Дмитрий Дмитриев - Два императора
Между тем Гарин не спал и слышал весь разговор, происходивший между доктором и Анной. Заинтересованный разговором, он притворился спящим и не проронил ни одного слова.
«О, милая, добрая! Да, да, ты — моя невеста! Напрасно ты разуверила, в этом доктора. С первого взгляда на тебя сердце подсказало мне, что ты будешь моей женой. Доктор прав: твоя услуга не имеет цены! Я увезу тебя далеко отсюда, и мы никогда не расстанемся…»
Князь Сергей предавался своим первым сладким мечтам.
— Вы уже проснулись, князь? — входя, спросила Анна.
— Я не спал, Анна, — с какою-то особой торжественностью ответил Сергей. — Я слышал всё, моя милая, дорогая невеста.
Анна была в сильном замешательстве. Обрадовалась и… испугалась.
— Нет, князь! — сказала она. — Вы шутите. Какая же я вам невеста?! Мы слишком далеки друг от друга. У вас есть всё — у меня ничего. Да и ваши родители никогда не согласятся на этот брак.
— Об этом не беспокойся, Анна! Отец и мать меня любят и согласятся на мой выбор. Как только я поправлюсь, мы уедем отсюда в Петербург, а оттуда в Каменки — в нашу усадьбу. Там и повенчаемся.
— Я сильно боюсь, что этот прекрасный план расстроится, — вздохнула Анна.
Вошёл старик Гофман.
— Господин Гофман, отдайте мне свою дочь, — встретил старика Гарин.
— Я вас не понимаю, князь! — удивился Гофман.
— Я хочу жениться на вашей дочери.
— Вы не шутите? — с волнением спросил старик.
— Этими вещами не шутят.
— Господь да благословит и утвердит ваш союз! — с чувством проговорил Гофман, обнимая князя и дочь.
В этот день в одиноком домике старика Гофмана царила большая радость.
Глава XIX
Князь Гарин скоро поправился настолько, что мог ходить по комнате, и стал готовиться в дорогу. Гофман с дочерью должны были ему сопутствовать. Нелегко было старику расставаться с фермою — он так привык к своему углу. Зато Анна счастливой и весёлой ехала в Россию, где ожидал её брачный союз с милым, ненаглядным женихом.
У Гофмана была тройка сытых лошадей. Он приказал работнику Иоганну запрячь их в крытые сани; сюда они положили всё необходимое в дороге и втроём — Гофман с дочерью и князем — тронулись в путь. Своё хозяйство старик сдал в аренду одному из своих соседей-фермеров.
Без особых приключений наши спутники доехали до Петербурга. Князь нанял для Гофмана и Анны на время небольшую квартирку, а сам поселился на своей старой. Первым делом его было явиться к своему полковому командиру. Старый боевой генерал принял князя очень ласково.
— А мы, князь, отчаялись видеть вас в живых и думали, что вы или убиты, или утонули. Главнокомандующий наводил о вас справки; от вашего батюшки, князя Владимира Ивановича, я получил письмо, в котором он просит меня сообщить о вас, но, к сожалению, я и сам ничего не знал до настоящего времени, — сказал генерал, крепко пожимая руку Гарина.
Генерал попросил князя рассказать о том, где он находился в последнее время. Гарин удовлетворил его любопытство, умолчав только о своей любви к Анне.
— Вы, князь, геройски сражались и состоите в списке георгиевских кавалеров, с чем вас от души и поздравляю, — сообщил ему полковой командир, когда Гарин окончил свой рассказ.
Князь поблагодарил генерала и отправился к своему приятелю, ротмистру Зарницкому, которого и застал лежавшим на диване, с длинною трубкою в зубах.
— Ба, ба, приятель! Да ты откуда? С того света, что ли?
Пётр Петрович быстро встал с дивана, бросил в угол трубку и заключил в могучие объятия своего закадычного друга и сослуживца.
— Не ждал, не гадал тебя видеть, ей-богу! Уже хотел панихиду по тебе отслужить. Ну, садись, рассказывай.
— Сейчас, дай отдохнуть.
— Отдохни, голубчик! Да как ты, брат, переменился, похудел — тебя не узнаешь.
— Долго болен был, — ответил князь.
— Не томи, рассказывай. Впрочем, погоди, за завтраком расскажешь. Эй, Щетина, завтрак, живо!
— Зараз, ваше благородие, зараз! — просовывая голову в дверь, ответил старый денщик.
— Не забудь бутылочку винца принести.
— Не забуду! На радостях надо выпить, ваше благородие! На что я — и то для такого дня маленько клюкну.
— Клюкни, Щетина! Разрешаю!
— Покорно благодарю, ваше благородие!
— Ну, пошёл, неси завтрак!
— Зараз, ваше благородие.
Спустя немного Щетина принёс на подносе завтрак и бутылку дорогого вина. За завтраком князь Гарин рассказал своему приятелю, как он попал на ферму к старому Гофману, как полюбил его дочь. Сергей ничего не скрыл от друга и с жаром описывал, как Анна во время его тяжёлой болезни ходила за ним, как она просиживала у его постели долгие ночи.
— Ах, Зарницкий, если бы ты знал, как я люблю её!
— Вижу, брат, вижу; по твоим словам, девушка хорошая, добрая.
— Ах, как она хороша, как хороша!
— Знаю, дурную не полюбишь, у тебя вкус хороший. Надеюсь, меня познакомишь со своей невестою?
— Конечно, конечно, мы завтра утром поедем к ней.
— А что ты намерен делать: остаться в Петербурге или увезёшь невесту к отцу, в Каменки? — спросил Пётр Петрович у приятеля.
— Прежде я в усадьбу один поеду, предупрежу моих стариков.
— Ах, брат, я и забыл сказать: ведь тебя Николай Цыганов недавно разыскивал; его твой отец за этим нарочно прислал. Николай собирался ехать в Австрию.
— Это всё в поиски за мною?
— Всё за тобою.
— Я постараюсь увидать Николая. Скажи, Пётр Петрович, не слыхал ли ты чего про моего денщика Михеева?
— Не только слышал, а недавно даже видел его.
— Как, он жив? — обрадовался князь.
— Здравствует, в казармах живёт, всё по тебе охает да сокрушается. Он уверен, что ты убит, и не раз по тебе, брат, панихиды справлял.
— Надо и его поскорее увидать.
— Порадуй старика, поезжай к нему в казармы.
Князь Гарин не стал медлить, простился с приятелем и поехал в казармы полка, в котором служил.
Михеев плакал, как ребёнок, когда увидал своего «барина» живым и невредимым. Старик-денщик думал, что князь убит, и горько оплакивал его.
Радость вышла общая; возвратившиеся с войны товарищи князя Сергея очень обрадовались его возвращению и затеяли весёлую пирушку.
Перед своим отъездом в Каменки Сергей зашёл проститься с невестою и застал Анну с заплаканными глазами.
— Что с тобою, милая? Ты плакала? — участливо спросил у молодой девушки Гарин.
— Скучно мне с тобою расставаться.
— Полно, Анна! Не надолго мы расстаёмся: не далее как через месяц я буду опять здесь. За тобой приеду, милая.
— Приедешь ли?
— Анна, как тебе не стыдно так говорить? — с лёгким укором сказал князь.
— Прости, милый, я сама не знаю, что говорю. Одного я боюсь: твои родители, пожалуй, не дадут тебе согласия на нашу свадьбу.
— Я люблю тебя — и для них довольно этого. Мой отец и мать стоят выше предрассудков.
— Поезжай, мой дорогой! Храни тебя Господь! Береги себя, Серж!
Простившись с невестою, князь Гарин поехал домой; несколько ранее, по приезде в Петербург, он случайно на Невском встретился с Николаем; тот не очень обрадовался этой встрече. Поездка его в Австрию должна была, таким образом, не состояться. А Николаю хотелось попутешествовать на княжеские деньги, а теперь эти деньги он волей-неволей должен был отдать обратно князю. Николай отказался ехать с князем Сергеем в Каменки, несмотря на то, что тот настоятельно звал его.
— Ведь ты имеешь продолжительный отпуск: что же тебе проживаться в Петербурге? Поедем в Каменки.
— Нет, ваше сиятельство, увольте!
— Почему ты не едешь? Уж не влюблён ли ты? — шутил князь.
— Уж где мне, ваше сиятельство, что я за человек, — весь вспыхнув, проговорил Николай.
— Не скромничай. Ты георгиевский кавалер и должен этим гордиться. Произведут в корнеты, и тогда у тебя откроется широкий путь.
— Какой уж путь у подкидыша, ваше сиятельство! Вот извольте получить, — сказал Николай и вручил князю пакет.
— Это что такое? — спросил князь.
— Деньги-с, которые изволил мне вручить их сиятельство, князь Владимир Иванович, на поездку в Австрию. Теперь ехать мне незачем.
— Оставь у себя — ведь тебе надо на что-нибудь жить?
— Не извольте беспокоиться: на прожитье у меня есть деньги. Благодарю вас.
— Возьми, братец, деньги никогда не могут быть лишними.
— Благодарю, ваше сиятельство, я не имею нужды…
— Ну, как хочешь, Николай, а отцовских денег у тебя я не возьму… — решительным голосом проговорил князь Сергей, и, простившись с Цыгановым, он на другой день выехал в Каменки.
Глава XX
Я не стану описывать радость встречи молодого князя Сергея Гарина с отцом и матерью и с сестрою. В этот день в княжеском доме царила одна только радость — да и не в одном княжеском доме, а в каждой избе большого села Каменки. По случаю счастливого приезда сына старый князь приказал управляющему объявить крестьянам о снятии с них недоимок и о сокращении дней барщины, а бедным и неимущим мужикам он велел выдать по рублю и отпускать им бесплатно рожь из княжеских запасов. Князь Владимир Иванович имел добрый характер и гуманно обходился со своими крестьянами: он не морил их на барщине, как делали другие помещики, из своих заповедных рощ и лесов приказывал давать крестьянам дрова и лес на постройку. Немного бедняков-горемык было в Каменках; большею частью мужики были денежные и жили хорошо.
