась недолго. Мадам де Вилар, сестра Габриель, которая еще при жизни мадам де Бофор была на примете у короля, видела в маркизе де Верней соперницу и непрестанно думала о мщении. Она сошлась с королевой. Та под маской дружбы питала чисто флорентийскую антипатию к маркизе. А потому королева от всей души присоединилась к этой мести. Как же они отомстят? Средство было найдено. Жуанвиль, как мы уже сказали, был на хорошем счету у маркизы. У него хранилось несколько писем, носивших чисто интимный характер. Но из страха впасть в немилость при дворе он рассорился с ней и сблизился с мадам де Вилар. Мадам де Вилар удалось выудить у него письма маркизы де Верней. В них упоминалась королева весьма неуважительно, под именем «Толстая банкирша». Не жалели в них и короля, а все ласковые имена отдавались другому. Письма представили королеве. Ее первым криком было:
— Нужно, чтобы король их увидел!
Мадам де Вилар не желала ничего лучшего. Тут же было решено, что король их увидит. Но это решение было принято без Элеоноры Галигаи. Она была слишком предусмотрительна, чтобы позволить им пойти на такой опасный шаг, и воспротивилась бы ему. Мадам де Вилар попросила у короля личного свидания. Король согласился дать аудиенцию. Мадам де Вилар начала с заверений в уважении и преданности, которые явились причиной невозможности скрыть от короля нанесенного ей оскорбления. Она считала бы себя преступницей, скрыв это. Она предала бы этим самого великого из королей, достойнейшего из сеньоров, самого благородного человека в мире. При этом мадам де Вилар подсунула королю маленькую связку писем.
Генрих IV прочел их и пришел в ярость от ревности. Он поблагодарил мадам де Вилар и в нетерпении мести прервал аудиенцию. Как только мадам де Вилар вышла, он вызвал графа де Люда, своего доверенного, и поручил ему отыскать маркизу и объявить ей от его имени, что она коварна, что она самая опасная из всех женщин, что она чудовище, наконец, и что он отказывается ее видеть.
Маркиза позволила посланнику справиться с его трудной миссией и выслушала его с улыбкой на устах.
— Передайте королю, — ответила она, — что я никогда ничего не делала такого, что могло бы оскорбить его величество, и потому не могу понять, почему он обращается со мной столь невежливо. Я не сомневаюсь, что кто-то возвел на меня напраслину. Но правда за меня отомстит.
С уходом посланника она удалилась в кабинет глубоко взволнованная, сознавая, что сама она далеко не без греха.
Послали за герцогом Жуанвилем, мадемуазель де Гиз и герцогом де Бельгардом. Герцог де Жуанвиль признался, что передал письма мадам де Вилар. Теперь было ясно, откуда нанесен удар. Отвести этот удар было невозможно, он попал в цель, а значит, необходимо было его смягчить. Посоветовались. Решено было свалить все на вмешательство секретаря герцога Гиза, способного имитатора любых почерков.
Ловушка была грубой, но они знали главное — Генрих IV всегда предпочитал обман беспокойству. Цель была поставлена, секретарь предупрежден, снабжен обещанием солидной ренты. Он должен был отрицать все настолько, чтобы позволить себя уличить. Маркиза написала Генриху IV, попросив дать возможность оправдаться. Час спустя король был у нее. Результатом оправдания был дар в шесть тысяч ливров и изгнание виновницы. Мадам де Вилар была выдворена и, разумеется, рассорилась с Жуанвилем. Мсье де Жуанвиль был отправлен воевать в Венгрию, секретарь посажен в тюрьму. Занавес притворной дружбы королевы к маркизе упал. Ненависть вышла на свет. Две соперницы стали лицом к лицу.
