Юсиф Чеменземинли - Девичий родник
— Ты будешь действовать лично иль через другое лицо?
— Через другое лицо!
— Я б хотел видеть этого человека.
Евнух задумался.
— Хорошо, — сказал он. — Хочешь, он придет сюда завтра вечером?
— Лучше в полночь.
— Хорошо.
— Есть у тебя планы в отношении начальников?
— Есть!
— Какие?
— У старого воина есть свои люди. Они со своими сторонниками готовы к нападению. Надо лишь назначить время…
— Это нетрудно. Лишь бы нашелся человек, обеспечивающий победу во дворце. Остальное свершится само собою.
— За дворец не беспокойся.
Хоть решительный тон евнуха и успокоил меня, я поставил вопрос о необходимости выработки определенного плана действий.
— Чем он убьет хагана? — спросил я.
— Ятаганом!
— А если не удастся… наша тайна всплывет наружу, и мы погибнем.
В евнухе почувствовалось некоторое колебание. Он признал уместность моих опасений.
— В таком случае надо найти другое средство.
— А есть иные средства?
— Средств много. Но самое доступное — яд.
— Это прекрасная мысль! — одобрил я.
— Мы подмешаем яд в кумыс хагана, а если действие будет слабым — убьем.
Евнух согласился со мной.
46
В полночь главный евнух в сопровождении какого–то–юноши вошел в мою палатку. Я лежал у огня. Сперва мои сонные глаза ничего не разобрали.
— Да пребудет над тобой милость Мериха! — произнес главный евнух.
— И над тобой! — ответил я и, приподнявшись, прислонился к находящемуся в изголовье седлу.
Пришедшие уселись. Гость оглядывал меня с большим интересом. Окинув его беглым взглядом, я узнал Эрдиджу, переодетую в мужские одежды. Искры пробежали при встрече наших взглядов. Зардевшись, Эрдиджа опустила длинные ресницы.
— Ага, — обратился я к главному евнуху. — Этот юноша собирается выполнить наше поручение?
— Он! — ответил главный евнух, внимательно взглянув на меня.
— Хорошо! — сказал я в ответ на его многозначительный взгляд.
— Есть ли необходимость в беседе?
— Да, мы должны переговорить о деталях и назначить время.
— А если хаган проснется?
— Ну так что ж?
— У него привычка, порой просыпаясь по ночам., призывать меня к себе. Если меня не будет, он заподозрит что–нибудь. Прикажет обыскать все и тогда…
— Ты можешь отправляться.
— А юноша?
— Он задержится.
Главный евнух слегка смутился. Сперва он словно хотел возразить, но, не сказав ни слова, удалился.
Эрдиджа взглянула на меня и побледнела, ноздри ее затрепетали. Раза два она кашлянула. Поняв ее волнение, я сказал:
— И ты, ты в гареме Окабая, Эрдиджа?
— Такова воля Мериха.
Ревность клокотала у меня в груди.
— Без сомнения, ты любимая фаворитка Окабая? — спросил я с упреком.
Эрдиджа не ответила. Она опустила голову и, вынув из пламени горящую головешку, стала вертеть в руках. Вдруг я заметил струящиеся по ее побледневшим щекам слезы.
Я привлек ее к себе. Хотел поцеловать. Она отстранилась.
— Я ранена, — сказала она, — не прикасайся ко мне.
Я с уважением отодвинулся от нее.
— Я знаю, благость Мериха над тобой! — сказал я.
— Многого ты не знаешь! Если б я предполагала, что из древнейшего рода хаганов одна я останусь на свете, я бы задохлась еще в колыбели.
— Жизнь не стоит размышлений! — утешал я ее.
— Наоборот! — возразила она. — Она стоит размышлений, и эти размышления привели меня сегодня сюда. Мою грудь, полную жажды мести, я хочу разбить о голову врага.
— Чувство мести пылает и во мне. Но мы должны отмстить, успокоив раньше бурлящую в нас кровь, иначе…
— Все обдумано…
В это время вошел главный евнух. Увидя нас мирно беседующими, он заметно успокоился и сел.
— Назначили время? — спросил он.
— Время известно! — ответила Эрдиджа.
Главный евнух с любопытством:
— Через неделю?
— Да!
— Почему через неделю? — задал я вопрос.
— В гареме есть девушка, — объяснил главный евнух. — Хаган не может овладеть ею. И теперь со словами «или палач или ложе» дал ей неделю на размышления. Та девушка… невеста этого юноши.
— Прекрасно, — сказал я. — Но если ятаган не поможет…
— Раньше мы дадим ему яд, — ответил главный евнух.
Но Эрдиджа решительно отвергла эту мысль:
— Убийство при помощи яда — подлость. Надо покончить открыто — мечом!
— Но если Окабай окажется сильней?
— Этого не будет! Чувство мести сильнее всего! — ответила Эрдиджа с уверенностью.
47
С первым криком петуха главный евнух известил меня, что Окабай убит. В ту же минуту в армию были посланы гонцы. Стало известно, что в войсках неспокойно.
Некоторые полководцы со своими сторонниками готовились к измене.
Я был охвачен тревогой: что, если какой–нибудь новый полководец захватит власть. Я свернул во дворец.
Труп Окабая плавал в крови. Я приказал бросить его в ров и засыпать. Баш Хатун, поднявшую вой, задушили и таким образом в гареме воцарилась тишина. В это время я вспомнил о Эрдидже. Я спросил главного евнуха, знаком он указал на свой шатер.
Я прошел к ней.
Ее губы и маленький нос были испачканы кровью. С рассыпанными по плечам и вымазанными кровью волосами она напоминала дикую львицу.
Увидя меня, она бросилась мне на шею. Словно огнем обожгло мою щеку. Мы отпрянули друг от друга.
— Ты доказала, что достойна занять трон отца! — сказал я.
— Не трона, а твоей любви хотела я быть достойной! В ответ я со всей страстью прижал Эрдиджу к сердцу.
Разыгравшиеся события требовали чрезвычайных мер. Быстро покинул я шатер и собрал всех влиятельных во дворце лиц.
— Веление рока свершилось, — сказал я. — Окабай получил возмездие за свершенную измену. Отныне верность и преданность долг каждого.
Я выждал.
— Многие, подобно Окабаю, являются причиной смут в армии. Надо немедленно наказать преступников.
Все закричали «Ур»50.
И с факелами в руках мы рассеялись по войску.
Ур! Ур! Ур!
Дочь властителей, Эрдиджа,
На отцов восходит трон!
Пусть все скифы соберутся,
Призовите палача,
Мы изменников накажем.
Руки, ноги перевяжем,
Снимем головы с плеча!
Глашатаям честь,
Воинам весть!
кричали мы, бегая по стану.
Мятеж был подавлен. Войска успокоились. Бунтари–полководцы были схвачены и передушены.
До второго пения петухов я был занят делами и, лишь покончив с ними, вернулся к Эрдидже.
48
Восшествие Эрдиджи на трон было отпраздновано очень скромно. Народ устал. Двери гарема раскрылись и сотни девушек вышли на свободу. Было объявлено, что каждая девушка имеет право избрать себе супруга.
Следовало внести некоторые изменения и в армию. Тотчас мы провели это в жизнь. Были расформированы некоторые отряды и полки. Все воинствующие и мятежные лица были пойманы и уничтожены. Народу стали внушать мысли о ненужности войн.
В одеждах гама я бродил среди войска. Каждый раз после свершения обряда я рисовал картины мирной жизни, говорил о ее прелестях, о ужасах битв.
Раз ко мне явилась группа старейших воинов.
— Что предопределено нам?
Чтоб заслужить полное доверие к своим словам, я совершил долгий обряд. Ударяя в бубен, я неистово кружился, впал в экстаз и, очнувшись, заговорил.
— Да будут коровы и стада ваши в теле! Да резвы будут кони, да не заплачут дети. Рок милостив к вам.
Счастье на вашей стороне. Пред вами видны земли, полные вод, лесов и тучных пастбищ. Осев там, вы заживете покойно и счастливо с детьми, женами и стариками.
Посланцы обрадовались моим речам. Затем один из них спросил, где расположены эти земли.
— В нескольких днях пути! — ответил я. — Мы двинемся туда, когда укажет рок. Будьте готовы!
49
Эрдиджа не могла ясно представить путешествие на юг. Во дворце на всякое путешествие смотрели, как на поход. Так думала и она.
— Войско демобилизовано, — говорила она, — битв нет, дух воинов пал, что можно ждать от подобного похода.
— Самая главная цель — это жить без войн, — возражал я. — Лишь мир и труд могут обеспечить покой, отдых. И чтоб овладеть этими благами, надо осесть на земле.
Эрдиджа внимательно слушала меня. Не поняв некоторые мысли, задумывалась, требовала разъяснений.
Очень часто понятия оседлой и кочевой жизни, сталкиваясь, принимали для нее необъяснимую форму. Однако всякий раз Эрдиджа шла на уступки. Чувства, которые она питала в сердце, до того крепко привязывали ее ко мне, что мои мысли, мои взгляды, мои желания стали ее желаниями.
