Юрий Качаев - Синее железо
— По ночам уже скрипит трава. Знаю — скоро ляжет снег. Вы не пройдете.
— Артай задумался, потом сказал твердо:
— Пройдём, старик. Надо пройти!
Дунху посмотрел на воина и покачал головой:
— Что мне сказать тебе? Пробуйте. Да хранит вас Гомбо-гур, святой покровитель юрты…
И старик потащился к своим кибиткам. Его слова сильно обеспокоили Артая, но он ничего не сказал Ой-Барсу. Тот может повернуть назад, и тогда придется ждать до весны. Нет, все что угодно, только не ждать. На это больше не хватит сил.
Ночью Артай передал побратиму разговор с дунху.
Ант сразу загорелся:
— А если нам бежать вдвоем? Мы в несколько дней доберемся до перевала и успеем его проскочить. А хунну со своим караваном пусть остаются здесь. Что ты молчишь, Артай?
Я думаю… Нет; бежать нельзя. Ой-Барс отправит за нами погоню с заводными конями. Они нас догонят.
— А вдруг не догонят?
— Тогда мы все равно погибнем без еды и питья. Пройти перевал может только караван. Ты ведь не уведешь с собой верблюдов? — Артай засмеялся и похлопал Анта по плечу: — Давай — ка спать, горячая голова!
Они завернулись в широкое войлочное одеяло, и скоро Артай задышал покойно и ровно, Ант же долго не мог заснуть.
Из пустыни доносились утробные крики диких верблюдов. Каждую ночь они подходили к лагерю и звали своих сородичей уйти в ковыльные степи, где их никто не заставит таскать на себе оскорбительный и ненужный груз…
Сквозь дрему Анту виделась родная крепость. С ее стен далеко открывались голубоватые ячменные поля, разрезанные вдоль и поперек солнечными лезвиями оросительных каналов. А еще дальше, насколько хватал глаз, зеленела бескрайняя, рябая от ветра ширь Инйеше[70], Великой реки — поилицы каналов.
Ант и Альмагуль любили выходить на реку в самый сильный ветер, когда челнок, выдолбленный из цельного тополя, плясал на седогривых волнах, словно скорлупа кедрового ореха.
Сестра была всего на три года старше Анта, и забавы у них были одинаковые: они вместе объезжали коней из отцовского табуна, вместе ставили насторожки на зверя и бегали на состязания лучников…
«Где ты сейчас, Альмагуль? — думал Ант. — И как вы с мамой встретили известие о смерти отца? Я постараюсь заменить вам его, ведь я уже мужчина. Только бы с вами ничего не случилось».
Последние слова Ант повторял как заклинание, пока не уснул.
И снилась ему Инйеше, в которой вода зелена, как трава на лугах, холодна и чиста, как нетронутый снег.
* * *Вопреки предсказанию старого дунху, главный перевал оказался свободным от снега, и караван уже собирался двинуться дальше, как вдруг пал туман.
Туман был диковинный, такого никто из путников еще не видывал. Тени, отбрасываемые людьми, он увеличивал во сто
крах, и они были окружены цветными кольцами — красными, голубыми и зелеными[71].
Испуганные воины старались держаться поближе друг к другу и разговаривали шепотом. Животные тоже беспокоились.
— Горные духи предупреждают нас, — сказал Ли Лину осторожный Ой-Барс.
И Ант перевел его слова.
— Что же ты намерен делать? — спросил наместник.
— Надо гадать на бараньей лопатке. Она подскажет, идти ли нам вперед или переждать.
— Ждать нельзя, — вмешался Артай — Через день — два выпадет снег, и тогда мы застрянем в горах.
— Я буду гадать, — упрямо повторил Ой-Барс.
Он велел воинам зарезать барана и принести очищенную от мяса лопатку. Из сухого овечьего помета, аргала, запасы которого везли на одном из верблюдов, развели костер. Ли Лин, Артай и Ант стояли вокруг костра и молча смотрели, как Ой-Барс поворачивает кость над огнем. Скоро она потемнела, и по ней побежали тонкие, как паутина, трещины.
— Если кость скажет вернуться обратно, — с еле приметной угрозой заметил Артай, — то шаньюй, боюсь, будет гадать на твоих лопатках. Нашему государю нужно оружие, ему нет дела до всяких баранов.
Ой-Барс бросил на динлина короткий неприязненный взгляд и ничего не ответил.
— Кость обуглилась, трещины на ней проступали все отчетливей. И вот одна из них расколола лопатку пополам.
— Смотрите! — воскликнул Ой-Барс. — Она показывает на север.
— Но ведь другой конец трещины показывает на юг! — Ли Лин хмыкнул.
— Что он сказал? — спросил Анта Ой-Барс.
— Он сказал, что теперь все ясно: надо двигаться на север.
Ой-Барс кивнул, отшвырнул кость и отдал приказ выступать. Туман скоро рассеялся, и вокруг заголубели ближние и дальние сопки, поросшие хвойным лесом. Караван двигался по неширокой, но торной дороге. О том, что здесь, когда — то прошло войско шаньюя, говорили и конские скелеты, и обветшалые подвесные мосты, и пирамиды, сложенные из убранных с дороги камней. Возле пирамид лежали дары духам гор: полуистлевшие куски овчин, уздечки, ржавые обломки мечей, черепки глиняной посуды.
В этом хламе Артай подобрал молоток для чеканки: один его конец был тупой, другой заостренный.
— Положил кто — то из наших пленных мастеров, — тихо сказал Артай, показывая молоток Анту. — Жив ли он, бедняга?..
Глава 2
Они уже узнавали родные места, и с каждым днем пути на душе у них становилось беспокойней. Как — то их встретят соплеменники? Не подумают ли худого, увидев их во главе отряда ненавистных хунну? Почему, спросят, вы вернулись двое и где наши остальные сыновья и дочери?
Этими невеселыми раздумьями динлины друг с другом не делились.
Когда до спуска в долины оставался всего день пути, отряду повстречался первый местный житель. Очевидно, это был охотник за тау — тэке — горными козлами. Увидев хунну, он сломя голову бросился вниз по каменной осыпи.
— Друг, постой! — на языке динлинов крикнул ему вслед Артай.
Но охотник даже не обернулся и скоро исчез в густом ельнике.
— Он доберется до долины сегодня же, — грустно заметил Ант. — Как бы нас не угостили стрелами из засады. Надо поговорить с Ли Лином.
Артай кивнул, и они подъехали к наместнику.
— Князь, — начал Ант, — мы с мастером считаем, что нужно послать вперед всего несколько человек. Иначе нас могут встретить как врагов.
— Я тоже думал об этом, — ответил Ли Лин. — Но кто из хунну согласится поехать? Ведь это опасно.
— Динлины не убивают послов, — возразил Ант, и в голосе его прозвучала оскорбленная гордость. — Я поговорю с Ой-Барсом.
К его удивлению, Ой-Барс сразу согласился.
— Лучше поставить на кон одну мою голову, — сказал он, — чем весь отряд. Но со мной поедет кто-нибудь один: или ты, или мастер.
— Поеду я.
— Мне все равно, кто из вас останется заложником.
Они выехали вдвоем. Дорогой оба молчали. Только один раз Ой-Барс заговорил, и слова его были странные:
— Вот ты и вернулся домой. А я, видно, так и умру на чужбине.
Ант знал, что Ой-Барс не хунну, а кипчак, но он никак не мог подумать, что этот седой воин, почти старик, до сих пор тоскует по родным алтайским степям.
— Когда я ехал сюда, — продолжал Ой-Барс, — я боялся смерти. А теперь я вдруг подумал: разве важно, под чьим небом тебя настигнет стрела? Ведь своего ты все равно не увидишь…
— Но что мешает тебе вернуться на родину?
— В Орде у меня два сына и дочь, — коротко ответил Ой-Барс и опять замолчал.
Был розовый, с морозцем полдень. Пар тугими струями бил из лошадиных ноздрей и клубился от дыхания всадников. Дорогу то и дело перебегали кеклики — каменные куропатки. С тревожными криками «ке — ке — ли — ке» они проворно взбирались на кручи и оттуда удивленно разглядывали людей. Эти птицы совсем не умеют летать, зато бегают замечательно быстро: на охоте Анту никогда не удавалось поймать их.
Путь вывел наконец на плоскогорье. С обеих сторон потянулись округлые заросли горного кедра. Весело трещали вокруг белки, перемахивая е дерева на дерево. Изредка по тайге раскатывался могучий трубный рев, а вслед за ним — сухой стук сталкивающихся рогов: это у лосей все еще не кончился гон и осатанелые быки оспаривали свои права в жестоких поединках…
К вечеру Ант и Ой-Барс выехали к неглубокому распадку На его склоне стояла охотничья избушка, рубленная из не— ошкуренных бревен и крытая берестой. Возле избушки паслись верховые олени и курился сизый дымок костра.
«Значит, хозяин дома», — подумал Ант и решительно повернул коня к нечаянному жилью.
* * *Хозяин избушки, огромный седобородый человек, встретил их подозрительно и на приветствие Анта ответил с видимой неохотой.
— Ты не узнал меня, дядя Анаур? — спросил Ант дрогнувшим голосом.
Узнать — то узнал, хоть это и трудно. Ты вырос, и на тебе чужеземная одежда. — Охотник внимательным взглядом окинул его с ног до головы. — Я вижу, сын Бельгутая стал хунну.
