Валентин Азерников - Долгорукова
— Третий парадокс.
— Я только здесь, в Зимнем, и чувствую себя в безопасности, — Александр зажёг спичку и закурил...
В это же время. Столярная мастерская в подвале Зимнего.
Халтурин зажёг спичку и поджёг бикфордов шнур. И, оглядевшись — ничего ли не забыл, — быстро вышел...
В это же время. Кабинет Александра.
Александр поглядел на часы и поднялся.
— Мы опаздываем. Нас уж, верно, все ждут. Пойдём, мой друг, за обедом продолжим. — Александр открыл дверь, пропуская гостя: — Прошу, принц.
— Нет, нет, после вас, Ваше величество.
— Ты мой гость, прошу.
Принц Гессенский вышел первым.
В это же время. Подъезд Зимнего.
Халтурин вышел из подъезда. Жандарм придержал за ним дверь.
— Так вечером?
— Как договорились, — кивнул Халтурин и быстро пересёк площадь.
У арки штаба его поджидал Желябов. Халтурин, не останавливаясь, бросил: «Готово». И тут же взрыв сотряс воздух[14], Халтурин побежал в сторону Невского.
В это же время. Зимний.
Александр вбежал по лестнице на третий этаж к Катиным комнатам. А она выбежала ему навстречу, прижимая к себе детей.
Увидя его живым, бросилась ему на шею.
— Саша... Что же это? Уже и сюда...
— Ещё одно, — сказал Александр, — ещё одно.
— Давай уедем отсюда, Сашенька, давай уедем.
— Куда же, родная моя?
— Не знаю, мне всё равно, я боюсь.
Подбежал запыхавшийся Рылеев.
— Вы здесь? Слава Богу...
Катя набросилась на него:
— Александр Михайлович, да что же это?! Где же охрана? Как же они могли — во дворец? Я — тайком, чтоб никто не видел, а они открыто, на весь мир — мы здесь, мы убьём вас... Как же так?
— Ваше величество... Екатерина Михайловна... Мы... Мы проверим. Это чья-то измена. Мы найдём виновного...
— Кто пострадал? — перебил его Александр.
— Финляндский полк, Ваше величество. Много убитых и раненых.
— Боже, какой ужас, — прошептала Катя.
— Караульное помещение как раз под столовой. А взорвать хотели именно её, думая, что Ваше величество на обеде.
— Они даже это знали... И если бы я не задержался... И вся моя семья, и мои приближённые... — он передёрнул плечами.
— А как императрица?
— Не знаю, Ваше величество. Я сразу — сюда.
— Я позже зайду, — бросил Александр Кате и пошёл вниз.
На втором этаже его догнал Адлерберг.
— Ваше величество, какое счастье...
Рылеев, не останавливаясь, резко сказал ему:
— Вам же говорили, надо усилить охрану дворца, а вы — в амбиции. И вот результат.
— Генерал, давайте не искать стрелочника. Особенно на ходу. Надо создать комиссию.
— Как императрица? — спросил его Александр.
— Похоже, она даже не слышала взрыва.
Александр заглянул в спальню императрицы. Мария Александровна спала. Дежурившая при ней горничная встала и вышла за ним в смежную комнату.
— Она ничего не слышала? — шёпотом спросил Александр.
— Она в забытьи, Ваше величество. С утра. Очень сильный приступ удушья. Она приняла лекарство и...
Александр кивнул и вышел.
Вечером этого же дня. Покои Великой княгини Марии Александровны.
У дочери Александра собралась вся царская семья. Все выглядели подавленными.
Император сидел за ломберным столиком и машинально тасовал и сдавал карты. Потом снова собирал их и снова сдавал... Наконец он встал, подошёл к окну, посмотрел на площадь — там были выставлены гробы погибших при взрыве солдат.
— Надо вот что... — сказал он, не оборачиваясь, Адлербергу. — Александр Владимирович, завтра представь мне список вдов и детей погибших. — Он помолчал, а потом глаза его наполнились слезами, и он добавил тихо, будто самому себе: — Кажется, мы всё ещё на войне, там, в окопах под Плевной...
— Но надо же что-то делать, — сказал наследник.
— Да, да, Саша. — Александр повернулся спиной к окну. — Но что?
— Я знаю что, — сказал Алексей Александрович. — Надо призвать Лорис-Меликова.
11 февраля 1880 года. Зимний. Библиотека.
За столом заседаний собрались наследник, Константин Николаевич, Горчаков, министры. Александр сидел во главе стола — сутулый, постаревший, с закрытыми глазами. Все слушали выступление графа Лорис-Меликова. Он единственный выглядел энергичным.
— Прежде всего, Ваше величество, надо обеспечить единство власти. Для этого вся власть должна быть сосредоточена в руках одного человека, пользующегося полным доверием Вашего величества...
Александр вдруг открыл глаза, встал и ясным голосом произнёс:
— Ты и будешь этим человеком, Михаил Тариелович. Подготовь мои указы об учреждении Верховной распорядительной комиссии по охранению общественного порядка под твоим председательством и о назначении тебя генерал-губернатором Санкт-Петербурга вместо Гурко. Я завтра же их подпишу. — Он обвёл всех глазами. — Всё, благодарю вас, господа. Заседание закрыто. — И первым покинул библиотеку.
13 февраля 1880 года. Спальня императрицы.
— Он наведёт порядок, я уверен, — успокаивал Александр императрицу, лежащую в постели, — Он, вспомни, взял неприступный Карс, он за два месяца навёл порядок в Харькове, причём не повесив ни одного человека, он победил чуму в Астрахани, усмирил Чечню... Он и здесь, я уверен, наведёт порядок. Я дал ему все полномочия. Так что, дорогая, ты можешь не волноваться. Это покушение было последним.
— Для меня, — тихо сказала она.
— Что? — не расслышал Александр. Она не ответила и отвернулась. Александр постоял и, видя, что она словно бы задремала, тихо вышел.
21 мая 1880 года. Здесь же.
В комнате, смежной со спальней, собрались Александр, Константин Николаевич, наследник с женой и Мария Александровна — Великая княжна. Они ждали, что им скажет Боткин.
Он развёл руками и сказал без всякого энтузиазма:
— Ну что мне вам сказать... Состояние не улучшилось, состояние, не скрою, тяжёлое, но в эту ночь, я уверен, ничего плохого не произойдёт.
— Значит, я могу вернуться в Царское? — спросил Александр.
— Па! — не сдержалась дочка.
— Но Боткин говорит...
— Но какой смысл, — вступился за брата Константин, — Саше тут сидеть? Мари всё равно ведь без сознания. К тому же она сама уговаривала его жить на воздухе.
— Ма всегда думает о других раньше, чем о себе, — сердито возразила Великая княгиня. — Может, и вам о ней надо подумать?
— Если Ваше величество позволит, — Боткин сложил свой чемоданчик, — я пока оставлю вас, — и он вышел.
Константин сказал племяннице с укоризной:
— Как ты говоришь с Государем при посторонних.
— Я с отцом говорю, а не с Государем. И о мама, а не об императрице. И считаю, что па не должен сегодня уезжать... Саша, — обратилась она к брату, — скажи.
Наследник уклончиво пожал плечами.
— Как па сам считает.
— Я поеду, а утром вернусь, — решил Александр.
— Не знаю, я бы не смогла дышать свежим воздухом, — ни к кому не обращаясь, заметила Мария Александровна, — зная, что мама почти никак не дышит.
Александр сердито посмотрел на неё и вышел.
— Правда, меня, — добавила она, — никто там не ждёт...
21 мая 1880 года. Царское Село.
— Ты останешься у меня сегодня? — спросил Александр Катю. Она была в его спальне.
— А дети не приедут?
— Нет, они там остались.
— Ей не лучше? — она взглянула на Александра. Он покачал головой. — Так, может, тебе тоже надо было там остаться? Ты же потом корить себя будешь. И меня.
— Ну что ты, Катя.
— Человек всегда ищет виноватого, когда сам виноват.
— Но сегодня не такое опасное положение. Боткин обещал спокойную ночь. Давай ложиться...
22 мая 1880 года. Царское Село.
Александр и Катя спали. Вдруг Александр, не проснувшись толком, рывком сел в постели, словно его что-то испугало.
— Что случилось? — сонно спросила Катя.
— Не знаю, — сказал он. — Но что-то случилось. Я еду...
Спустя некоторое время. Зимний.
Александр стремительно шёл через анфиладу дворцовых комнат. Лакеи почтительно открывали перед ним дверь за дверью. Наконец он вошёл в апартаменты императрицы и увидел всю семью. Все были заплаканы и смотрели на него с немым укором.
