Юрий Качаев - Синее железо
Еще при дедах никто не знал ему цены. Из золота в те времена люди делали ошейники для собак, а серебряные бляхи и лунницы мелодично позвякивали на конской и оленьей сбруе. Но никому не пришло бы в голову пустить на украшения и безделушки хоть маленький, с детский кулак, кусок железа.
Железо было дорого. Его приходилось добывать глубоко в горах, таинства же выплавки и обработки крепко держали в своих руках потомственные рудокопы и кузнецы. Эти мастера жили всегда на отшибе, отдельными поселками. Они были загадочны и недоступны, словно горные духи; перед ними заискивали самые влиятельные старейшины, и тяжкий труд мастеров почитался более даже, чем бранное ремесло воина.
Но проплывали годы, как облака, и золото стало вдруг набирать непонятную силу. Оказалось, что за небольшой мешочек желтых, с масляным блеском камешков степняки и китайцы охотно отдают и чистокровных скакунов, и оружие, и невиданные по красоте ткани.
Мало кто из динлинов задумывался тогда, к чему приведет эта легкая нажива. А привела она к кровавым нескончаемым битвам. Как осы на запах меда, слетались в Хягас военные отряды соседей: бома,[77] дунху и хунну.
Но не только золото тянуло сюда чужеземных грабителей — страна динлинов была богата медью, железным камнем и оловом; ее плодородные земли славились обильными урожаями, тучные пастбища могли прокормить бесчисленные табуны скота, а реки кишели рыбой. Далеко за пределами Азии — в Пантикапее, Элладе, Египте, Кордове и Риме — переливно искрились на плечах знати седые меха, вывезенные из глубоких снегов сказочной северной страны, с берегов Великой реки. Упругие связки из шкурок красных и черных лисиц, соболей, куниц и горностаев могли течь оттуда рекой, если бы динлины не одевались в эти меха сами.
В горах Хягаса водился марал и редкий зверь кабарга, из брюха которого добывался бесценный мускус[78].
А где еще можно было достать таких выносливых и сильных рабов, как золотобородые северные великаны?
Вот почему, не жалея крови и жизни, своей и чужой, шли и шли в страну Сибур разбойные южные орды.
Все это понимали динлины, собравшиеся сегодня у Анаура. Сам хозяин, стиснув в кулаке нож, говорил:
— Бома, кипчаки, азы и дунху не страшны нам. Главные враги — хунну. И сильны они своим единством. Поэтому Ант прав: действовать надо хитростью. Я говорил со старейшинами.
Они согласны ничего не предпринимать без общего совета.
— Да, нам нужно только выиграть время, чтобы наковать достаточно оружия, — вставил Артай.
— Но оно попадет в руки хунну!
— Нет, Анаур. Хунну получат мечи, но мечи с подвохом, кольчуги с изъяном и гнилые стрелы. Об этом я позабочусь. Но мне нужны опытные — оружейники.
— Все мастера края будут у тебя под рукой.
— И еще, Анаур: в тайгу нужно отправить отряды охотников. Они будут искать руду и железо небесного огня[79]. Я знаю, это опасно…
— Я тоже знаю, — перебил Анаур. — Один из отрядов я возглавлю сам, два других поведут мои сыновья.
Дюжие молодцы — Чагар и Табай, — до сих пор не проронившие ни слова, потупились под испытующим взглядом отца.
— Мне жаль, что я не смогу пойти ни с кем из вас, — помрачнев, сказал Ант.
Анаур кивнул:
— Да, тебе придется остаться. Случиться может всякое. Будь начеку, ты ведь знаешь их язык. Еще я хотел спросить тебя: нельзя перетянуть на нашу сторону китайца?
— Не думаю. Он предан шаньюю,
— Ну и что? Мы женим его на женщине из нашего рода, и будущий наместник будет наполовину динлином. Нужно глядеть вперед — борьба предстоит долгая.
— Ты мудр, дядя Анаур, — подала вдруг голос Альмагуль. — Но кто пойдет замуж за чужеземца?
— Понадобится — пойдешь и ты!
— Ну нет, — со спокойной усмешкой покачала соловой девушка. — У меня два брата, и они не дадут в обиду свою сестру.
Альмагуль посмотрела на Анта, потом на Артая. Артай вскочил и грохнул кулаком в стену:
— Клянусь тенью Бельгутая, этого не будет!
— Ну — ну, не горячись, Артай. Возможно, Альмагуль выйдет замуж за тебя. Я вижу, вы друг другу приглянулись.
Альмагуль вспыхнула и низко опустила голову, перехваченную по лбу ремешком с круглой золотой пластиной.
Анаур поднялся:
— Что ж, друзья, время позднее. Пора на покой. Завтра у нас много дел.
Ант и Артай попрощались со всеми, и хозяин проводил их в спальню, устланную шкурами снежного барса. Здесь для них уже были приготовлены постели.
В углу потрескивал жировой светильник, озаряя смуглозолотистые от смолы стены комнаты. На стенах висели рогатины, боевые секиры и бронзовые щиты с изображением поднявшегося на дыбы медведя. Это был родовой знак семьи Анаура.
Под светильником, на невысокой деревянной треноге, лежала погребальная маска, сделанная из белой терракоты[80]. Взглянув на нее, Ант вздрогнул: на него смотрело лицо Бельгутая.
Неверные блики светильника скользили по маске, освещая то высокий выпуклый лоб, то орлиный нос, то упрямый тяжеловатый подбородок. От крыльев носа к углам рта сбегали хмурые теневые складки, придававшие маске выражение гордой непреклонности. Это было лицо военачальника, привыкшего повелевать.
Ант опустился на колени и долго всматривался в дорогие черты. Да, таким и был отец при жизни, таким запомнил его Ант, провожая на последнюю битву.
«Дай мне, отец, силу твоего ума и крепость твоих рук, — беззвучно шептал Ант. — Пусть твоя тень станет мне опорой и поможет сокрушить ненавистных хунну. А если ото не удастся, отец, дай мне не дожить до унизительной, дряхлой старости, дай умереть в бою, чтобы я не видел позора родной земли!»
Тяжелая рука легла сзади на плечо юноши.
— Ант, — прозвучал низкий голос Артая — Зажми свое сердце в кулак. Иначе твои думы отразятся завтра на твоем лице. А хунну до времени не должны знать их.
Глава 5
Утром небо было затянуто белыми и мягкими, словно заячий мех, облаками. Солнце проглядывало сквозь них неласково. Ветер печальной птицей посвистывал в голых ветвях тополей и черемух, которыми были обсажены каналы. Синяя осенняя вода в них уже подернулась цепким ледком; лед кое — где был разбит копытами лошадей и коров: когда земля отдыхала, сюда приходил на водопой скот.
Русло главного канала петляло по вершинам холмов, давая речным и снеговым водам малый уклон. Каждый холм охватывался отводными каналами. Они были неглубокие, и вода, в случае нужды, пускалась по ним тонким, но широким слоем, чтобы не размывались берега. На закруглениях борта арыков были защищены прочной, как броня, каменной облицовкой[81].
Ант ехал по пустынным полям, направляясь к Великой реке, где разбили свой лагерь хунну. Инйеше вздымала вдали зеленоглавые волны, над ними колыхались белесые хлопья утреннего тумана.
По правую руку от Анта вырос высокий курган с усеченной вершиной. На вершине возвышалось изваяние, сработанное из красного песчаника.
Это был Чаатас, Камень войны.
Ант подъехал к кургану и долго стоял в задумчивости, бросив поводья. Братской могиле было три года, не больше. Она появилась тогда, когда Анта вместе с другими уцелевшими защитниками крепости угоняли в степи.
Три раза успела прорасти и завянуть трава на склонах кургана, под которыми покоились кости погибших воинов. С погребального костра их снесли сюда и похоронили с великим плачем и почестями, поставив на вершине красного боевого коня. Конь стоял с поднятой головой и напряженными ушами; он словно прислушивался к грому недальней сечи и ждал, когда на гриву ему ляжет твердая рука хозяина…
Ли Лин встретил Анта, как всегда, приветливо. Его войлочный шатер был завален еще не разобранными вещами. И только на широком низком столе был порядок: здесь лежали аккуратные шелковые свитки, кисти для письма и стояли фарфоровые чашечки с разноцветной тушью.
Очевидно, перед приходом Анта Ли Лин работал.
— Итак, с чего будем начинать наше правление, асо? — спросил наместник.
— Начинать надо с жилища. Скоро ударят морозы.
— Я хотел бы поселиться в каком-нибудь тихом месте.
— Таких мест много, князь. Нужно только выбрать. Я пришлю туда мастеров, и вам поставят дворец по вкусу, любых размеров.
— Хорошо, — сказал Ли Лин, разворачивая перед Антом свиток белого шелка. — Вот смотри. Я тут набросал чертеж. Всего в доме будет двадцать комнат. Не знаю, однако, сумеют ли ваши мастера выложить дымоходные каналы для отопления. У вас ведь в избах нет кана?
— Нет. Но вам его сделают, если вы расскажете мне поподробнее, как он работает.
Ли Лин кивнул и, взяв в руки кисть стал рисовать устройство кана. Ант внимательно слушал объяснения и запоминал. Потом спрятал оба чертежа за пазуху.
