Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883
Иван Дмитриевич спрыгнул с коляски почти на ходу, не терпелось увидеть, что стряслось.
– Здравия желаем, – стражи взяли во фрунт при приближении сыскного начальника, тот только кивнул в ответ головой.
Помощник пристава стоял подле тел, заложив руки за спину. Нахмурившееся лицо давало понять, мол, не было печали, так вот какую напасть ниспослал Господь на наши головы.
– Доброе утро, – поприветствовал Путилин полицейского начальника.
– Доброе, Иван Дмитриевич, доброе, – и посетовал, – кабы не это, – и указал рукою.
Путилин присел к телам, женщина была мертва, даже тонкая струйка крови из левого уголка губ успела превратиться в коричневый след, словно художник сделал неудачный мазок. Сбившийся на одну сторону красный платок с золоченной бахромой, самое удивительное открытые голубые глаза и выражение не страха на лице, а удивления.
Мужчина тяжело дышал.
Иван Дмитриевич поднял взгляд на помощника пристава, тот понял немой вопрос.
– Доктор Остен должен быть с минуты на минуту, – наверху на набережной послышалось цоканье конских копыт.
– А вот и он.
Действительно по лестнице начал спускаться высокий мужчина в пенсне и с саквояжем в руке.
– Что тут у нас, – он присел на корточки рядом с начальником сыскной полиции. Первым осмотрел мужчину.
– Можно увозить, – произнёс он, – ушибы не смертельные.
– Постойте, – остановил Путилин, увидев, что потерпевший открыл глаза, – что стряслось с вами?
– Какие—то, – он набрал полную грудь воздуха, – оборванцы… скинули… нас
– Как Вас зовут?
– Петр…, – потерпевший схватился за грудь, – здесь больно… жжет, не могу.
– Ваша фамилия?
– Рогов.
– А женщина?
– Не знаю, – прохрипел он, – я ее не знаю, – и лишился чувств.
Потерпевшего увезли.
– Что поведает нам эскулап? – с обреченностью в голосе сказал помощник пристава, записывая дело в разряд бесполезных поисков.
– Эскулап может поведать вот о чем, – Остен снял пенсне и мягкой тряпочкой, извлеченной из кармана жилетки, начал их протирать, – сброшены с моста, как видите здесь высота две сажени, женщина упала на спину, долго не мучилась. Более подробно поведаю Вам после вскрытия. А вот пострадавший, как его, – он щелкнул пальцами левой руки, правой одел пенсне.
– Рогов, – подсказал помощник пристава.
– Да, Рогов, – подумал врач, покачав головой, – серьезных травм нет, хотя точнее скажу после осмотра.
– Когда можно получить отсчет? – обратился Путилин к врачу, тот пожал плечами.
– Думаю к вечеру его представлю, а за сим разрешите откланяться, – он приподнял шляпу и удалился.
– Вы уж простите, Иван Дмитриевич, за беспокойство, – сказал помощник пристава, надевая фуражку, которую до того держал в руке, – дело пустяшное.
– Я так не думаю, – произнёс Путилин, – ежели оборванцы, как сказал Рогов, напали на них, то поясните мне, почему они не забрали часов на серебряной цепочке и бумажник, который был виден в боковом кармане пиджака? – помощник пристава молчал. – То—то, дело не совсем чистое.
– Да, вероятно.
– Тем более, – Иван Дмитриевич продолжил и указал на женщину, – ни серьги, ни кольца не сняты. Я Вас попрошу, это доходный дом господина Крупенникова, если не ошибаюсь, – он указал тростью на трехэтажный темно—зеленый дом слева от моста.
– Совершенно верно.
– Может дворник, что видел или рано вставшие жители. Если будут новости, не сочтите за труд, известите меня.
– Непременно.
На Офицерской Ивана Дмитриевича поприветствовал дежурный чиновник, которому дал указание, чтобы Жуков по приходе незамедлительно предстал пред начальствующими очами.
Михаил появился сразу же, не успел Путилин опуститься в кресло за вой стол.
– Иван Дмитрич, – заглянул взъерошенный помощник и ужом просочился сквозь маленькую щель открытой двери, – звали?
– Звал, звал, – начальник сыскной полиции указал, чтобы помощник садился.
Жуков застыл в ожидании.
– Так, Миша, сегодня поутру с Сампсониевского моста были сброшены двое: Петр Рогов и неизвестная женщина. Так вот тебе предстоит узнать, кто она такая и выяснить, кто таков этот Рогов. Понятно?
– Так точно.
– Тогда что сидишь?
Дверь затворилась, а Иван Дмитриевич углубился в чтение новых распоряжений вышестоящего начальства.
После полудня Путилин решил навестить анатомический театр, чтобы самолично поговорить с доктором.
Остен давно закончил вскрытие и сидел в своем кабинете за составлением отсчета:
«… в анатомическом театре университета в присутствии нижнепоименованных понятых, через городского врача И. Н. Остена производилось судебно—медицинское вскрытие трупа убитой женщины, при чем оказалось.»
Не успел поставить двоеточие, как доложили, что начальник сыскной полиции Путилин просит его принять.
Доктор поднялся из—за стола и сделал навстречу вошедшему Ивану Дмитриевичу несколько шагов.
– Спешите, господин Путилин, спешите, – посетовал Остен, – я только взялся за составление Вам бумаги.
– Бумага потерпит, – улыбнулся Иван Дмитриевич, – Вы мне поясните так, без официальности.
– Хорошо, – сказал Остен и предложил начальнику сыска присесть, – тогда рассказать могу немного. Женщина не мучилась, умерла мгновенно, две сажени большая высота, тем более, что она упала на спину. Но меня беспокоит круглое темно—красное пятно с пятикопеечную медную монету у сочленения третьего ребра и ниже него на три поперечных пальца еще одно.
– Что это может быть? – спросил Путилин.
– Не знаю, но подозреваю, что они образовались от толчков кулаком в грудь убиенной.
– Образовались при падении?
– Я не могу с категоричностью утверждать, но то, что они нанесены ранее падения это точно, тем более у женщины не могли быть такие внутренние повреждения, хотя она и упала с двух саженей. Мне кажется, что должен быть дополнительный вес.
– Может Рогов упал на нее?
– Вполне возможно, но тогда, – доктор сощурил глаза, – они должны были падать вместе.
– Странно.
– Я думаю, вам пояснит второй пострадавший, тем более, что я его осмотрел перед тем, как ехать в анатомический заниматься вскрытием женщины. У пострадавшего незначительные внутренние кровотечения да несколько ушибов и я бы не сказал, что они получены в результате падения с высоты в две сажени на площадку, выложенную камнем.
– Благодарю.
– Вас проводит мой ассистент.
Больница, где находился пострадавший, находилась на соседней улице, и Иван Дмитриевич решил пройтись к ней пешком, благо располагал теплый осенний день.
Его без задержек провели в палату пострадавшего.
– Добрый день! – произнёс он, присаживаясь на подставленный ассистентом Остена стул. – Благодарю, – обратился к нему, – я тебя, голубчик, не задерживаю.
Рогов с белой повязкой на голове лежал на постели, положив руки поверх одеяла.
– Петр, надолго тебя не отвлеку, у меня есть ряд вопросов, на которые хотелось бы услышать правдивые вопросы.
Рогов кивнул головой.
– Я готов способствовать поимке этих извергов.
– Вот и чудненько. Как ты оказался у моста?
– Я от приятеля, что живет на Петербургской стороне, шел к себе домой. Там на лавочке у Выборгского сидела молодая женщина, мне почудилось, что она не против знакомства. Вот я и присел рядом. Только хотел заговорить, меня окликнул какие—то оборванцы, стоящие у спуска к воде. Я подошел к ним, а они, – Рогов шмыгнул носом, – схватили меня и бросили вниз. Когда очнулся, рядом та женщина лежит.
– Ты не запомнил их лиц?
– Темновато было, да на одно лицо они были.
– У тебя ничего не похитили, тогда с чего такая жестокость по отношению к тебе?
– Это хорошо б у них спросить.
– Постараемся, – Иван Дмитриевич поднялся со стула, – хорошо, поправляйся, – и неожиданно спросил, – а кто тебе женщина?
Поначалу Рогов опешил, в глазах мелькнул огонек боязни, и он почти выкрикнул:
– Да не знал я ее, – схватившись за голову, прохрипел, – ой, головушка моя, болит, родимая.
Путилин тростью потихоньку постучал по шляпе и вышел.
– Рогов Петр Евсеевич, – докладывал Жуков, – двадцати шести лет, мещанин, уроженец города Торжка, приехал в столицу десять лет назад, последние шесть состоит слугою при присяжном поверенном Ивановским. Поговорил с околоточным, тот ничего плохого сказать не мог.
– Что делал вчера вечером Рогов?
– Этого мне узнать, пока не удалось. Дворник, однако, видел, как в часу девятом Рогов вышел со двора и больше не возвращался, а заперты ворота были в первом часу, когда вернулись обитатели.
– С Ивановским говорил?
– Никак нет, он отъехал по делам и возвратится домой вечером.
– Что ж понятно. А убиенная?
