Геннадий Ананьев - Андрей Старицкий. Поздний бунт
- Пока в Москву гонец доскачет, пока князь Дмитрий обдумывать станет нами предложенное да пока обратно гонец скачет, пару недель, почитай, козе под хвост.
- А если взыщется?
- Возьму грех на свою душу.
Вроде бы больше не о чем речь вести, но когда дело доходило до следующего изменения утвержденного государем плана, подобные разговоры возникали вновь и вновь. И вот подошло время отчитываться о сделанном, а Хабар-Симский снова выразил сомнение:
- Погладят ли по головке? Мы довольно переиначили.
- Ничего не переиначили. Дополнили только, а это совсем иное дело.
- А что, если князь Дмитрий Иванович закапризничает? Он волей царя поставлен над нами, а мы - мимо него.
- И теперь мыслю обойти его стороной, пойду напрямую к Василию Ивановичу со своим словом.
- Ну, нет! Самовольничали вместе, а грудь тебе одному подставлять?! Так не пойдет. К тому же вдвоем убедительней, да и недовольство государя, если оно возникнет, на двоих поделим.
- Ладно, - согласился Андрей Иванович. - Надо подгадать так, чтобы нам въехать в Кремль к исходу послеобеденного сна. И сразу - к государю. По праву брата. Небось не откажет.
Так они и поступили.
Царь Василий Иванович встретил их радушно. Обнял брата, ответил малым поклоном на низкий поклон воеводы и удовлетворенно проговорил:
- Стало быть, выполнили задание? Ну, садитесь и докладывайте.
Доклад подробный начал Андрей Старицкий, а когда Дошел до тех изменений, какие они с Симским внесли по собственному уразумению, Василий Иванович стал особенно внимателен. Дослушав до конца, дал царь всему свои оценки.
- Что к Васильсурску дополнительно причалы поставили в затоне, да огородили их крепкой стеной - доброе дело. Иное все тоже одобряю, а вот насчет Ядрина сомневаюсь. Для чего близ его станицу поставили, взявши ее в городню? Не ополчим ли мы тем самым против себя Чебоксары?
- Дозволь, государь, слово молвить, - вмешался Хабар-Симский.
- Говори, коль слово имеешь в оправдание.
- Мы как рассудили: не только по проезжей дороге от Нижнего до устья Свияги ставить крепость, но и бока ее окрепостить есть нужда. К этому пришли, когда Сергач укрепляли. Нам даже местные людишки подобную мысль подбрасывали, объясняли, что боковые крепости не только отсекут чувашей и мордву, соберись они присоединиться к казанскому походу, но и защитят их, ежели воспротивятся те поддержать поход против России, а казанцы намерятся принудить их силой. Важно и другое: полон и обозы с награбленным отбивать неожиданными ударами с боков. Самих нукеров тревожить тоже не грешно станет. Неспокойность вражеская всегда на руку нам. С князьками же мы договора учинили. Мирно. Без нажима.
- Разумность видна. А как же князь Дмитрий отнесся?
- Никак, - ответил Андрей Иванович. - Он ни разу в Нижний не приезжал, а посылать гонцов по каждому пустяку в Москву, затем ждать его возвращения до морковкина заговенья, растянулось бы сооружение оборонительной линии. Разумно ли?
- И все же…
- Мы готовы понести наказание.
- Да, вы его заслуживаете. Только, как я понимаю, поступали вы в державных интересах, поэтому не взыщу за самовольство.
- Еще прошу тебя, государь, - вдохновившись, рискнул на просьбу князь Андрей, - не обойди вниманием меня и воеводу Симского, когда соберешь рать для похода на Казань. Мы с воеводой обдумывали, каким следует путем идти, куда загодя выслать огневой наряд, съестные запасы, пороха, ядер и дроби. Речную рать, мы еще полагаем, нужно изготовить, тоже загодя. Пунктом сбора установить Васильсурск.
- Не обойду. Даю слово. Только вот похода в ближайшее время не намечаю. Однако готовиться к нему стану сейчас же. Тебе, воевода, поручено готовить учаны и ладьи для речной рати, искать добрых вожей и все остальное, что надобно для рати по Волге.
Хабар-Симский, встав, низко поклонился и заверил:
- Устрою все ладом.
- Верю, потому и поручаю столь великое дело. Тебе ясе, князь, иное поручу, - обратился Василий Иванович к брату. - Важнее важного. Завтра с утра поговорим об этом, сейчас же ступайте по домам, побаньтесь с дороги, а вечером - ко мне, на трапезу, на ней и Дмитрий будет. Успокою его, если у него возникнет обида, что мимо него шмыгнули. Слукавлю, скажу, будто вы по моей воле ко мне на доклад пожаловали.
- Спасибо, брат, - поблагодарил Андрей. Оба гостя покинули царские палаты.
- Слава Богу, обошлось, - остался доволен Хабар-Симский.
С вдохновением он воспринял новое поручение царя и поклялся Андрею Старицкому:
- Уж я расстараюсь. Все ладом устрою. Комар носа не подточит. Не пожалеет государь, что доверил большое дело.
- А мне что поручит?
- Худого не жди. Важное что-либо. Непременно - важное.
- Не знаю. Может, не изменил обо мне мнения. Все как прежде относится: последыш-несмышленыш?
- Не унывай, князь, прежде времени. Лучше едем ко мне, будем в баньке париться.
- С удовольствием.
Ваня, она и есть баня. Она как рукой снимает все душевные невзгоды.
Бодрые и просветленные спустя некоторое время сидели Андрей Старицкий и воевода в трапезной царя всей России. Как всегда, Юрий и Дмитрий расположились по правую руку от него, Андрей-последыш - по левую, а Хабар-Симский на сей раз - левее князя Андрея. Это уже что-то значит, видно, признает старший брат его заслуги не ниже заслуг знатного воеводы.
Радушен и Дмитрий, ни одного косого или завистливого взгляда, да и словами не выразил недовольство тем, что обошли его, доложив о результатах работы сразу Василию Ивановичу, посчитав это даже лучше. Удачно пройдет оборонительная линия проверку временем, его имя все равно не забудется - ему почет, ибо он начальствовал над всем. Выявится изъян, с князя Дмитрия как с гуся вода: вот они, Андрей Старицкий и воевода Симский, накуролесили, вместо того чтобы твердо придерживаться намеченного, самовольничать принялись.
Князь же Андрей и не пытался задуматься над тем, отчего брат не упрекнул его за самовольство. Он был доволен отношением к себе Дмитрия и отдыхал душой, как бывало в детстве при живом отце, за семейной трапезой.
Теперь трапеза тоже, можно сказать, была семейная: все, кто сидел за многолюдным столом, состояли в родстве с их царской династией. Только один сторонний, но принятый на равных за заслуги перед отечеством - воевода Хабар-Симский.
Только после трапезы подступила было к Андрею Ивановичу тревога: какое поручит дело Василий? Достойное ли? Однако князь Старицкий моментально отмахнулся от тревожного чувства, слишком уж не хотелось ему расставаться с благодушием, царившим за трапезным столом весь вечер.
Утром Василий Иванович принял брата в уединенной палате. Никого при них. Поприветствовали друг друга, задали обычные вопросы о том, как почивалось. Наконец царь заговорил о деле.
- Я не счел нужным говорить о моем поручении при воеводе, хотя верю ему и вижу, что вы сдружились. И все же дело тебе предстоит скорее тайное, чем гласное, я очень ответственное. Думаю, лучше всего вести его до времени без всякой огласки. - Замолчал Василий Иванович на некоторое время, прикидывая, как повести дальнейший разговор, чтобы не обидеть Андрея. Брат все же. Хотя и последыш. Затем продолжил: - В Кракове - великий скандал. Князь Михаил Глинский повздорил с королем Сигизмундом Казимировичем и отъехал в свою родовую вотчину Тутов. Так вот, он предложил переметнуться под мою руку вместе со своей вотчиной.
- Так это же за Черниговом! Знатный прибыток. Предполагаю, что ты не отказал князю? - спросил Андрей.
- Не отказал. Но не в этом дело. Прежде чем писать ко мне, он послал письма с просьбами о помощи императору Максимилиану, штатгальтеру[90] Ордена Святой Марии Тевтонской графу Вильгельму Изенбергу, подлинному хозяину Ордена, и нескольким иным правителям. Как мне удалось сведать, все они высказали ему поддержку только на словах. Князь же Глинский горит желанием отомстить Сигизмунду за поруганную честь, хочет войны с ним, а воевода он от Бога. В юные годы Глинский служил у герцога Саксонского, который очень любил воевать. Князь достиг у него великой славы и пока он еще не проиграл ни одной битвы. Ни одной! Во всей Польше нет более удачливого, умного и храброго воеводы. Так вот, с его помощью я надеюсь одолеть Сигизмунда, вернуть в отчину мою все исконно русские земли, присвоенные ляхами и Литвой в тяжелую годину, когда мы стонали под татарами. Князь Михаил, как мне доносят, уже ополчает своих соратников, и он просит поддержки моей рати.
- Ты хочешь поручить мне эту рать?! - не сдерживая радости, воскликнул князь.
- В том-то и дело, что нет.
В один миг скуксился Андрей Иванович, и от брата не ускользнуло это резкое изменение, ему даже стало жалко младшенького, который так старается доказать, что достоин большего доверия, а больше того, чем он оказывает ему сейчас, и некуда. Ни Юрия, ни Дмитрия не пошлешь к Глинскому, они вполне могут испортить все дело, проявив небрежение.
