Геннадий Ананьев - Андрей Старицкий. Поздний бунт
- А если Глинский пленит Сигизмунда или прикончит его?!
- Не спешите, панове. Есть противодействие и на этот случай. Сейчас же посылайте гонцов в свои имения, пусть изготовится шляхта к походу в Краков. Если схизматик расправится с Сигизмундом, мы не отворим ему ворота. Городовая стража и та шляхта, что с нами, устоят несколько дней, пока подоспеет помощь. На этом все. Действовать будем быстро, но не явно. Тайность - наиважнейшее условие. На ворота я поставлю своих верных людей, чтобы никого не выпускали без моего дозволения: не доложил бы кто схизматику о нашем уговоре.
Глинский тем временем спокойно вел своих гвардейцев навстречу Сигизмунду Казимировичу, миновав десяток верст, остановился лагерем. По расчетам князя, наследник престола должен подойти к этому месту завтра к обеду.
Расчет оказался безошибочным. Высланные вперед дозорные в полдень прискакали с докладом:
- Едет!
- Строиться по парадному расчету! - приказал Глинский, и гвардейцы без лишней суеты встали всяк на свое место.
Показались первые всадники, по сравнению с гвардейцами, празднично одетыми, они выглядели убого. У Глинского воины на холеных, одинаковой масти конях, которые лихо гарцуют под дорогими седлами и расшитыми попонами, - любо-дорого поглядеть.
«Да, не богат великий князь Литовский. На скудном содержании был Сигизмунд у брата своего», - подумал князь.
За всадниками - коляска. Тоже средней руки. Гвардейцы вскинули парадные палаши в приветствии, Михаил Глинский спрыгнул с седла и пошагал навстречу коляске. Едва она остановилась и из открывшейся дверцы спустились ступени, князь припал на колено, сказал громко:
- Твоя гвардия, ваше величество, приветствует тебя от имени Речи Посполитой. Мы здесь ради твоей безопасности.
- Благодарю тебя, дворный маршалка, за заботу обо мне, - проговорил Сигизмунд растроганно и протянул Глинскому руку.
Крепко пожали они друг другу руки. А тут и стремянный князя поднес Глинскому саблю царевича Бату-Гирея.
- Прими от меня подарок - саблю Крымского царевича, - сказал Михаил Глинский, вновь преклонив колено. - Я разгромил четыре тумена крымцев, пленив даже одного из царевичей. Он в темнице ожидает твоего решения. Саблю же эту я вез в подарок твоему брату Александру, который вручил мне войско, чтобы заступить путь врагам. Я исполнил его волю и известил его об этом, послав наместника, но, увы, саблю как знак славной победы Речи Посполитой над татарами вручить твоему брату не успел. Я скорблю об этом и передаю ее в твои руки, как память о великих ратных делах короля Александра Казимировича, как наказ столь же достойно продолжать его дело.
Это уже были лишние слова - дворный маршалка, а осмеливается давать наказы!
«Ишь ты, велико самомнение. Дай срок, укорочу крылышки», - подумал Сигизмунд.
Хотел он спросить, отчего нет ясновельможных панов, но воздержался: можно будет спросить у них самих. Зачем опускаться до откровенного разговора с дворным маршалкой, пусть даже и князем почетного рода из бывших земель Киевской Руси?
К исходу дня я намерен въехать в Краков, - повелительно заговорил Сигизмунд. - Впереди - сотня, остальные - за моими слугами. Тебе, князь, следовать при экипаже.
Привычен для гвардейцев и эскорт. Они быстро заняли свои места в королевском поезде, но недоумевали, отчего новый король не уделил им никакого внимания. Мог бы хоть поздороваться. Однако разве произнесешь вслух то, о чем думается? Возьмет кто-либо из товарищей и донесет куда следует.
В Краков въехали в установленное Сигизмундом время. На улицах полно ликующего народа, а Ратушная площадь, та и вовсе битком. У самой Ратуши - ясновельможные паны. Все до одного. В праздничных нарядах, с покорно склоненными головами. Склонились ясновельможные в поклонах, к которым не привыкли (их поведение удивило и насторожило Глинского), и все же пересилили себя ради такого великого дня.
Сигизмунд Казимирович доволен. Помахал рукой толпе, отчего она пришла в неописуемый восторг, легким поклоном поздоровался с ясновельможными.
Вперед выступил Ян Заберезинский:
- Ясновельможные преклоняют колено, ваше величество, и клянутся быть верными короне и вам, король Речи Посполитой.
Его титул не такой - Сигизмунд наследует королевство Польское и великое княжество Литовское, - но лесть ясновельможного он принял благосклонно и решил именно его спросить, отчего не выехали они встречать будущего своего короля вместе с гвардейцами и дворным маршалкой? Но спрашивать надо не теперь, не прилюдно, такие вопросы лучше задавать наедине.
Позвал Сигизмунд Казимирович на аудиенцию Яна Заберезинского на следующее утро. Не стал хитрить, а сразу же задал интересующие его вопросы:
- Вы не выехали встречать своего нового короля. Почему? Недовольны, что именно я наследую трон? Вы думали о другом кандидате?
- Не мы, ваше величество, а князь Михаил Глинский. Мы приготовились исполнть свой долг с радостью, но нам стало известно о подготовке ковы схизматиком Глинским.
- Князя Михаила принял в лоно католической церкви Папа Римский, самолично, - недовольно перебил Заберезинского Сигизмунд Казимирович.
- Нам это известно, но ведомо и то, что он потакал ясене Александра - схизматке, упрямо уговаривал покойного короля построить для нее греческую церковь, открыто выступил против удаления от схизматки греческого священника и слуг греческого исповедания. Не наше бы противостояние, Александр Казимирович уступил бы ему. Когда бы мы оказались все вместе, он всех бы нас оковал или - что вполне ожидаемо от него - мог даже лишить жизней.
- Ого!
- Да, мой король. Он давно целится на трон. Учини допрос и убедишься в правоте моих слов. Мы, ясновельможные, постараемся представить свидетелей.
Сигизмунд Казимирович надолго задумался. Было даже похоже, что он ничего не ответит, приняв слова Заберезинского за клевету, за сговор. Заберезинский напружинился, лихорадочно ища новые клеветнические доводы, которые звучали бы убедительнее, но тут Сигизмунд, вздохнув горестно, заговорил:
- Согласен: полезно учинить розыск, но сделать я этого просто не смогу. Нет ни малейшего повода оковать князя. Он - победитель. Со времени Витовта Польша не одерживала столь знатной победы над татарами-разбойниками. Это - раз. Второе… Он исполнил свой долг дворного маршалки, выехав мне навстречу с королевской гвардией для моей охраны. Подобное - не осудительно. Третье… Правители большинства стран, да и Максимилиан-император не с восторгом воспримут арест князя Глинского. Его знают и уважают почти во всех королевских домах, он, если можно так выразиться даже вхож к ним. Князь непременно обратится к ним за помощью, доказывая свою невиновность. А через факты, ясновельможный пан, не перескочишь.
- Но разве то, что я говорю от имени всех ясновельможных, не факты? От их же имени я спрашиваю, нужен ли вам, ваше величество, такой слуга, который в удобный момент спихнет вас, законного короля, с трона? - С подчеркнутой обидой, звучавшей в голосе, Заберезинский перешел на привычный заносчивый тон, уже не «выкая» и дав слово больше никогда не унижаться. - Можешь, Сигизмунд, позвать всех ясновельможных, они как один подтвердят мои слова. Ты, мой король, опасаешься молвы сторонней, не опасаясь обиды тех, чьими усилиями ты сменил великокняжеский титул захудалой и нищей Литвы на королевский Великой Польши.
- Ты прав, ясновельможный, - сразу же попятился Сигизмунд Казимирович, - мне не нужна у трона темная лошадка, но я не могу взять под стражу князя Глинского, поскольку я предвижу, как поведут себя все королевские семьи Европы, как поведут себя гвардейцы и даже шляхта и жолнеры многих воеводств.
- Получив весть о готовящихся оковах, мы разослали гонцов во все воеводства, чтобы они собрали ратные силы для посылки в Краков. Мы не исключали того, что Глинский мог схватить тебя, Сигизмунд Казимирович, и тогда бы мы не открыли гвардии ворота. Отбиваться от натиска гвардейцев мы могли несколько дней, до подхода помощи.
- Так далеко зашло? И все же я не имею повода оковать князя Михаила Глинского и не сделаю этого. Нужно искать иной путь.
- Мы, ясновельможные, подумаем, ваше величество. Прошу аудиенции на завтрашнее утро. - Условились.
Готов совет у Заберезинского, он предвидел и возможную трусость Сигизмунда и его недоверие, поэтому продумал, что предложить наследнику при таком развитии событий, но не счел нужным все выпалить: пусть тот посчитает, что совет совместно выработают ясновельможные паны. Чтобы не возникло никакого подозрения, Заберезинский действительно собрал всех ясновельможных панов у себя дома на ужин. Весело прошла пирушка, ибо, еще перед тем как сесть за стол, он слово в слово пересказал разговор с Сигизмундом, не скрыл, с каким советом, от имени всех ясновельможных, пожалует к нему на аудиенцию.
