Владимир Шатов - Между жизнью и смертью
- Что же вы делаете сукины дети? – Криком оказывается тоже можно согреться. - Будьте вы прокляты живодёры!
Глава 14
Пасмурным утром первого февраля 1938 года на «Ближней даче» в Кунцево, за скромно сервированным столиком, в глубоких креслах, сидели два человека средних лет. Один из них, невысокого роста плотный живчик, с маленькими, глубоко посаженными глазками громко рассмеялся шутке собеседника:
- Ой, не могу!
- Так и сказала: « Да у вас склероз!»
- Силён ты Николай Сидорович анекдоты рассказывать! – Искренне прохрипел он, смахивая невольную слезу. - Весёлый ты человек…
- Тут повеселишься, Никита Сергеевич… - посуровел сидящий напротив представительный мужчина. - Как только наркомом стал товарищ Берия, в нашем ведомстве такое началось!
Начальник первого отдела Главного управления государственной безопасности, отвечающий собственной головой за жизнь и здоровье первого руководителя страны, понизил голос и придвинулся ближе к столу:
- Ты слышал, Ягода недавно признался, что убил Максима Горького по приказу Троцкого? А сына писателя Максима Пешкова он решил ликвидировать по личной инициативе…
- Да ты что!
- Признался, сволочь, на допросах. - Констатировал суровый генерал. - Выходит убийства Кирова, Куйбышева и покушения на Сталина и Молотова организованы правотроцкистским блоком, были звеньями одной цепи.
- Я не слышал, что на товарища Сталина покушались. - Признался смутившийся Хрущёв. - Когда такое случалось?
Власик неободрительно посмотрел на пожилую горничную зашедшую проверить порядок на столе и, подождав, пока та выйдет, доверительно продолжил:
- Летом 1935 года. Это произошло на юге, где Сталин отдыхал на даче неподалёку от Гагр. Катер, присланный из Ленинграда бывшим шефом НКВД Генрихом Ягодой, на котором находился он, обстреляли с берега. Я быстро посадил Сталина на скамейку и прикрыл его собой, после чего приказал мотористу выйти в открытое море. В ответ на выстрелы бойцы охраны дали по берегу очередь из пулемёта. Понимаешь, маленький, и маломаневренный катер был прислан совершенно не случайно. Очевидно, Ягода предполагал, что на большой волне судно неминуемо должно было опрокинуться. К счастью, этого не произошло. Дело о покушении было передано для расследования Лаврентию Берия, занимавшему тогда должность секретаря ЦК Грузии. – Даже при собственном упоминании имени нынешнего главы НКВД Власик выходил из себя. - Хорошо, что этот клубок нам удалось распутать и таким образом обезвредить врагов Советской власти!
- Собаке – собачья смерть! – горячо поддержал товарища собеседник. - Как он мог так умело маскироваться?
- Изворотливый гад!
Начальник охраны Сталина генерал Власик нервно налил обе стоящие на столе стопки и, не приглашая гостя, выпил. Несмотря на раннее время, дружеский завтрак, органично дополняла полупустая бутылка водки, запечатанная сургучом. Главный охранник страны резко изменил направление разговора:
- Не вовремя заболел Иосиф Виссарионович!
- Как ты не досмотрел?
- Вчера гулял по парку в одном френче, и видать простыл.
- Болеть всегда плохо!
- Это точно! – снисходительно согласился Власик. - Вот с утра по графику он с тобой встретится, должен был, а тут температура. Врачи дали жаропонижающего и он теперь спит.
- Да я подожду! – засуетился Хрущёв. - Неужто я не понимаю… Хоть с тобой поговорим, а то всё на бегу!
Несмотря на то, что его недавно избрали Секретарем ЦК КП(б)Украины Никита Сергеевич чувствовал себя в компании Власика неуютно. Ему казалось, что доверенное лицо товарища Сталина всё время проверяет его.
- Так-то оно так, - согласился Николай Сидорович. - Только тебе в Киев лететь нужно.
- Ну их. – Отмахнулся Хрущёв. - Подождут, ведь мне Иосиф Виссарионович приказал непременно накануне отлёта обязательно прибыть к нему.
- Украина – ключевая республика! – Глубокомысленно произнёс генерал и откусил порядочный шмат копчёного сала. - Жинки там гарные!
Узкий круг входящих в руководство страны людей знали о главной слабости Николая Сидоровича. При виде красивой женщины генерал терял голову и не успокаивался, пока не добивался желаемого.
- Это точно! – пПодтвердил руководитель украинских коммунистов. - Я по своей прежней работе это могу подтвердить…
- Ты же до Москвы там работал? – походя спросил Власик. - Расскажи, нам всё одно спешить некуда!
- Как скажешь…
Хрущёв поёрзал объёмным задом по кожаной обивке кресла, усаживаясь поудобнее и начал обстоятельный рассказ:
- В 1922 году я вернулся домой из Красной Армии и пошёл учиться на рабфак. После окончания Юзовского рабфака в 1925 году мне не дали возможности поступить в высшее учебное заведение. Я хотел учиться, получить специальность. Имел склонность к инженерным вопросам и мечтал поступить на факультет машиностроения. Я слесарь и любил свою техническую профессию, любил машины, но мне сказали, что надо идти на партийную работу. Так я стал секретарем партийного комитета в Петрово-Марьинском уезде, смешанном по профилю. Это выражалось в том, что собственно Марьинский уезд был сельскохозяйственным, а угольные копи назывались Петровскими рудниками.
В апреле 1925 года открылась XIV партийная конференция. Меня избрали на неё от Юзовской парторганизации, всего было избрано несколько делегатов. Я возглавлял районную партийную организацию, по количеству членов партии она занимала шестое или седьмое место в регионе. Поэтому меня избрали с совещательным голосом.
Украинской организации на конференции было отведено центральное место в зале. Слева от нас сидела Московская делегация, а справа располагалась Ленинградская. Мы занимали центр зала, а у Юзовской делегации были первые места. Вообще пролетарскому Донбассу принадлежало боевое положение в партийной организации Украины. Секретарем ЦК КП(б)Украины являлся тогда Каганович, председателем Совнаркома Чубарь, Григорий Иванович Петровский был председателем ВУЦИК, Скрыпник - членом Политбюро; Шлихтер тоже занимал видное положение в партийной жизни Украины. Все выходцы из Донбасса. На меня работа конференции произвела исключительно сильное впечатление…
Хрущёв совершенно по-мальчишески покраснел, вспоминая приятные моменты и продолжил:
- Я увидел руководителей государства и партии. Они были тут же, близко. Обитали мы тогда в Каретном ряду. Жили довольно просто, нары там были, и мы, как говорится, в покат на них спали. Я помню, что тогда Постышев, кажется, секретарь Харьковской парторганизации, приехал с женой и спал вместе с нами. Рядом отдыхала его жена…
Это вызывало шутки в отношении Постышева, мы тогда были все молоды. Постышев пользовался уважением в партийной организации, и моим в том числе.
Я рано вставал и пешком шёл в Кремль, чтобы прийти раньше других делегатов и занять выгодное место. Каждая делегация имела отведенные ей места, а уж внутри делегации каждый делегат занимал то место, которое было свободно. Вот я и хотел сохранить за собой место перед трибуной… Поэтому надо было вставать пораньше и бежать туда без завтрака. Однажды я вышел и сел на трамвай, не зная маршрутных номеров, а он оказывается, не туда шёл, куда мне нужно, и завёз неизвестно куда. Тогда я отказался от услуг транспорта и стал ходить пешком, но зато приметил короткий путь, как добраться безошибочно в Кремль.
- Потом это умение тебе сильно пригодилось. – Вставил Власик. - Так ведь?
- Во всех смыслах…
Никита Сергеевич довольно потёр друг о друга крепкие рабочие ладони. Даже несколько десятилетий руководящей работы не смогли облагородить их.
- В конце начали делегации фотографироваться. На конференции выделялся Сталин. Он был признан первой персоной партии рядовыми и руководителями партийных организаций. Руководитель нашей областной партийной организации Моисеенко обратился к нему с просьбой вместе сфотографироваться. Нам сообщили о его согласии , когда выпадет такая возможность. Наконец, в одном из перерывов нам сказали, чтобы мы собрались в Екатерининском зале, там будем фотографироваться всей делегацией. Мы все, конечно, собрались, пришел Иосиф Виссарионович. Принялись шумно рассаживаться, Сталин сел, как мы его и просили, посередине.
- А куда же ещё?
- Почему я об этом фотографировании вспоминаю? Фотограф долго возился у своего аппарата. Это был Петров, крупный специалист своего дела, много лет, работавший в Кремле. Его знали все партийные работники, которые бывали на съездах и на конференциях. Петров как фотограф начал указывать, как кому нужно голову повернуть, куда кому смотреть. Вдруг последовала реплика Сталина:
