Александр Чиненков - Крещенные кровью
— Мы бутто совсем чужие, Стеша… Но у нас дети! Тяжело ведь одной поднимать их на ноги?
— Да, — сказала она. — Но мы всегда были чужими, а жили по надобности.
— А я по-другому мыслил, — признался Аверьян.
— Я тожа, покуда ты не пропал без вести, — вздохнула Стеша. — Я обрадовалася даже, прости меня, Хосподи. Мыслила жизню свою постылую сызнова начать, а ты вот он весь. И под венец нельзя таперя, и ты… Не мужик и не баба.
Аверьяну вдруг захотелось ударить ее. Он отвернулся, чтобы этого не сделать. Он долго молчал, прежде чем произнес:
— Мне ночевать негде. И пожрать бы чево. Уж не взыщи, коли супротив жаланья твово правда эта будет.
Стеше потребовалось некоторое время, чтобы переварить неприятную для нее просьбу мужа.
— Ежели он придет и увидет тебя, то меня бросит, — прошептала она.
— Об ком ты? Об Ивашке Сафронове?
Она покраснела, занервничала, но промолчала.
— Не придет он, не жди. Братцу свому непутевому за то спасибочки скажи.
Стеша посмотрела на него с ненавистью.
— Даже ежели я решу оставить тебя в избе, — начала она… мысль, казалось, вдруг убежала от нее, — я не смогу энтова сделать.
Аверьян пожал плечами:
— Во грехе живешь… Боишься, што явится твой полюбовник и застанет меня у тебя? Но он…
— Он придет нынче, не сумлевайся, Игнатий выпустит ево.
— А я как же? Ведь энто и моя изба тоже? Я што, ужо не имею права занять здесь свой угол?
— Конечно, имеешь, зятек! — послышался голос из сеней.
* * *Когда действие снотворного закончилось, чекист пришел в себя. Он сразу же вспомнил, что с ним случилось. Анны не было. Увязанных в узлы вещей тоже. Вывод напрашивался сам собой.
— Чертова сука! — выругался Игнат в бешенстве. — Но я еще до тебя доберусь! Мы еще поглядим, чья осилит!
Разбив окно, Игнат выбрался из избы, а четверть часа спустя уже вбежал в городской отдел ЧК. Кивнув дежурному, он спросил:
— Маркел с бойцами с задания не возвращался?
Тот пожал плечами:
— Понятия не имею.
— Ладно, сектанта арестованного ко мне веди. Да, пригляди повнимательнее, чтобы мне никто не мешал!
На допросе Сафронов заявил, что понятия не имеет, про какое золото спрашивает у него «начальник».
— Было бы у меня золото, я бы давно уже заграницу обживал, — усмехнулся он. — То золото, что у меня было, я все на деньги поменял.
Игнат буравил его взглядом, а Ивашка — бледный, невыспавшийся — сидел напротив, лишь изредка поднимая голову и позевывая. Отвечал он на вопросы спокойно, как человек, давно все обдумавший. Но за внешним хладнокровием его чувствовалось внутреннее напряжение, какое-то неврастеническое удовольствие от своего явно выдуманного рассказа.
— Значит, не хочешь делиться по-хорошему?
Ивашка с тревогой взглянул на Игната — «шестым» чувством он ощутил приближение большой опасности.
— У меня нет золота, — твердо решил держаться до конца Ивашка. — Даже ежели ты убьешь меня, тебе это не поможет.
— Не-е-ет, я не убить, а спасти тебя пришел, — заверил Игнат. — Убивать тебя другие будут, те, кто сектантов твоих у реки уже расстрелял. Так вот, ублюдок, как они вернутся, тебе конец!
Ивашка занервничал и замялся.
— Ну-у-у… Я имею кое-что на жизнь безбедную, — признался он. — Только…
— Сколько? — оборвал его на полуслове Игнат, алчно сверкнув глазами.
— Ну-у-у…
— Хрен гну! Говори, не мямли.
— Не могу сказать точно, не считал.
— Так и быть, вместе посчитаем, — взглянув на дверь, перешел на шепот Игнат. — Я тебе и за границу помогу перебраться. Богатым людям, как мы с тобой, нечего делать в этом нищем государстве.
Игнат чувствовал себя, как уставшая собака: все, что он хотел, так это лечь и умереть. Сегодня, после невероятного освобождения девушки из его власти, казалось, все потеряно. Он и надеяться не смел, что так просто удастся разговорить упертого сектанта, а тут… Игнат нервничал. Он все поставил на кон, и ему было что терять. Затеянная им игра более важна, чем вся его карьера или даже жизнь!
С улицы послышалось какое-то оживление. Игнат метнулся к окну.
— Ну вот и Маркел с товарищами вернулся, — прошептал он. — Стало быть, скопцам уже кердык! Но, судя по тому, как они настроены, нам тоже остается жить не так уж и долго!
— Они меня расстреляют? — встревожился не на шутку Ивашка, жизнь показалась ему милее денег.
— Нет, сейчас мы тихо выскользнем отсюда, — ответил Игнат, досадливо скрипнув зубами.
— Ускользнем? Куда?
— В дом к твоей Аннушке. Кстати, кем она тебе приходится — прислугой или любовницей? — Игнат думал, что сбежавшая Анна не оставит своего благодетеля и где-то дожидается его.
Услышав упоминание о девушке, Ивашка сразу же обмяк.
— Как ты пронюхал про нее, аспид? — спросил он, едва ворочая языком.
— Извиняй, но я служебные тайны не разглашаю, — ответил Игнат.
— Так она дома? Не арестована?
— Сейчас пойдем, сам убедишься. У нас нет сейчас времени обсуждать лишнее.
Сафронов посмотрел на Игната. Тот тревожно выглядывал в окно и осторожно вытягивал из кобуры маузер.
— Это что ж получается, — удивился Ивашка, — нынче и ты у своех не в чести?
— Ну что ты! — оскалился Игнат. — Это я из-за тебя стараюсь. Товарищи хотят убить тебя, а я не хочу им этого позволить.
Игнат, приложив ухо к двери, помрачнел.
— Сюда идут, — выдохнул он озабоченно. — Их много. Давай-ка подсоби, друг сердешный — Игнат двигал письменный стол к двери.
— А куда же мы отсюда денемся? — ужаснулся Ивашка, чувствуя внутри себя холод. — Нас же не выпустят живыми? А может, через подземный ход?
— Подземный ход? Даже не мечтай об эдаком благе! — с грустью покачал головой Игнат и вдруг оборвал себя на полуслове, поскольку в голову неожиданно пришла здравая, а может, даже и спасительная мысль.
В дверь кто-то тихо постучал.
— Занят я, — крикнул Игнат, целясь из маузера.
— Это я, Гришка Мантуров, открой, — послышалось из коридора.
— Говори, что надо, и уходи, — крикнул раздраженно Игнат.
— Маркел к начальству пошел на тебя доносить, а я вота упрядить пожаловал.
— Чем же я эту гниду обозлил, не знаешь?
— Он думает, что ты пособник бандитский и банду на нас к реке наслал.
— А скопцов расстреляли?
— Нет, Маркел не велел. Их токо бандиты малость прорядили, а мы и пальцем не тронули!
— Так вот за что Маркел на меня оклычился.
— За все сразу. И бойцов всех, акромя меня, против тебя настропалил!
— А ты? Почему ты за меня заботишься?
— Сам не знаю. Наверное, за то, что вместо фронта в ЧК пристроил!
— Хоть один благодарный нашелся, а все остальные суки тифозные.
— Ты бы уходил, Игнат, от греха подальше, — снова заговорил из-за двери Гришка.
Игнат посмотрел на массивный шкаф, стоявший у стены справа от окна. Решение пришло мгновенно.
— Дверь подопрем, — приказал Игнат. — Только пошевеливайся, Иисус недоделанный. Или, может, прямо сейчас сотворишь чудо и сделаешь нас невидимыми?
Ивашка поджал губы, но промолчал. Он проглотил обиду. Скандалить в логове чекистов не входило в его расчет.
Вдвоем с Игнатом они придвинули шкаф к двери и обернулись к стене, у которой тот простаивал десятки лет: в ней темнел заколоченный досками проем.
— Что, зришь воочию «райские врата»? — прохрипел Игнат, указывая стволом маузера на «открывшееся чудо». — Я, конечно, не бог, как ты, урод мордастый, но, как видишь, тоже кое-что умею!
— Да, — согласился Ивашка и утвердительно кивнул.
— Не веришь глазам своим или ущипнуть для убедительности?
— Не надо. Я вижу доски. Но что за ними?
— За ними подвал и спасение.
— Так чего мы ждем?
— Признания…
Ствол маузера, описав полукруг, остановился нацеленным в грудь Сафронова.
— Я же признался тебе? — пролепетал тот, бледнея.
— Ты только обещал чем-то поделиться, — злобно улыбнулся Игнат. — Осталось выяснить, чем именно и где «это» спрятано.
— Нет, я скажу тебе все только тогда, когда мы выберемся отсюда! — заупрямился Ивашка, не доверявший хитрому чекисту.
Но тот умел дожимать строптивцев.
— Последний раз спрашиваю — где спрятано золото? — «надавил» безжалостно Игнат. — Говори где, контра, и мы сразу же уходим!
— Но ты обманешь меня, по глазам вижу! — упорствовал Ивашка.
— Не скажешь — я уйду, а ты останешься! — пригрозил Игнат. — Тогда тебя расстреляют, дурень.
— Меня? Расстреляют? За что? — прошептал Ивашка полуживой от страха. — Но ведь других отпустили — я же сам слыхал об том только что…
Игнат для устрашения взвел курок маузера, а обомлевший Ивашка уставился на ствол, как на жало скорпиона.
